Закутанная в тулуп девочка Маша вбежала в дом, потрясая перед собой тощим котом.
— Маааам! Васька крысу изловил!
— Ой, молодец какой, кормилец ты наш! Давай её сюда, будем готовить.
В зубах Василия и правда болталась придушенная крыса. Наталья без всякой брезгливости освободила кота от сей ноши и повертела добычу в сухих, обезображенных тяжёлой работой руках.
— Хорошая, жирная. Гуляш выйдет отменный. Ой, Васька, пропали бы мы без тебя! — обратилась она к коту и погладила по костлявой спине, — золотой ты мой, золотой!
Василий прыгнул на лавку. У него жёлто-зелёные глаза под стать самому обыкновенному дикому, с рыжевизной окрасу. Когда-то он был мордат и выглядел важно, но это было давно, до блокады. Теперь все, кто живёт в этом доме, напоминают ходячих меҏтвецов. Все, кто ещё остался — мама, девочка и кот.
Блокада Ленинграда.
872 дня пребывания в аду. День, похожий на бесконечный ночной кошмар. Ночь, наполненная голодом и звуками воздушной тревоги, даже если её нет наяву — этот звук въедается в уши навсегда и кҏовь от него стынет в венах. Маша просыпалась в поту, крича: «Мама, бежим, тревога!», но ей отвечали: «Дочь, тебе приснилось, спи ещё». Но звук был так явственен, так громок, что Маша ещё долго прислушивалась и прижимала к себе покрепче кота. Закончится ли когда-нибудь этот ад? Год за годом, день за днём... Голод. Страх. И бомбы. Вот оно, детство без красок, жизнь в самых чёрных тонах.
Если бы не Васька, Маша с матерью давно умеҏли бы с голоду. Каждое утро он отправлялся на охоту и приносил мышей или даже, как вчера, хорошо наеденную крысу. Из мышей получалась похлёбка, из крыс — гуляш. Васька никогда не съедал втихаря добычу — он сидел и ждал свою порцию. Лучшую порцию. Наталья всегда отдавала ему лучший кусок, ведь он добытчик, кормилец, ведь он их главный герой. Ночами они спали втроём: Наталья с дочерью по бокам и Васька посередине, греющий их своим теплом.
Василий чувствовал, что будет бомбёжка, задолго до её начала.
— Маша, гляди! Васька волнуется, живо хватай вещи и бежим!
Василий крутился возле дверей и жалобно мяукал.
Самые необходимые вещи, вода, девочка Маша и кот — всё это Наталья хватала в охапку и стремглав мчалась в бомбоубежище. По пути Наталья тщательнее всего берегла Ваську — чтобы его не дай бог не забрали и не съели.
Чувство голода было перманентно и не выключаемо. Самый мучительный момент — это когда жалкий паёк ужасающе быстро приближался к концу, а насыщения не было и близко.
Крошки для птиц. Наталья собирала каждую из них и берегла, как жемчуг. Они пригодятся весной, когда в их края вернутся птицы. Насыпав их в подходящем месте, Наталья вместе с Васькой таилась в засаде. Прыжок Василия всегда был метким и точным. Есть! Птица в зубах, но долго удерживать её он не в силах, потому что, как и все, был очень слаб и худ. В этот момент к нему на помощь и поспевала Наталья. Так, с весны и до самой осени, помимо крыс и мышей, в их рацион вносили разнообразие птицы.
После снятия блокады, когда появилось больше еды, и потом, когда война, наконец, закончилась, Наталья всегда отдавала Ваське лучший кусок со стола и приговаривала: «Кушай, кушай, Васенька! Кормилец ты наш!»
Кота Васьки не стало в 1949 году. Наталья втихую похоҏонила его на кладбище и, чтобы не затоптали то место, поставила крест с надписью «Василий Бугров». Потому что он был не просто котом, а настоящим членом семьи. Потому что их бы давно не было в живых, если бы не этот пушистик с диковато-рыжим окрасом и бакенбардами на щеках. Уже потом рядом с Василием легла и сама Наталья, а потом и Машеньку положили рядом с ними. Так и лежат они все вместе, бок о бок, как в стҏашные, бесконечные дни блокады, и милый Васенька греет их своим теплом.
Рассказ написан на основе реальной истории. Имя кота не изменено.
Фото: Олег Ярунин
Автор: Анна Елизарова
