Дом у бабы Любы был еще довольно крепкий и стоял почти в центре села Соловьи. Никто не помнил, когда она здесь поселилась, все соседи были намного ее моложе. Но жила она всегда одна. Ни мужа, ни детей у нее не было. Лет ей уже было под девяносто и жить одной стало сложно. Вот и помогала ей соседка Тамара, медсестра из местной больнички.
Продукты ей покупала, лекарства. Уколы, когда нужно, делала, даже убиралась частенько у нее. И ничего за это не брала, просто помочь хотела. Все односельчане удивлялись, почему она это делает? Ведь баба Люба ужасно вредная старуха, никому слова доброго не скажет, ни с кем даже не здоровается. Помощь Тамары она принимала как должное, никогда даже спасибо не говорила. Зато могла пальцем ткнуть в плохо очищенную кружку или отказаться есть суп, потому что он «как помои для свиньи».
Долго терпела ее выходки Тамара, часто со слезами от нее уходила, уже и муж Тамары, Павел, стал ей запрещать ходить к бабе Любе, но не могла она ее бросить, жалела старуху. Пока однажды баба Люба сама не выгнала добрую соседку. Тамара убирала у нее в большой комнате и открыла ящик буфета, чтобы что-то туда положить. Увидела там очень старую фотографию и засмотрелась: на фото около дома бабы Любы стояли двое: молодая красивая беременная девушка и парень. Они стояли, обнявшись, и счастливо улыбались.
Фотография была такой доброй и светлой, что Тамара не могла оторвать от нее глаз. Так ее и застала баба Люба. Она быстро подошла к Тамаре и вырвала из ее рук фото.
— Не смей трогать мои вещи! — закричала она, покраснев от злости, — Убери свои поганые руки! Иди вон лучше за своими недоумками — детьми смотри, только и знают, что орать на улице! И не приходи больше, лазишь тут везде! Ищешь, что украсть?
Тамара отскочила от старухи, слезы хлынули от обиды, дыхание перехватило, и она выскочила из ее дома.
Больше она не пришла. Баба Люба тихо сидела дома, выходила во двор лишь покормить кошку и изредка выбиралась в магазин.
Так прошло около трех месяцев. Но однажды рано утром Тамара услышала, как кто-то стучит в ее калитку. Когда она вышла, увидела бабу Любу. Старая соседка стояла со слезами на глазах и боялась посмотреть на Тамару:
— Ты прости меня, — сказала старуха скрипучим тихим голосом, — Знаю, что обидела тебя. Характер у меня ужасный, одна злость в душе живет, хочется сказать, что не моя в том вина, но знаю, моя. Нельзя было тебя обижать, ты мне столько добра сделала. Никто ко мне так не относился. Но что же мне делать? Не могу я уже одна справляться. Каждый день боюсь, что с кровати утром не встану.
Баба Люба подняла глаза и так жалобно посмотрела на Тамару, что та вздохнула:
— Нет, баба Люба, я за Вами смотреть не могу, очень уж мой муж на Вас обиделся, строго настрого запретил к Вам ходить. Но есть одна девушка...
И Тамара рассказала о Шурочке, одинокой, довольно молодой еще женщине, которой негде было жить.
Шура была инвалидом детства. Одна ее нога была короче другой, поэтому при ходьбе она шла, переваливаясь с боку набок.
Шурочка очень хорошо училась в школе, но дети всегда смеялись над ней, поэтому она даже не стала и пытаться куда-то поступить. Боялась новых насмешек.
Отца у нее не было, сбежал сразу после ее рождения, а мать спилась. Пропила в конце концов дом и остались они на улице. Какое-то время жили у знакомой, но та их вскоре выставила. Мать куда-то пропала, а Шурочку взял к себе один вдовец. Решил, что из нее получится хорошая жена, вернее, покорная работница, у него было много скотины, вот и надо было с ней управляться. Вдовец этот сильно уж выпить любит, а по пьяни и кулаками помахать горазд. Только с другими мужиками драться боится, вот и вымещает злость на Шуре.
Расписываться он и не собирался, и дети ему совсем не нужны. А недавно Шура забеременела, так он ее так побил за это, что выкидыш у нее случился. Вот она и пришла вчера в больницу да все Тамаре-то со слезами и рассказала. Тамара ей в полицию посоветовала идти, но Шура ни в какую. Плакала только, что уйти ей некуда.
Баба Люба выслушала Тамару и заплакала, очень удивив таким состраданием соседку.
— Пусть идет ко мне! — взволнованно проговорила старушка, — Тамара, пожалуйста, приведи ее ко мне. Я обещаю, что никогда ее не обижу.
Тамара с сомнением посмотрела на соседку:
— Баба Люба, если Вы ее потом выгоните, она погибнет. Пропадет девка, — Тамара вздохнула, — Хотя она и сейчас пропадает.
Но старушка вдруг взяла Тамару за руку и крепко, не по старчески, ее сжала...
На другой день в дом бабы Любы зашли две женщины с большой сумкой. Тамара держала за руку невзрачную девушку лет тридцати, худенькую, симпатичную, но такую запуганную, что она даже не поднимала глаз, глядя на свои сбитые в кровь руки.
— Я плохой человек, — сказала ей баба Люба, — Но я постараюсь тебя не обижать. Только уж ты прости, если я, по старой привычке, чего ляпну. Что со старухи взять!
Тут Шура подняла глаза и посмотрела прямо на нее:
— Разве плохой человек так сказал бы? Спасибо Вам.
Баба Люба благодарно кивнула, потом вдруг повернулась и ушла в комнату. Через пару минут она вернулась, в руках у нее была та самая фотография, из-за которой и обидела она Тамару.
— Ты прости меня, Томочка, но эта фотография вся моя жизнь. Вернее, жила я только до того дня, как она была сделана. Здесь я со своим мужем, Феденькой. И с сыночком в животе. А на следующее утро пришли за моим мужем. Хроменький он был, но человек был замечательный, добрый, верный, меня любил больше жизни. А я его. Но той ночью убили одного скандального мужика, кто — было неизвестно, но кто-то вроде как видел, что убийца хромал.
Вспомнили, что тот мужик к моему Феденьке приставал, обзывал его Федька-полсапога, и решили, что это мой муж его и убил. То, что он дома ночью был, мне не поверили, увезли его. А через два дня в драке в тюрьме его и зарезали. У меня тогда сразу роды начались, но сыночек мертвым родился, не выдержал моего горя. С тех пор я сама будто умерла, всех людей возненавидела за то, что сгубили ни за что моего мужа да сыночка нерожденного, ни в чью доброту больше не верила.
И меня после никто не любил, да и за что злобную душу полюбить можно? Только ты, Тамара, была ко мне добра, благодарна я тебе очень, хоть и грубила тебе, это я просто боялась слабину дать, привыкла со злостью в сердце жить. А как рассказала ты мне про Шурочку, поняла я, что это судьба мне ее послала, должна я спасти эту несчастную девочку, сделать в жизни хоть одно доброе дело. Мне ведь там с моим Феденькой встречаться, что я ему скажу? Не так мы с ним мечтали жизнь прожить… — баба Люба тихо всхлипнула, а Шурочка подошла и обняла ее, как родную.
Прошло совсем немного времени, но Шура повеселела, похорошела. Устроилась на работу. Баба Люба дала ей денег на ортопедическую обувь, и хромота девушки стала почти незаметна. Вскоре и хороший парень обратил на нее внимание.
Через полгода баба Люба тихо, с улыбкой на губах умерла во сне, а под подушкой у нее нашли ту самую фотографию.
Шурочка по завещанию стала наследницей дома, вскоре вышла замуж и родила двух замечательных малышей: сына Феденьку и дочку Любочку...
Автор: Ольга Морилова
