У Светки не было родителей, только одна бабушка. Вернее родители-то были, как же без них, но когда девочке было два года — разбились на машине.
Светка и не помнит их совсем, знает только по фотографиям, да по рассказам бабушки Веры.
— Папка-то у тебя красавцем был. Он, когда в нашу деревню приехал, так все девки по нему сохли. А он мамку твою полюбил. Её нельзя было не полюбить. Она у меня была как березонька белая. Стройная, красивая, работящая. Вот он её и забрал с собой в город. Эх, кабы знала я, что такое случится, то ни за что бы не отпустила. Теперь одно утешение мне осталось в старости — ты моя кровиночка, — говорила бабушка Вера, целуя внучку в белесую макушку.
Светочка смотрела на мамины фотографии и ей непременно хотелось быть такой же красивой, чтобы и её звали березонькой.
А пока она жила с бабушкой в деревне, ходила в школу и радовала хорошими оценками. Как и все дети Светка ждала летних каникул. Не только потому, что можно не учиться, а потому, что на лето в село приезжал Максим.
Бабушка Максима жила по соседству, поэтому дети сдружились сразу.
— Тили-тили тесто, жених и невеста, — кричали им вслед чумазые малыши.
На что Светка грозилась им кулаком, а Максим смеялся.
— Да ну их, не связывайся. Они же не понимают ничего, — говорил он и брал Светку за руку, чтобы вместе убежать на окраину села.
Но тогда было детство, тогда всё казалось детским и естественно простым. Сейчас Светке было четырнадцать лет и она окончила восьмой класс. Впереди ещё два года учёбы в школе, а потом надо думать о будущей профессии.
— Ты кем хочешь стать, Светка?- спрашивал Максим, когда они сидели на своей любимой полянке, усыпанной голубыми незабудками.
Она немного помолчала и, сорвав цветок, ответила:
— Врачом, как мама. Выучусь, приеду в деревню и буду лечить наших бабушек.
Максим лёг, закинув руки за голову и, смотря в голубое небо по которому носились ласточки, мечтательно сказал:
— А я буду лётчиком. Я хочу летать высоко над землёй, как эти птицы и смотреть на мир их глазами.
Светка улыбнулась, Максим всегда был мечтателем и романтиком. Он читал книги про войну и восхищался лётчиками и их подвигами.
Максим сел, и взяв Светку за руку, серьезно спросил:
— А ты будешь меня ждать?
Она посмотрела в его голубые как бездонное небо глаза и тихо ответила:
— Буду.
Он приблизил к ней своё лицо и не смело поцеловал в губы.
Первый поцелуй, это как первый крик ребёнка, рождённого на свет — робкий и настойчивый одновременно. От него замирает сердце, чтобы потом стучать и стучать с неистовой силой.
Так и Светкино сердце стучало всякий раз, когда она видела на своём окне букетик голубых незабудок, которые каждое утро приносил ей Максим.
— Ты моя незабудка, — шептал он ей, целуя на прощание.
Лето, наполненное счастливыми мечтами и первой любовью, закончилось быстро. Максим уезжал в город, а Светка осталась его ждать.
Он писал письма, которые она складывала в коробку из под обуви. Там же хранился засушенный букетик незабудок, как память о первом поцелуе.
А потом было лето без него.
«Прости, моя милая незабудка!
Этим летом мне нужно готовиться к поступлению в лётное училище. Я целыми днями сижу в библиотеке и читаю, читаю, читаю. Но вечерами вспоминаю тебя. Ты мне снишься, Светка», — писал Максим, вкладывая в конверт рисунок, где он ручкой рисовал букет незабудок.
А через ещё одно лето и сама Светка уехала поступать в медицинский институт. Письма от Максима стали приходить всё реже, пока совсем не прекратились.
Она выучилась на врача и, как мечтала, приехала в своё родное село, чтобы лечить бабушек.
Через какое-то время Света вышла замуж за прекрасного человека, который души в ней не чаял. Она отвечала ему взаимностью, но нет-нет, да и вздыхала глядя на голубое небо, по которому, оставляя белый след, летел самолёт.
Шли годы. Бабушка Вера умерла. Бабушка Максима тоже, он даже не приехал на похороны.
У Светки родились дети, двое прекрасных сыновей, которые выросли и уехали в город, чтобы пойти по стопам матери и стать врачами.
Муж умер от внезапной остановки сердца ночью.
Вот и стала Светка такой же старенькой, как была её бабушка. Она вышла на пенсию, но продолжала работать в сельской больнице потому, что не мыслила свою жизнь без работы.
Летними вечерами она часто ходила на их с Максимом поляну и, сорвав веточку незабудок, смотрела вдаль.
— Ты будешь меня ждать?
— Буду.
Эхом в сердце отзывались слова двух влюбленных детей.
Но однажды она пришла на полянку и увидела сидящего к ней спиной старика. Его седая голова смотрела в вечернее небо, а в дрожащей руке он держал букетик голубых незабудок.
— Максим, — прошептала она.
Старик повернулся и их глаза встретились.
— Вот я и вернулся к тебе, моя незабудка, — сказал он, прижимая её сухую руку к своей морщинистой щеке.
И бесследно растаяли годы ожиданий и несбыточных надежд. И канули в лету горькие минуты разочарований, когда его дрожащие губы прикоснулись к её тёплой щеке.
И вот на небе уже зажигаются звёзды, а на реку опускается белый туман. Но на поляне сидят двое, тесно прижавшись друг к другу и, держась за руки, слушают как их сердца стучат в унисон...
