— Бабонька, маменька, не отдавайте меня за Яшку хромого. Помогите батьку переубедить. Чего же он свое обещание-то нарушает? Ведь слово же давал, что благословит нас со Степкою, если тот с состоянием приедет с заработков. А он вон весточку недавно прислал, что к осени воротится, сумму основательную привезет. Ну как так-то?..
— Ну, погоди-погоди, не переживай так, возможно погорячился отец-то. Он же ничего еще Филлиповым не ответил. Может откажет еще...
— Ага, гляди-ка, откажется он от богатства, само в руки к нему плывущего. Семья-то Филлиповых зажиточная, а Тимофей давненько о мельнице своей мечтает. Упрямый, что ни на есть, весь в папашу своего, муженька моего покойного...
— А что же делать-то, бабулечка, как быть-то?..
— Не реви, девка, не лей слезы раньше времени. Тут хитрость нужна, переиграть самого-то попробовать надобно...
— Ну что, бабоньки, в воскресенье сваты притить обещалися, — здоровый мужик с пушистой бородой и серьезным взглядом плюхнулся на табуретку у порога, — ты, дочка, правильного ухажера себе завела, работящего, состоятельного...
— Батюшка, да что вы такое говорите-то! Никого я себе не заводила. Я Степана дожидаюся, вы же слово давали...
— Какое такое слово? Кому? Я, Тимофей Елизаров, какому-то мытарю безродному? Совсем уже распоясались, девки, обнаглели тут, слов нет...
— И то дело! Правильно, Тимоша, истину говоришь! Наказать их надобно, негодниц, розгами высечь и на хлеб с водой посадить, — подскочила к сыну, с дрожащими руками и сверкающим взглядом, старушка.
— Ты че, мать, не заболела ли часом? Какие розги, какой хлеб с водой? Что с тобой, милая?, — испугался Тимофей не на шутку. И, понаблюдав за матерью несколько дней, которая начала чудить и заговариваться с того времени, решил вызвать местного пожилого фельдшера.
— Что-то с ней странное твориться начало. С каждым днем все хуже и хуже делается. Мелет невесть что. Анадысь кашу поросятам понесла, повернулась и на сапоги мне вылила, а опосля сокрушалась кто это сделал, меня же и отчитывала.
Врач осмотрел старушку, языком поцокал, головой из стороны в сторону покачал и вынес вердикт, что старость это пришла, что болезнь неизлечимая и нужно бабушку беречь, не огорчать и соблюдать тишину и покой в доме. Оставил на столе успокоительную микстуру, взял расчет и укатил восвояси.
Это, конечно, огорчило Тимофея, но смотрины пятничные он переносить не стал. Болезнь болезнью, а жизнь дальше продолжается. И надо подумать о дочке, которая может и не понимает сейчас своего счастья, а потом и спасибо скажет. И девичьи слезные мольбы и уговоры на него не действовали. Тимофей лучше знал — как надо.
К намеченному времени, по его наказу, вся изба блестела. Пироги румянились, холодец застывал в погребе, крепенький первачок охлаждался в бочке с колодезной водой. Все вроде бы спроста, так... непринужденно.
Правда дочка всю дорогу плакала от безысходности, маменька ее утешала как могла, бабушка, последние дни чудившая, выпив микстуры, тихо посапывала на своей кровати, а отец был серьезно настроен.
Встречая гостей у ворот, Тимофей уже представлял, как построит свою мельницу на поле, как потекут к нему денежки рекой, как его мечта, наконец-то сбудется...
— Тимоша, а что, никак гости к нам пожаловали?
— Да, матушка, гости у нас. А вы, милая, подите к себе в комнату, прикорните пока, а то жара еще не спала, не дай Бог, вам опять хуже станет, — Тимофей кое-как держал себя в руках, чтобы силой не увести мать из комнаты. Неизвестно еще, что может выкинуть. Но помнил, что фельдшер настаивал, что ни к коем случае не огорчать и не перечить...
— Не пойду я никуда. Опять хочешь, Тимоха, меня в подполе закрыть или в сарае, как обычно. Нет уж. Я тут, с людьми посидеть хочу, тут уж мне помогут, ежели че...
— Ты че опять трепешь-то языком, мать?- напрягся Тимофей, — ладно сиди ужо, че сделаешь...
Гости стали переглядываться. Вот это знакомство, вот это почин...
— Во, щас опять драться кинется, дочь вон головой анадысь об чугунок стукнул, так та теперь кругами ходить начала и ссытся в постель. Перину сушить замучились. А вы никак сватать нашу прибыли?
— Да. Так вроде Яша наш говорит, что красивая она у вас и умная. Углядел где то, теперь покоя не дает. Говорит, мол, пошлите Наташку Елизарову сватать, — между перешептываниями ответила одна из гостей, — он у нас тоже парень хоть куда, не пьет, не курит, не шастает нигде...
— Ну чаво. И правильно. Ваш хромой, тупой — наша дура ленивая. Вот и парочка. Ваш-то тоже небось сикается?
— С чего вдруг наш должен сикаться???
— Да недоразвитые, они ж почти все, того, обделываются иной раз.
— Да почему он тупой и недоразвитый то???
— А какой же ишо? Не пьет, ни курит, на девок смотреть боится. Какой он, нормальный?
— Мать!!!- взорвался Тимофей и треснул по столу так, что посуда подлетела и гости вздрогнули, — да не слушайте вы ее, люди добрые, больная она у нас. Вот фельдшер сказал — нельзя ее расстраивать и огорчать, а то совсем с ума сойти может. Жена, уведи ее отсюда.
— А давайте мы в следующий раз, — гости стали осторожно, потихонечку выходить из-за стола, — пойдем мы, как-нибудь потом, со временем...
— Так, а как же угощения? Ведь ничего и не попробовали даже. Пироги то какие вкусные, пышные, дочка сама пекла...
— А то, — выкрикнула бабуля из комнаты, — тесто ногами месить...
Гости еще шибче начали проталкиваться к выходу.
— Я провожу, провожу, — окрикнула вслед дочка, вскочила с лавки, споткнулась, крутанулась вокруг табуретки и шлепнулась прям перед ногами «будущей свекрови»...
Сваха, отступая задним ходом, чуть ли не крестясь, выбежала босиком из дома...
— Это что ж вы такое устроили тут, бабы? Это что же такое делается? Бунт? Да???, — орал Тимофей во все горло, — Совсем с ума посходили! Ну я вам покажу, по миру у меня пойдете все!
Бабуля быстренько шлепнулась на кровать и скрестила руки на груди.
— Бабушка, мама, что с тобой?- все сразу кинулись к старушке, позабыв о только что бывших разборках, — где болит, что болит?- дочка искренне плакала, Тимофей испугался не на шутку... Матерью он дорожил и сильно любил, сама их с сестрой поднимала, когда отца не стало, все в жизни старалась дать лучшее.
— Ничего, ничего. Сейчас все пройдет. Сердечко прихватило. Уже отступает..., — а сама девчатам подмигивает, все, мол, нормально.
А через недельку Степан письмо прислал, что вскоре выезжает. Денег заработал, что хватит и на свадьбу, и на мельницу с лошадьми, и на первое время еще останется, пока они с тестем не раскрутятся.
«Ну и хорошо, что с Филлиповыми тогда так вышло. Что Бог не делает — все к лучшему. И не пара совсем этот хромой Яшка был моей красавице-умнице дочке, — размышлял Тимофей после свадьбы, — и мать на поправку пошла. А жизнь то налаживается, грех жаловаться.»
Молодые стали жили душа в душу, весело и дружно. А бабуля даже успела правнуков вдоволь нанянчится. И ни разу более на голову и рассудок не жаловалась, так... временное помрачение было...
