Девочка родилась с искривленной шейкой… всего полтора килограмма весом.
Из-за этой патологии её маленькая головка была запрокинута вверх и лежала чуть на боку. Она открывала, маленький ротик и тихонько, но очень горько плакала. При её весе она не могла взять грудь, и её приходилось кормить из бутылочки.
Мать её дородная деревенская девушка по простоте своей не очень расстроилась диагнозам врачей и маленькому весу ребёнка, так как привыкла относиться к жизни проще.
Она лишь тихо молвила, глядя на врача, озвучившего диагноз:
– Ничего… вырастет, выкормим, шейку исправим… Ладная девка будет! Я тоже была мала, а сейчас некуда деваться – так и прёт в разные стороны.
Врач посмотрел в её простодушные серые глаза и лишь сокрушённо покачал головой.
Мать же была безмерно рада своей живой дочери – любой и любого веса. А все потому, что до этого родила двух мёртвых мальчиков и сильно горевала.
Даже муж хотел её бросить, слушая причитания своей матери, настаивающей на разводе:
– Кидай, сыночек, кидай… Раз попалась никудышная – родить не может! На что такая нужна?
Но потом подумал и сказал:
— Да, куда ж я её кину? Я ей платьев одних накупил, что шифоньер не закрывается. Будем жить дальше. Даст Бог, родит ещё кого-нибудь.
Так и случилось… Через два года родилась Зосенька… Мороки с шейкой было много: приходилось делать платные массажи, носить специальные воротники…
И, слава Богу, к трём годам почти и следа не осталось от этого дефекта.
Зосенька потихоньку росла и стала тоненькой хорошенькой девочкой, весёлой и ласковой. Мама хоть и изредка, но все же возилась с ней: обнимала, целовала… Но вот отец был строг и даже грубоват. То ли он никак не мог забыть досаду, возникшую при рождении «некачественного» ребёнка то ли оттого, что по характеру своему не был расположен к «телячьим нежностям»… Но когда Зосенька хотела приласкаться к нему, он всегда ворчал и отсылал ее прочь.
А для девочки очень важна любовь отца. Если её не любит самый родной мужчина на свете или просто не хочет показать свою любовь, постоянно отстраняя, став взрослой, она не умеет общаться с мужчинами и постоянно чувствует себя виноватой, чем часто раздражает партнёра.
В конце концов, всё часто заканчивается для неё печально.
Когда Зосеньке исполнилось 5 лет, у неё родился братик Янко.
Она прыгала от счастья на одной ножке и очень радовалась, что стала старшей сестрой.
Янко привезли из роддома, развернули – он был тоже очень маленький. Как ни странно, при огромных телесах их матери, дети рождались мелкими, хотя вредных привычек она не имела.
Но бедная девочка не знала, как изменится её жизнь с этой минуты и сколько испытаний она ей принесёт…
Ей было всего 5 лет, но родители работающие на рынке, почему-то решили, что это вполне приемлемый возраст для девочки, чтобы стать нянькой.
«В садик незачем. Только гроши тратить, да болезни цеплять. Ничего, и Зоська с ним поиграет».
Однажды Зосенька проснулась от какой-то гнетущей тишины – рядом не было сопящего братика, которому едва минул один годик. Он спал у стенки на диване, а с краю спала Зося.
У сестренки от страха почти остановилось дыхание, задрожали руки, ноги не слушались. Воображение рисовало страшную картину расправы родителей над ней из-за пропажи Янко.
Зосенька, собравшись с силами, двинулась мелкими шагами к двери, думая, что братика унёс вор, маньяк, которым без конца пугала её мама. Но дверь оказалась закрытой, и цепочка была на месте. Тогда единственным местом, куда мог исчезнуть брат, оставался балкон.
Днём Зося покормила Янко смесью из бутылочки и положила его спать на разложенный диван. Он уснул, а она, как настоящая хозяйка открыла балкон для свежего воздуха, как делала это мама, и легла с краю на диван, чтобы брат не упал…
Зосенька шла к балкону целую вечность. Ей казалось, что время остановилось, сердце её замерло. Дрожащей рукой она отодвинула тюль… Но Янко на балконе не было.
Тогда она решила, что он упал с пятого этажа и, обливаясь слезами, буквально сползла по лестнице с пятого этажа, еле передвигая ватные ноги.
Но во дворе братика не было, и никто его не видел. Тогда, продолжая плакать, она попросила соседку позвонить маме на рынок и сказать, что пропал Янко.
Соседка удивилась, но, не поняв до конца, позвонила и сказала, что Зоська потеряла на улице Яна.
Не прошло и получаса, как мать с отцом, закрыв свой ларёк, примчались домой.
Зосенька дрожала и плакала, а те не разобравшись, обрушились на ребёнка с кулаками и обвинениями. Потом стали звонить в милицию, что пропал ребёнок.
Зося рыдала в три ручья. Её трепетное сердечко еле билось, и она, почти теряя сознание, рассказала, что с ним не гуляла. Что Янко пропал из дома…
Все побежали в квартиру, кроме Зоси. Она просто не могла идти. У неё не слушались ноги, и она без сил легла на ступеньки третьего этажа и лежала так, не двигаясь.
Ей хотелось умереть, хотя она не знала, как это сделать. Ей казалось, что тогда всё будет хорошо и спокойно… «Покоя, покоя…», – просила её трепетная душа.
Родители наперегонки бежали по ступеням, отец кричал на мать, она огрызалась…
Когда они вбежали в квартиру, там никого не было.
Отец плюхнулся на диван и обхватил голову руками, мать сползла по стенке и завыла…
Но в это мгновение из-под дивана раздался громкий детский плач. Отец стремительно отодвинул диван, и все увидели сонного Янко. Он был маленький худенький и во сне просто провалился в узкую щель между стеной и диваном.
Все обнимали и целовали ребёнка, а он не мог понять, в чём дело и только испуганно улыбался и искал глазами Зосю… человека, который был всегда рядом…
Когда вспомнили про девочку, кинулись вниз и нашли её на ступеньках. Она была без сознания. Вызвали скорую помощь и положили в больницу. У ребёнка было сильнейшее нервное потрясение.
Две недели она пролежала в палате, но потом родители её забрали.
И мать, словно ничего не произошло, тут же оставила ее с Яном и вышла на работу.
А Зося опять сидела с братом… Но теперь она спала с ним на полу, так как боялась, что он снова исчезнет.
Через некоторое время у неё началась астма, с которой она долго и мучительно боролась аж до 14 лет. При этом родители категорически отрицали, что это от переживаний.
«Наверное, просто простудилась, – говорили они.
Зося и по сей день «нянчит» Янко: водит и забирает со школы, кормит, делает с ним уроки. Это вошло у неё в привычку.
***
На вокзале пахло сыростью и сутолокой. Люди спешили и как муравьи перебегали от стенки к стенке, исчезая в узких проходах к перронам.
Я стояла и не могла двинуться с места, в меня буквально вцепилась маленькая девочка. Это была Зося. Она была нашей дальней родственницей, и на ту пору ей было всего семь лет.
Мы отдыхали две недели на Украине, и там же гостила Зося с братиком Яном, которых привозили на лето родители.
Зося уже почти два года нянчила Янко и очень от этого уставала. И ждала лета, чтобы отдохнуть у бабушки с дедушкой. Но из этого ничего не получалось, так как здесь её тоже заставляли смотреть за Янко почти круглосуточно. Все взрослые, если знали, что эта девочка нянчит братика, то воспринимали это, как само собой разумеющиеся – раз родители так распорядились.
А тут приехала я, и это положение вещей меня крайне возмутило.
Четверо взрослых сидят в доме, а девочке не дают даже погулять с подругами и постоянно кричат: – Забери ребёнка!
Как будто это её сын.
И потихоньку настаивая на своём, я поменяла отношение взрослых, и Зося, наконец, обрела спокойствие. А если уж крик её бабушки был очень сердитым и настойчивым, я сама брала Янко и смотрела за ним – Зося могла погулять. Я пела ей песни, заплетала косы, придумывала детские стихи и рассказы. В общем, подружилась мы с ней, и я стала для неё родной и самой доброй на свете.
Когда я собралась уезжать она мне сказала, что, когда вырастет, будет жить со мной. Сейчас она не может, так как Янко не с кем оставить, а потом обязательно. Я ей ответила: «Конечно, Зосенька, приезжай к нам в любое время, но не надо совсем, бросать своих близких людей».
Она с грустью посмотрела на меня и печально произнесла:
– Да, ну, их! Я им не нужна – они меня не любят. Только Янко любят! А я лишь дай да принеси.
Как это не печально было слышать, но она была в основном права. Конечно, родители любят своих детей, только понятие о любви и заботе у всех разное.
В день отъезда, Зося с утра увидев чемоданы, стала плакать и просить меня, чтобы мы не уезжали.
Но нам нужно было на работу. Отпуск закончился, и ничего не поделаешь. Зося, когда поняла, что я всё равно уеду, и она опять останется среди крика и брани, очень испугалась и с отчаяньем наблюдала за сборами. И я везде натыкалась на её отчаянный взгляд, следивший за мною всюду. От этого какой-то странный неуловимый страх появился в моей душе.
Но вот пора на вокзал. Зосю не хотели брать, но она так горько завыла, что я настояла.
Всю дорогу, прилепившись ко мне своим хрупким тельцем и буквально раздирая мою душу, она плакала и говорила не останавливаясь, о своих чувствах и переживаниях. Я на какую-то долю секунды даже пожалела о своём слишком хорошем к ней отношении во время отпуска. Но по-другому я не могла. И теперь просто не знала, что делать и как успокоить Зосеньку.
Я гладила её по головке и целовала в лобик. Что-то шептала ей, о том, что скоро встретимся, но это было бесполезно.
Вот тогда я и вспомнила психолога, который говорил, что нельзя оказывать повышенного внимание сиротам, жалеть их и показывать свою любовь, если вы не собирайтесь забирать ребёнка к себе. А нужно говорить, как с хорошим знакомым, по-доброму, но без эмоций. Зося, конечно, была не сирота, но душой она была сирота. Её обделяли любовью, и поэтому она цеплялась за любого человека, проявившего к ней хорошее отношение.
И вот настал момент расставания. Нужно было садиться в поезд. Зося, так закричала, что все перепугались. И не отпускала мою руку – она цеплялась за неё из последних сил. Все были в шоке, а я просто не знала что делать.
Но тут подошла её бабушка и закричала:
– Ты, что тут вытворяешь, ненормальная, в милицию захотела?!
И чуть не ударив, отцепила ребёнка от меня.
Мы еле успели сесть в поезд, и он поехал. Слёзы градом текли по моему лицу. А Зосенька рвалась из цепких рук бабушки. Лицо её было в слезах! Она, что-то кричала, но вагон грохотал, и ничего не было слышно.
В подавленном состоянии я ехала в Петербург.
За окном постепенно темнело, мелькали фонари, как мгновения, стучали колёса, перебивая друг друга:
– Тук-тук… еду, еду!
И под их незатейливый стук уснула и я.
Но вдруг во сне, я стала ощущать сильные объятия, как будто, кто-то обнимал меня руками и ногами, повис на мне и буквально душит.
Я попыталась оттолкнуть этого человека, но это было выше моих сил. Умом я понимала, что происходит нечто настолько нереальное, что даже силы покидают меня. Я хотела, во что бы то ни стало проснуться, но не могла.
И тут, я поняла, что на мне повисла Зосенька! Это ее я не могла оторвать от себя. Она вцепилась, как паук и душила меня в своих объятиях. Мне и на самом деле становилось плохо физически.
Сделав над собой невероятное усилие, я проснулась. Поезд стоял, на какой-то станции, в окно купе светил фонарь…
И тут в свете его я увидела Зосю, обнимавшую меня.
Но это была не совсем она!.. Она была, как призрак – прозрачная – только косички белели. А рядом с моим лицом было заплаканное лицо Зоси. Даже её слёзы я ощущала на своей щеке!
Я понимала, что не сплю и от этого ужас обуял меня. Я поняла, что Зоси тут быть не может… А это всего лишь её мысленный фантом…
И сколько бы мне потом не говорили, я знаю, что это было именно так.
От страха я хотела закричать, но голос застрял у меня в горле, и я смогла только что-то промычать и толкнуть спящего мужа. Он вскочил, проснувшись, испугался, что мне стало плохо. Быстро включил свет. И в это время я вдруг почувствовала, как фантом
Зоси начал медленно отпускать меня. С силой оттянув мои руки до боли, он улетел прочь. Это было ужасно!..
Долго я приходила в себя и не могла уснуть. Уже при включённом ночнике, дремала до утра. Утром у меня болело всё: руки, на них были синяки, спина, голова. И было такое душевное состояние, что меня выпили до дна.
Синяки на руках сходили две недели. Я не могла, никого обвинять в этом: ни себя, ни Зосю. Просто поняла, что от перенесённых переживаний, Зося стала обладательницей какого-то необыкновенного дара, неких сил и смогла в виде фантома прилететь ко мне. А все потому что, она никак не хотела со мной расставаться.
И я знаю, что это девочка не простая – она ещё покажет себя. Недаром сейчас она ходит в цыганский табор, где её принимают, как родную, и кое-что может делать уже сейчас.
Недавно я видела её на одном общем семейном празднике по случаю юбилея.
Она не кинулась ко мне. Видимо, не простила детскую обиду.
Но вдруг в конце вечера, внезапно подошла и спросила с трепетом:
– Вы меня все еще любите? Ну, хоть немножечко?!
Ком застрял у меня в горле, и я тихо сказала:
– Конечно, дорогая, я тебя очень люблю! Ты же наша родная девочка!
Ей уже шестнадцать лет — она высокая и красивая. Только выражение лица ее мне не очень нравится – какое-то оно недоброе. Но надеюсь, что жизнь все уладит…
Оглянитесь и вы, люди, посмотрите, кто живёт рядом с вами.
Может, им тоже не хватает вашей любви?!
Автор: Татьяна Чайко
