Мама всегда говорила маленькому Мишутке: добро должно быть с кулаками.
Чтобы это значило?
Кулаки у Мишутки были. Большие такие, серьезные кулаки. Даже слишком большие, по крайней, мере, для пятилетнего мальчика.
А был ли он добрым?
Этот вопрос мальчишке долго не давал покоя.
Мама перед сном всегда читала ему сказки про добрых молодцев-героев, которые защищали слабых и обездоленных, боролись со злодеями и конечно, всегда побеждали — а как же иначе?
Засыпая, мальчонка тоже думал о них.
А иногда, бывало, и сам брал книжку, выходил в сад, садился под каштан и, грызя яблоко или пирожок, в зависимости от ресурсов кухни, принимался за чтение и рассматривание картинок.
— Мама, а я добрый? Кулаки есть, смотри! А добро-о-о?
Мишка имел привычку растягивать последнее слово в предложении.
Мама успокаивала его, трепала по вихрастой макушке:
— Добрый ты, конечно. Что за вопросы? Добрый! Добрый.
Мишка, твердо уверенный в маме и в ее словах, шел на улицу — кормить «курей», чистить их искусственный прудик, поливать — укроп, трепать за ухо из собаку — да мало ли дел было в деревне?
Собака у них была большая, лохматая, вислоухая. Корни звать. Мальчик. По виду чем-то напоминал бордер-колли, только гораздо крупнее и мощнее стандарта. Возможно, метис. Однако, и мама, и Мишка в один голос утверждали, что это «чистокровная дворянская сторожевая». Пожалуй, так оно и было.
Пес он был серьезный, суровый, никого из незнакомцев незамеченным не оставлял. Лаял. Сердито, громко, на всю улицу. На соседских мальчишек он не реагировал, хотя их тоже не долюбливал — уж очень шумные, а временами, и жестокие игры у них были. Когда ребятня появлялась на улице, он предпочитал тихо ретироваться в свою будку.
Вот и сегодня так произошло. в часу восьмом на улицу вышел соседский Петя, за ним Паша и Сеня — братья. Постепенно собралась компания из шести мальчишек.
— Ну, что сегодня делать будем?! — воинственно размахивая, какой-то палкой, орал Митя. — Может, в казаки?
— Подожди. — с достоинством остановил его Даня. — Еще Денис не пришел.
— А вон он идет, вон, вон! — закричали остальные ребята, показывая в сторону дальней улицы, по которой, неторопливо вышагивая и пряча что-то в коробке, шел скуластый, темноглазый мальчишка.
— Дениска, что ты принес?! — пуще прежнего заорал Димка, да так, что отовсюду выскочили старушка, одна кошка и пара чьих-то собак. — Камни, мелки, карандаши? Я не буду рисовать!
Денис также неторопливо подошел к ним и, перевернув коробку, вытряхнул из нее что-то бело-рыжее.
Котенок! Котенок! — не своими голосами завопили мальчишки, кидаясь на нечто маленькое, растерянно оглядывающееся по сторонам.
Двухмесячный рыже-белый котенок.
— Ты где его откопал-то? — накинулись теперь все на Дениса.
Тот, самодовольно усмехаясь, сказал:
— Да у соседки кошка разродилась. Ну, я и выпросил одного. Она и рада...
— А что же мы теперь с ним делать будем? — спросил Юрка.
Наперебой посыпались идеи:
Давайте его на дерево запульнем, я катапульту недавно сделал!
А может, плавать научим?
Или посмотрим, как хорошо он уворачивается от камней.
Решили продлить удовольствие — и всего попробовать понемножку.
Начали с камешков. Набрали их около речки. Все — как на подбор: круглые, увесистые, о удобные для метания.
Первый камень — мимо. Второй угодил во двор Михайловых — то есть, Мишки и его мамы.
Вот этого Корни стерпеть уже не мог. Его отрывистый, басистый лай заставил мальчишек вздрогнуть.
А еще страшнее стало, когда за калитку выскочил Мишутка, и, свирепо сопя, двинулся на них. Он, несмотря на свои пять лет, был человечком смышлёным и сразу понял, что здесь к чему.
— Чего животин мучаете, нелюди?
Ребята предпочли обойтись без объяснений отношений.
— А-а-а, спасайся, Медведь пришел! — крики, топот убегающих ног, пыль, поднимаемая с дорог.
Мишка еще некоторое время гнался за ними, кому-то накостылял пару раз, но потом вернулся обратно.
— Животная! Ты где-е-е?
А животная, то бишь котенок, забился в какую-то щелку и тоненько пищал.
Мишка бережно взял его и, вытерев от пыли подолом рубашонки, прижал к себе:
— Пойдем, животная! У меня жить будешь.
«Животная» не возражала, и мальчишка донес ее до своего двора.
— Корни, не тронь, он наш теперь! — строго прикрикнул он на пса, который подошел поближе, чтобы познакомиться с котенком.
Миша поднялся по ступенькам, вошел в дом и направился на кухню.
Мама жарила котлеты.
— Ма, давай оставим его?
Мама в недоумении уставилась на свою сына:
— Михаил?! Ты опять подрался? В чем твоя рубашка, в пыли? А почему на носу царапина? А ссадина на колене откуда взялась, негодник? Тебя из дома вообще выпускать нельзя?
Миша не ответил. Он с озабоченным видом протягивал маме котенка.
— Вот. В него камнями стрелялись. Он плакал. Давай оставим его.
Мама сначала удивилась, а потом засмеялась и, прижав Мишу к себе, сказал:
— Эх ты! Сначала Корни, теперь кот... Как назовем-то его?
Миша не стал заморачиваться:
— Василий, мам!
Васька, значит...
Но Миша уже не слушал:
— Мама, принеси молоко. И хлеб доставай. Сейчас я его кормить буду.
Но мама тоже его не слушала:
— Хорошим человеком ты будешь, Мишка... И все-таки скажи: зачем подрался?
Миша, присев на корточки и слегка надув щеки, следил, как Василий жадно лакает молоко.
— Добро должно быть с кулаками, мам! — ответил он.
Автор: Олег Бондаренко
