Мою бабушку звали Матрёна Максимовна, в миру — баба Мотя...
И была она почти ровесница века, 1901-го года рождения!..
Каждое лето родители отвозили меня к ней в деревню на каникулы, причем, совершенно спокойно оставляли меня на ее попечение, прекрасно зная, что позаботится баба Мотя обо мне не хуже их самих...
А так и было!..
Однажды без спроса удрал я с местными пацанами на речку, так возвращаться домой мне пришлось под строгим конвоем в лице бабы Моти, только вместо карабина в руках у нее был пучок крапивы, которым она подгоняла меня к дому и спустя шестьдесят лет я помню жгучесть той экзекуции, как сейчас!..
В другой раз с теми же пацанами мы «купались» в цементе на заброшенном колхозном складе и тут мне опять влетело от бабы Моти, только уже вожжами!..
Но все это было так, мелочи...
А, в основном, мы с бабой Мотей часто разговаривали по вечерам, на заходе солнца, когда темнота ещё не наступила и можно было обходиться без керосиновой лампы, даже радио тогда ещё не было в деревне, не говоря уже о телевизоре...
Помню, сидели мы в горнице, а по стенам — обклеенным всевозможными плакатами про «битву за урожай» с красиво нарисованным комбайном и про «пятилетку в четыре года» с удалым таким дяденькой, кровь с молоком! — плавали отблески автомобильных фар, так как дом бабы Моти стоял на Московском тракте, том самом, по которому в старину гнали на Сахалин декабристов!..
...Баба Мотя тогда уже была на пенсии, но память сохранила светлую и рассказывала мне о том, как ее отца — она его постоянно почему-то называла Дед Мося — убили «недобрые люди» на полосе во время полевых работ...
Вот после этого и переехали они из Курской области сюда, в Сибирь перед самой войной...
...Из рассказа бабы Моти я узнал, что ее муж, мой дед Митя, в свое время был настолько профессиональным портным, что шил китель самому будущему Министру обороны маршалу Малиновскому!..
Я до сих пор не знаю, правда это или нет, прихвастнуть мой дед любил, говорят, но портным он был знатным, это точно — всей деревне шил одежду на заказ, я частенько любовался дедовой «семейной реликвией» — швейной машинкой, но только издали, подходить к ней было запрещено строго-настрого, не дай Бог подойти, грехов потом не оберешься, хотя самого деда Мити уже лет пять, как не было на свете...
...Также не забыть мне никогда бабмотины треугольные шаньги с черникой и ее фамильные щи — истинное объедение! — рецепт которых я сохранил до сих пор и даже сейчас, когда я пишу эти строки, точно такие щи стоят у меня на плите, честное слово!..
...Про тяжёлую работу в колхозе «за трудодни» баба Мотя рассказывала неохотно, как и про свою жизнь, вообще, а вот «страшных историй» она знала невероятное количество: про «черную комнату» и «красные глаза» она рассказывала так захватывающе, что ещё долго, по возвращении из деревни домой, я по ночам вздрагивал во сне и даже просыпался с криком, не приведи, Господи, ещё раз такое услышать!..
...Держала баба Мотя в домашнем хозяйстве козу Катьку, выгоняла ее в стадо на рассвете и встречала на закате, вкус того молока я помню до сих пор!..
Так же было у нее с десяток кур, да импозантный черный петух Чапай со шпорами, которого я боялся, как огня, да ещё кот Мурзик, рыжий такой красавец, но ленивый до невозможности, мыши по нему ходили, как по все тому же Московскому тракту...
...Писать и читать баба Мотя не умела, поэтому она очень любила слушать, когда я читал ей книги про Карлсона или «Волшебную Галошу», радости ее не было предела, а иногда она даже плакала, когда я читал ей «Маленького оборвыша»!..
Никогда не забуду — и смех, и грех! — как я читал ей ежедневно(!), по ее настоятельной просьбе, газету «Сельская жизнь», где-то она ее брала и я «выдавал» ей непонятную мне тягомутину: и про надои, и про удои, и про каменный уголь, и про выплавку чугуна и стали на душу населения, про кукурузу, само собой, про загнивающий империализм, и про, и про, и про, читал я, пока не улавливал ухом какой-то посторонний звук...
Прерывал я свой бубнеж, поднимал голову и...
Спала моя баба Мотя, как маленькая девочка, улыбаясь и подперев щеку ладошкой...
...Кроме того, что мы ездили летом в деревню, иногда баба Мотя приезжала и к нам в гости, привозила с собой гостинцы-конфеты и те самые треугольные шаньги с черникой, завёрнутые в полотенце, во где была вкуснотища!..
...Пока родители были на работе, я развлекал бабу Мотю, как умел: показывал ей наш огород, таскал ее по чердакам и по потайным пацанским местам, водил ее в кино, причем, только мне известными переулками и подворотнями, так что, из всех достопримечательностей нашего города баба Мотя хорошо изучила все проходные дворы, сараи, помойки, мусорки, стайки, углярки и прочие деревянные туалеты!..
А вечером она делилась впечатлениями от «экскурсии», рассказывая маме, где была и что видела, своим неповторимым говором:
— Потащщыл мане Сашькя, плутали мы, плутали по заплотам и по дыркам, чулки усе оборвала, перелазя чрез ентот чертов заплот, усех барбосов я таперича знаю у вашем у городи, молодуха я иму, чи шо, по заплотам лазить, как монтёр какой, тока без кохтей?!.
***
Столько лет прошло, но: нигде и никогда я не слышал больше такого говора, какой был у бабы Моти...
***
Прожила баба Мотя семьдесят семь лет...
Ушла она тихо и спокойно, как и жила на этом свете, не причиняя неудобств окружающим...
***
Светлая тебе память, баба Мотя...
Простая русская женщина Матрёна Максимовна.
Автор: Александр Волков
