На дворе стояла душная августовская ночь. Окна были открыты, двери — тоже, но и это не давало прохлады. Воздух, казалось, застыл на манер желе и с трудом проникал в легкие. Анатолий Петрович спал, периодически громко всхрапывая. Рядом пристроилась его жена Клавдия, женщина крупная и дородная. Она прижималась к мужу горячим вспотевшим телом и что-то невнятно бормотала во сне.
Вдруг в комнате стало ощутимо прохладно и занавески заколыхались от внезапного дуновения воздуха. В комнату, где спали супруги, вошла Смерть. Громко стуча костяными пятками, она подошла к постели. Раз — и сердце Анатолия Петровича дало перебой. Смерть кровожадно улыбнулась. Два — и сердце Анатолия Петровича сорвалось на ритм галопа с частыми экстрасистолами. Смерть подняла косу и... мр-р-р-р-р!!!!
С тумбочки поднялся Васька — лохматый беспородный кот хозяев. Громко мурлыкая, он принялся тереться о костлявую руку Смерти. Смерть лучезарно улыбнулась:
— Васенька! Друг ты мой сердечный!
И, отбросив косу, откатившуюся с громким звоном, который, впрочем, слышали только Васька да Смерть, принялась тискать кота. Ритм сердца Анатолия Петровича выровнялся, и он задышал свободно.
Наконец Смерть отпустила кота и задумчиво посмотрела на него:
— Погоди... Ты ж это... Мышей сегодня собирался ловить? — Смерть вытащила потрепанный блокнот и принялась листать. — Ну да, три мышиных души на тебя отписано...
Васька лениво потянулся:
— А я передумал... Пусть поживут...
Смерть села и задумалась, чем немедленно воспользовался Васька. Широко раскрыв горящие желтым светом глаза, он, не мигая, уставился на Смерть, представив её в широченных панталонах Клавдии. Смерть испуганно охнула, лишившись вызывающего ужас черного балахона, и суматошно принялась прикрывать одной рукой ставшие голыми рёбра, а другой — подхватывать стремительно спадающие с её костлявого таза огромные оранжевые панталоны Клавдии.
Васька же не сводил глаз со смерти. Теперь они светились ярче фонарей. Грозная фигура Смерти становилась всё меньше, меньше, меньше... Васька же ловко подкинул крохотный скелетик когтистой лапой и... проглотил! Потом уселся на тумбочку и брезгливо принялся умываться.
Смерть же громко ругалась и бушевала в кошачьем желудке:
— Васька, паршивец!!! Опять ты меня надул! Ну отпусти меня, будь же ты человеком! Ну как ты не понимаешь, план у меня! План!
На что Васька отвечал невозмутимо:
— Я тебя в прошлый месяц отпустил? Отпустил... Ты что мне обещала? Обману-у-у-у-ула... А я, как и обещал, ни одного Ворона с кладбища не съел... И дерево Старого Филина когтями не драл... А ты... Врунья ты старая... План у неё...
Разговор Васьки со Смертью продолжался до утра. Наконец кот сжалился и выплюнул облепленную слюной Смерть. Та торопливо натянула балахон, ухватила косу и бросилась прочь. И уже от дверей обернулась:
— Вот за что люблю тебя, Васька... Десятый год жизни своему хозяину отвоевываешь... Не хворай тут...
И исчезла в надвигающемся утре.
***
Анатолий Петрович проснулся и позвал жену хриплым со сна голосом:
— Клав! Накапай-ка мне корвалолу... Что-то грудь болит... Никак Васька, паршивец, всю ночь на мне спал...
А Васька с тоской думал, что снова придется пить пару недель одно молоко... После плясок Смерти желудок стал изрядно пошаливать...
Автор: Катя Ложкина
