В старые времена в одной губернии, на берегу реки Бражной стояло не большое селение под названием Ольховка. Село было не большое, но хозяйства в нем были крепкие. В те времена ведь кто жил добротно – работяги только. Кто трудился от зари до зари, тот и на ногах стоял крепко.
Семьи у всех были большими, потому к труду приучали с малых лет. Были очень большие хозяйства, были поменьше. На краю того села жил цыганский табор, который остановился здесь несколько лет назад. Конечно, цыганская природа такова, что с хитрецой они и поначалу не ладилось у них с сельчанами. После некоторых не чистых случаев староста села очень строго поговорил с главным того табора. Сошлись на том, что раз они решили жить здесь, то должны соблюдать порядок и жить мирно с соседями. На том и порешили.
— Чего это твоя Машка с утра как не живая ходит, все глаза опускает? – спросила Мать Николая, — как будто что удумала.
— Да ни чего она не удумала, мама. Радость у нас — ребенок будет! Думали уже не дождемся, а тут вот как все случилось.
— Ой! Так все — таки будет! Вот же дождались, наконец — то. Думала не видать мне внуков уже, вот же радость то, — Авдотья схватила ведро и поспешила в хлев, приплясывая на ходу.
Взял в жены Машу Николай два года назад. Была Мария сиротой, ни кто уж и не помнил, куда подевались ее родители. Жила она с раннего детства у чужих людей. Работала по хозяйству, отрабатывала свой хлеб честно. Говорили, что родители ее были проездом в этом селе. Семья большая была, много детей. Скитались они в ту пору, где придется. И так получилось, что то ли нароком, то ли нет – оставили Машу у чужих людей. А те и приютили, не на улицу же малое дите выставлять. Родителей Мария и не помнила, сама всегда называла себя сироткой.
Два года прожили Николай и Маша, а детей у них все не было. Уже думали, не судьба. И вот радость – Маша беременна и скоро родит дите!
Беременность пролетела не заметно, а в марте Маша родила мальчонку. Да только повитуха, как увидела мальца, обомлела:
— Эка ты, Машка чего учудила то… Ты чьего сына то родила?
— Баба Нюра, вы чего? Дайте мне сынишку, — обессиленная Маша не понимала, что происходит.
— Держи, держи своего… чертенка, — повитуха завернула младенца в пеленку и положила рядом с матерью.
Маша взглянула на своего сыночка и потеряла дар речи. Даже сейчас было видно, что мальчик родился совсем не похожим на мужа. Николай был светловолосый с голубыми глазами, а сынишка появился на свет с черными, как смоль волосиками и смуглой кожей. Ну настоящий цыганенок.
Свекровь, увидев внука, завопила на всю улицу:
— Людииии! Люди добрые, вы поглядите что делается! Ой, ой что творится! — голосила мать Николая в толпе, которая уже собралась на ее крики.
— Вы посмотрите, что делается – то! Машка тихоня наша, святая душа, цыганка родила. Облапошила моего сына, вокруг пальца обвела. Строила из себя цвет невинный, а сама гуляла. Да с кем гуляла то! Ой, что делается, — рыдала свекровь Марии.
Николай зашел в избу, чтобы самому увидеть все своими глазами. Рядом с женой лежал смуглый черноволосый мальчонка, который ни как не мог быть его сыном. Не похож ни капли на отца, хоть с какой стороны посмотри.
Маша, умываясь слезами, клялась и божилась, что это его родной сын. Что всегда она ему была верна, чтобы поверил и не прогонял ее.
— Как мне теперь после такого людям в глаза смотреть?- сжимая кулаки, зло говорил Николай, — уже вся деревня гуторит, что Колькина жена с цыганами гуляла, а теперь вот принесла нагульное дите. На смех всю нашу семью подняла.
— Коля, это твой сын, — вытирая слезы, отвечала Маша, — а коли не веришь, так Бог тебе судья. Только знай, что если откажешься — век этот грех на твоей душе будет, что от сына родного отказался.
— Завтра чтобы тебя здесь с ним не было! Не стерплю такого обмана. Поколотить бы тебя, да только что толку теперь с того, — тихо сказал Николай и вышел из избы.
Очень это было постыдным в те времена — родить ни от мужа. Прогнали Марию жить в старом доме на окраине и всей деревней обсуждали. Не знала она сама, почему сынок таким родился. Но что же теперь поделать — нужно как то жить, как то сына растить одной. Тяжело это было ей, когда вся деревня пальцем тычет и шепчется. А кто и прямо в глаза говорит:
— Вот же ты Машка, бессовестная то какая! На глазах у всей деревни такое сотворила. И не стыдно теперь тебе на люди показываться? – язвили деревенские бабы, качая головой.
Ни чего не отвечала им Мария, только опускала голову и шла к себе. Ни кто не верил ей, что это сын Николая, что всегда она была ему верной женой.
Мальчика девушка назвала Иваном, жили они с ним очень бедно. Мария трудилась с утра до ночи у чужих людей, чтобы заработать на кусок хлеба. Иван уже подрастал, когда соседские дети стали дразнить его:
— Цыганенок! Эй, цыганенок, где твой табор?
— Ууу я вас сейчас, — грозился Иван и убегал в дом.
***
Как то вечером в дом Николая в окно постучали.
— Кого это не легкая на ночь глядя принесла? — ворчал Николай и пошел отпирать ворота.
— Кто там? Чего надо?
— Хозяева дорогие, помогите, уважьте, — донеслось из — за ворот. Сами мы не местные, проездом. Хотели спросить – не знаете ли вы, где здесь в селе живет Мария Окудалова? Здесь ли она?
— Не знаю я ни кого с такой фамилией, а Марий тут хватает, кто ж знает какая из них, — отвечал Николай, рассматривая ночных гостей в полумраке.
— Сами мы ремесленники, едем с города, где продавали свои товары. Да вот решил я узнать в вашем селе то, что давно мне покоя не дает. История эта давняя, сколько годков уже прошло. Сестра моя Катерина, перед тем как Богу душу отдать, открылась мне и покаялась, что когда то, в тяжелые времена оставила она в вашем селе девчушку двух лет. Тяжело им тогда было — есть не чего и угла своего не было. Вот и оставили чужим людям, чтоб совсем не пропасть. А в тот час, когда она мне призналась, то и наказала – разыскать ее, коли смогу. Вот такая наша история, — снимая шапку, поведал странный гость.
Николай впустил путников в дом и позволил им переночевать.
— Мать, зажги свечку да собери что поесть, — крикнул мужчина и усадил гостей на лавку.
Мать Николая спешно начала управляться на кухне, выставляя на стол не хитрый ужин.
Когда путники рассказали историю про девочку, тогда уже у Николая что — то кольнуло в душе. Ведь бывшую жену его тоже звали Марией, и была она подкидышем. А когда при свете свечи разглядел он лицо гостя, то совсем Николаю не по себе стало. Мужик, который назвался дядькой Маши, был чисто вылитый цыган — черные как сажа волосы, черные глаза.
Еще крепче задумался Иван, да только решил, что утро вечера мудренее и завтра видно будет. Поутру отправились они к дому Марии. Иван много лет уже не разговаривал с ней, обходил ее всегда дорогой, знаться не хотел. От Ивана тоже глаза воротил, видеть не хотел. Все считал, что виновата Мария перед ним и не его это сын.
Мария выглянула в окно и очень удивилась, увидев Николая с чужими людьми у ворот. Вышла, пряча глаза, не зная, чего от нее хотят незваные гости.
— Она! Видит Бог – она! — воскликнул черноволосый дядька, — Катерины это дочка, копия матери своей. Ах ты Боже мой, надо же такой уродиться, как две капли с матерью своей похожи.
Мария ни чего не понимала. Так и стояли все, глазея друг на друга, только дядька Марии не мог унять радость, что нашел племянницу.
— Я дядька твой родной Маша. Наказала мне мать твоя перед кончиной разыскать тебя и прощения попросить. Вот дал Бог, и получилось у меня. Нашел родную кровь!
Мария заплакала от таких новостей. Всю жизнь росла она сироткой, гостьей была во всех домах. Ни одной родной души не знала, сколько себя помнила. А тут – дядька родной! Не могла сдержать она слез от таких новостей.
— А пойдемте, отойдем в сторонку, дядька, — тихо сказал Николай, — спросить чего у вас хочу.
— Вы уж не обижайтесь, но позвольте узнать – были ли в вашем роду цыгане? Сам вы очень даже лицом смахиваете на них, уж не обессудьте, но то очень нужно мне знать, — у Николая стучало сердце, потому как начал он понимать, что был он сильно не прав и виноват перед Машей с сыном.
— А то! Дед наш был цыганом. Правда, из табора он ушел, чтоб на бабке нашей жениться. А так — чисто цыган дед был, — поведал Николаю дядька.
А так же рассказал, что то нет — нет, да и рождаются в их роду иногда темненькие. Не часто, но все же случается такое.
— Бабкина кровь сильнее оказалась, дети почти все их славянские вышли. Уж так было, что дед цыган не верил порой, что его это дети. А после все поняли да смирились с этим. А как другое поколение нарождаться стало, так начали цыганята появляться. Вот такое это хитрое дело – что по родове передается, — подмигнул дядька Николаю.
Тут из дома выбежал Иван, глядя своими большими черными глазами то на гостей, то на Николая. Он видел, как сильно мальчик похож на своего двоюродного деда.
— Вот же как бывает то! Вот же я глупец, — тихо шептал Николай и взглянул на Машу.
— Прости Маша. Прости меня за все, — Николай взял за руку бывшую жену, прости меня, дурака.
Вот такая история приключилась давным давно в деревне Ольховка. Верно говорят – пути господни неисповедимы!
