— Левушка, миленький, помог бы мне, хоть немного, — Тамара в изнеможении облокотилась о дерево и сползла по нему на траву. Силы двигаться дальше не было. Широко раскинув руки и ноги, тяжело дыша, она вдыхала здоровый воздух леса, а возле ее ног лежал, скорчившись от боли, муж.
— Сейчас…чуть-чуть отдохну, и дальше пойдем, — скорее себе, чем мужу, произнесла Тамара, а глаза слипались, и ей хотелось тоже свернуться калачиком и лечь рядом с ним.
Идея пойти в лес принадлежала Томе— это была ее попытка как-то разнообразить быт. Стояла сказочная осень, последние числа сентября, и на работе только и разговоров было, что о грибах, которых «видимо-невидимо». И вот в воскресенье они поехали на своей бывалой «Ниве». Места им подсказали.
Свернули с трассы на проселочную дорогу и оставили машину там. Не рискуя в незнакомом лесу заблудиться, бродили в зоне слабой, но слышимости проезжающих по шоссе машин. Часа два они были в лесу, прежде чем сели перекусить. Тут и началось! Боль резко пронзила область живота и заставила Леву согнуться пополам. Тамара вскочила, не понимая, что случилось.
— Что с тобой, где болит?
Мужчина бледнел, принимал разные положения, почти терял сознание. Боль не отпускала.
Тамаре стало ясно, что надо быстрее выбираться из леса. Она обхватила мужа за пояс, перекинув его руки себе на шею. Тома не была худенькой женщиной, но муж был крупнее и тяжелее. «А как же на войне санитарки солдат волочили!» —подбодрила себя. Его ноги цеплялись за ветки и, вместо помощи, только тормозили. Прошли метров десять, и Тома поняла, что долго не выдержит. Она опустила мужа на траву, нащупала у него пульс. Лева открыл глаза:
— Я умираю? Мне больно.
— Ты что выдумал? Нам на дорогу надо выбраться, помогай мне, отталкивайся ногами!
Тамара сняла с себя куртку, перекатила на нее мужа, и потащила за край. Стало немного легче, но его ноги так же или беспомощно волочились, не поместившись на куртке, или были поджаты к животу — муж интуитивно искал облегчения. Надеяться на его помощь не приходилось. Тогда Тамара установила себе ритм: тащила пять рывков, потом останавливалась, делая вдох – выдох по пять раз. Она понимала, что нельзя тратить силы на эмоции, на переживания – только тащить! Механические действия дали результат, шоссе приближалось — уже явно слышался гул машин.
— Еще рывок, где-то рядом проселочная дорога, там наша машина, но главное шоссе… Сейчас, вот только минуточку отдохну.
Тамара все-таки легла рядом с Левой, прислушалась к его дыханию.
— Живой, Тамарка-санитарка, — сыронизировала женщина, — только не закрывать глаза! — Это уже себе дала команду.
***
— Эх, Томка, зря ты замуж за такого красавца выходишь, настрадаешься! Красивый муж – всех муж.
— А что мне, мама, за уродца выходить? Я и сама ничего! — девушка крутилась перед зеркалом, примеряя фату. Правда, на свадьбе обратила внимание на взгляды мужа в сторону пятнадцатилетней соседки Милки, которая все крутилась и изгибалась в дурашливом танце, стараясь быть поближе к молодоженам и ловя те самые взгляды молодого чужого мужа.
Но жизнь пошла своим чередом, через два года родился сын, постепенно построили свой дом с гаражом, купили первую машину «Жигули». Работящий оказался муж, все в дом. А Тома занималась сыном, и настолько увлеклась, водя его в разные кружки, занимаясь учебой, что на какое-то время выпустила мужа из поля своего внимания. А его не зря звали Лев, он нуждался в окружении, где бы им постоянно восхищались.
Милка, соседская девчонка, давно уже выросла и расцвела, но почему-то засиделась в девках. Но это Тома так думала, что засиделась, и не видела, что у нее под носом происходит. Когда ей в открытую подружки сказали, то не поверила, попросила доказательства. А ей и намекнули, чтобы в понедельник в три часа заглянула в свой гараж, когда обычно сына в бассейн водит. Долго раздумывала в этот день, с утра заглядывала Леве в глаза, что-то пыталась рассмотреть в них. А он вел себя как обычно, позавтракал молча, потрепал сына по волосам, Тамару чмокнул и ушел на работу.
Женщина тоже занялась обыденными делами: проводила в школу сына, вернулась домой, приготовила обед, потом встретила сына, накормила и отвела в бассейн. Время близилось к трем, и она все-таки решилась позвонить маме и попросить забрать внука из бассейна с ночевкой. К дому Тамара возвращалась «с нервами на пределе», ноги подкашивались, ее колотило то ли от страха, то ли от холода. Была поздняя осень, и дул ледяной ветер. «Врут, завидуют!» — проносилось в голове с легкой надеждой.
Гараж был в глубине двора. Тома открыла узкую дверь и перешагнула высокий порог. В машине горел свет и два силуэта просматривались через окно. Она рывком открыла дверцу машины. Лев и Милка сидели голые на заднем сиденье и даже не пошевелились. В салоне было жарко. Тома мгновенно все поняла. «Отравились, идиоты!» Она распахнула ворота гаража, села в заведенную машину и рванула по газам.
В те минуты думала «только успеть довезти до больницы»! Она даже проверять не стала, живы ли, было стыдно и противно смотреть в их сторону и тем более прикасаться к ним. Она сдала любовников в приемное отделение и уехала домой. Ее знобило, поднялась температура. Тома зарылась под одеяло с головой и боялась, что сейчас позвонят и скажут, что они умерли. Или ждала этого? Она сама потом, когда все утряслось, спрашивала себя, хотела ли их смерти? «Хоть догадался домой не тащить!» — нашла положительный момент Тома.
Ее благодарили, просили прощения виновники и родственники с двух сторон. «Прости, дочка, он по гроб жизни тебе будет обязан», — теперь уже уговаривала ее мать.
— Опять спасаю, снова его жизнь в моих руках…А если он умрет? — Словно испугавшись дурных мыслей, Тома вскочила и с новой силой потащила свою ношу «раз рывок, два, три…».
На этот раз повезло, они вышли на проселочную дорогу, где стояла их машина. С трудом затащила мужа на заднее сидение, и опять, как в тот раз: «Только бы успеть довезти!»
«Еще бы полчаса, и не спасли, тяжелый случай прободной язвы», — сказал ей после операции хирург. Леву перевели в общую палату. Супчики, протертые каши носила к нему два раза в день. А однажды, когда все страшное было позади, и Тома стала приходить реже, она пришла в больницу без предупреждения. На его кровати сидела Мила, а Лева гладил ее руку. Тамару будто кипятком обожгло – кровь прилила к лицу! Она закрыла дверь и выбежала на улицу. Женщина брела по скверу, не понимая, что идет в больничном халате, пока не почувствовала, что замерзла. На нее, рыдающую, оглядывались.
— Девчонки ведь говорили, что Милка так замуж и не вышла, что не раз видели их вместе, а я опять не хотела верить, ведь они оба обязаны мне жизнью! Они же прощения просили! Двенадцать лет с той истории прошло, сын вырос, вон, в Армии уже. Жили—ни в чем не нуждались, хорошо ведь жили, не ссорились, ровно…Да скучно мы жили, по привычке, по обязанности, без любви! — Тамара остановилась, прервав свой вой, вытерла остатки слез руками.
— Я же была ему верна, «и в горе, и радости» рядом была, прощала, а он за моей спиной… Она поняла вдруг, что не испытывает ни ревности, ни обиды. Тома словно прозрела и почувствовала полное безразличие к ситуации, как будто освободилась от ненужного груза, передав его дальше. Она вздохнула полной грудью и пошла легкой походкой свободной женщины!
Автор: Зоя Белова
