Мои соседи разводились. Об этом говорил весь подъезд, так как шуму было много. Молодые прожили вместе пять лет, родили дочку, взяли кредит на «Уазик» и вдруг подали на развод. Причин для такого шага, видимо, было несколько. Мы, соседи, точно не знали ни одной, но предположить могли многое…
«Они неверны друг другу», — говорили мужчины, менее склонные к сплетням.
«Просто любовь закончилась», — подхватывали женщины, склонные к романтике.
Все мы мило здоровались с некогда дружной парой на лестничной площадке. Они же старательно изображали улыбку. Он, буркнув нечто нечленораздельное, смахивал вниз по лестнице с рысьей ловкостью.
Не любили они выносить сор из избы, поэтому всему подъезду было любопытно узнать, что же все-таки у них там происходит.
Через два месяца молодые родители развелись. Более всего в сложившейся ситуации было жалко девочку, трехлетнюю очаровательную куколку с локонами цвета топленого молока и большими умными глазами. Невозможно было подобрать ей лучшее имя, чем Соня.
Девочку суд вверил папе. Бывшую жену отец малышки выставил перед честным народом горькой пьяницей. Как ему удалось убедить в этом судей? Непонятно… Хотя в подъезде перешептывались – нет дыма без огня.
Мать, потрясенная таким решением, и вправду, начала пить. Сначала чуть-чуть, затем буквально подсела на «чашку». Такое часто бывает. Женский алкоголизм почти неизлечим. Закутав голову платком так, чтобы не были заметны синяки и ссадины, она по утрам, качаясь, спускалась по лестнице с тяжелым пакетом, в которых перезванивали бутылки. Через двадцать минут возвращалась повеселевшая, опасливо поглядывая по сторонам, и если, не дай Бог, мимо проходил кто-то из соседей, начинала усиленно громко кашлять, чтобы с ней не заговорили.
За год молодая женщина превратилась в высохшую старуху. Получилась какая-то обратная метаморфоза. Двери некогда интересовавшей всех нас квартиры теперь частенько бывали распахнуты настежь, как бы забытые хозяйкой, но никто уже не входил.
Брюзгливые соседки раздраженно шипели, как змеи:
«Распустилась!.. Стыда у нее нет!.. Закрывала бы двери, а то вынесут последнее, что не приняли в ломбарде…»
И, кажется, накликали беду. В один весенний день горькая пропойца исчезла. Соседки столпились у явно опустевшей квартиры, пошептались, толкнули дверь, оглядели все комнаты, подивившись, что, несмотря на жалкий образ жизни, хозяйка все же следила за чистотой: на полу ни одной мусоринки, на мебели – ни пылинки.
— Эх, не уследили мы за несчастной, — начала одна.
— Не такой уж она была пропащей, — подхватила другая.
— Дуры мы старые! — взвыла третья.
Вскоре порешили на том, что, как только хозяйка объявится, попытаются принудить ее к лечению.
Прошли недели, но квартира по-прежнему пустовала.
«Может, к родственникам уехала?» — гадали одни заботливые соседки, собираясь вечером на лавочке у подъезда.
«Если так, то рано или поздно вернется», — заключали другие, выглядывающие из окон, доедающие остатки ужина и настроенные на более позитивный лад.
Но потеряшка не вернулась. Вместо нее квартиру облюбовал некий никому не известный субъект с мешковатой фигурой и безобразной бородой.
Он чихал так громогласно и отхаркивал так зычно, что, казалось, в дом заточили льва, а лев пытается вырваться. А когда ближе к ночи новый сосед начинал горланить под магнитофон, пожилые соседки всей гурьбой выметались на вечернюю прогулку.
Новый жилец устраивал подъездных сплетниц еще меньше, чем исчезнувшая женщина, но они молчали, потому что незнакомец выглядел воистину устрашающе: никогда не снисходил до приветствия, курил на площадке и оставлял бычки на подоконнике, мусор сваливал под дверь кого-либо из соседей.
Но с ним смирились, как мирятся с режимом, с законами. Тихонько обходили, как обходят последние.
И пока жила надежда на избавление от нового соседа, никто не осмеливался очернить теперь уже «святой лик» бывшей хозяйки грубым словцом или дерзким выпадом. Но, пожалуй, это в характере человеческом: обоготворять страх, в котором неловко признаться.
Итак, старое забыли, а новое все никак не стучалось в двери.
Спустя два года после вышеописанных событий, я, возвращаясь с работы, села в троллейбус номер два, следующий до конечной станции вдоль зеленых улиц, одухотворенных глянцем заходящего солнца.
Через остановку в салон вошла женщина в длиннющей черной юбке, напоминающей дол рясы. Женщина вела за руку ребенка – маленькую светловолосую девочку в простом белом платьице и джинсовой куртешке.
Женщина села позади меня, девочка, вырвавшись из-под опеки, заняла сидение напротив. Она сосредоточенно смотрела в окно на мелькающие многоэтажки, на цветочную лавку, на редких прохожих.
Большие синие глаза ее выглядели настолько глубокомысленными и серьезными, что трудно было поверить в то, что принадлежали они пяти или шестилетнему ребенку.
Кондуктор ласково спросила девочку, где ее мама, но малышка вжикнула молнией на плюшевом кошелечке мишке-рукзачку и аккуратно извлекла из него бумажную купюру и две монетки.
— Спасибо большое! — по-деловому сказала она, получив билет.
— Ты одна едешь? – полюбопытствовала кондуктор, у которой, вероятно, были свои дети.
— Нет, нет, она со мной, — отозвалась женщина в черной юбке и подняла вверх руку, словно на школьном уроке.
Девочка снова обратилась к засаленному окошку и ее полупрозрачные брови чуть нахмурились от навязчивого солнца.
Мимика, жесты и даже немного хрипловатый голосок показались мне очень знакомыми, будто когда-то я уже видела эту девочку. Хотя здесь могла быть и ошибка. Много детей я перевидала в своей жизни, учитывая то, что совсем недавно работала в детском саду.
Погрязшая в мыслях, я чуть было не пропустила нужную остановку, но высокая, плотная фигура женщины, выплывшая из-за моей спины, вернула меня к действительности.
Женщина подошла к девочке и поторопила ее:
— Вставай, Софья, нам здесь сходить…
Девчушка поднялась и послушно вложила свою маленькую ручку в протянутую ладонь своей опекунши.
«Софья… Софья… — вторила я про себя, все больше напрягая ум. – Софья!.. О, Господи! Это же наша Соня!»
Я выскочила из троллейбуса и направилась вслед за интересующей меня парочкой.
Женщина шагала широко, Сонечка семенила чуть позади нее, однако весьма уверенно. Они прошли по аллее вдоль раскиданных тут и там пестреющих клумб, подрезанных кустиков и бродячих собак. Они прошли вдоль детской площадки, на которую Сонечка бросила только один любопытный взгляд.
Уставшая бабушка уводила с площадки зареванного малыша. Малыш поглядел на светловолосую девочку, которая чуть замедлила шаг, и тут же перестал всхлипывать.
— Сонечка, скажи мальчику здравствуй! — подсказала женщина в длинной черной юбке.
— Привет! — улыбнулась девочка.
Мальчик, смутившись, спрятался за бабушкину спину и уже оттуда улыбнулся в ответ.
Я прошла немного вперед, чтобы посмотреть, в какой двор завернут женщина монашеского вида и Снечка.
Обе скрылись в подъезде первого дома, развернутого к аллее торцом.
Я постояла еще немного, ожидая, пока в каком-либо из многочисленных окон не зажжется свет. Вспыхнули окна на седьмом этаже.
Ждать больше было нечего, да и вечер торопливо темнел.
Я ушла, дав себе слово, что как-нибудь обязательно сюда вернусь. Для чего – пока не знала.
По дороге я перемалывала одни и те же мысли: «Кем приходится девочке эта женщина? Мачехой или, может, всего лишь няней? Хорошо ли живется в этой семье бедному ребенку? И что она знает о своей настоящей маме, той, что пропала два года назад, и знает ли что-нибудь о ней вообще?»
Все эти думы мучили меня всю ночь, а утром с больной головой я поехала на работу.
Вечером того же дня я вернулась в уже знакомый мне двор и заняла выжидательную позицию.
Свет на седьмом этаже еще не горел, из чего я заключила, что хозяев пока нет дома.
Логика меня не подвела: спустя несколько минут к подъездной двери подошла женщина в черной юбке-рясе, которую я встретила вчера в троллейбусе. На этот раз женщина была одна.
Я не стала терять времени и подошла к ней, стараясь выглядеть как можно более дружелюбной и менее заинтересованной.
— Добрый вечер! — поздоровалась я.
Женщина повернула ко мне бледное, пухлое лицо с глубоко посаженными серыми глазами и выпяченной верхней губой.
— Простите, — продолжила я, претворяя в жизнь заготовленную речь. — Я работала воспитательницей в детском саду и вчера вечером случайно увидела вас в троллейбусе с маленькой девочкой, кажется, моей воспитанницей. Не хочу выглядеть назойливой, но я ушла с должности воспитателя раньше, чем вы забрали Соню из садика. Эта девочка всегда мне так нравилась, что я просто не могла пройти мимо и не спросить, как у нее дела!..
Женщина, казалось, совсем не была удивлена. Единственное, чего она никак не могла вспомнить, было то, что Сонечка вообще когда-либо ходила в детский сад.
— Хотя, может статься, там ее отдавали в детсад, чтобы не возиться, — задумчиво предположила моя собеседница. — Но она мне об этом ничего не рассказывала…
— Где – там? – спросила я, насторожившись.
— В детском доме.
Я на мгновение растерялась: «Значит…»
— А я думала, что Соня живет здесь, с вами…
— Нет – нет, — заторопилась поправить меня женщина. — Мне не дают удочерить Сонечку: я не замужем, и доход у меня маленький. Я просто беру ее иногда на свои выходные, чтобы ей веселее было. Вы знаете, что мама ее совсем спилась, – женщина перешла на шепот. — Однажды мы с ней шли по аллее, по этой самой, что рядом с домом, и видели, как милиция забирала разбуянившихся алкашей, что облепили скамейки. Так вот, среди них была и ее мать. Она совсем опустилась, бедолага… Несчастная женщина!.. Да хранит ее Господь! – «Черная юбка» слепила две ладони вместе, словно в молитве. — Конечно, Сонечке я ничего не сказала. Не надо ей знать о таком — мала еще…
— А где же ее отец? – негодовала я.
— Подлец! Он от нее отказался, потому что новая жена не пожелала растить чужого ребенка. Отец заставил Соню подтвердить, мол, ей с ним плохо живется, и девчушку, напуганную до полусмерти, определили в детский дом. А эти двое ни разу потом ее не навестили.
— Господи!.. – вырвалось у меня, — Как же таких людей земля-то носит?..
— К сожалению, такое сплошь и рядом, — вздохнула женщина. — Но мир делится на хороших и плохих, надо уповать на доброту…
— Спасибо вам, — я получила достаточно информации к размышлению. — А что за детский дом?
— Номер 3, — отозвалась благодетельница. — Вы хотите туда сходить?
— Я отправлю туда старые игрушки и одежду. И обязательно попрошу свое начальство пожертвовать денег на проведение праздников в этом детском доме. Я работаю в социальной сфере.
Мы расстались. Не стоит испытывать ваше терпение описанием того, какие жуткие думы меня терзали, и сколько всего пришлось мне пережить за короткие шесть дней, прежде чем я снова увидела девочку. Скажу только, что я-таки выбила из казны своего предприятия некоторую сумму для общественных благ, и, собрав по знакомым и соседям старые, но еще хорошие игрушки и вещи, отправила их в детский дом № 3.
Через неделю я вновь объявилась в маленьком чистом дворе в центре многоэтажек, и первым, что бросилось мне в глаза, была маленькая фигурка хрупкой девочки, пытавшейся перекинуть мокрую простыню через турникет.
— Привет, — я подошла к Соне и тепло ей улыбнулась. — Дай я тебе помогу!
— Нет, спасибо! — ответил мне тонкий с хрипотцой голосок. — Я сама.
— Но простыня же тяжелая!
— Ничего… Я могу сама. Я уже много раз это делала.
И правда, через минуту простыня уже красовалась на турникете белым парусом.
— Хочешь, куплю тебе мороженого? – спросила я.
Сонечка замялась, но потом ответила отказом – тетя не велит.
— Правильно, — похвалила я ее. — Никогда не верь незнакомцам. Но я не совсем незнакомка. Я знаю твою тетю. Она – добрая женщина. Тебе с ней хорошо?
— Нормально. Хотя не очень. Она не читает мне книжек и не поет песен. А все говорит о том, что надо молиться Богу и водит меня в церковь. Но она все равно хорошая. Хоть и скучная…
Боже, столько понимания в маленьком человеке, только раскрывшем глаза на мир! Или, может, душа раскрывает свои глаза раньше?..
— Я подарю тебе книжку с картинками, — пообещала я. — Хочешь?
— Хочу…
Я проводила Сонечку до подъезда.
— Тетенька, а у вас есть дети? – спросило на прощание милое и такое смышленое дите.
— Нет, еще нет… — Я развела руками.
— А, если бы были, вы бы хотели мальчика или девочку?
— Девочку… — я снова улыбнулась, но обзор затуманили слезы.
В субботу я вернулась домой с прогулки, и соседка с первого этажа, Мария Адриановна, сообщила, что «мой» ждет меня на площадке у моей квартиры. Под «моим» она подразумевала Сему, парня-технаря, что таскался за мной по пятам вот уже больше полугода.
Сема был простодушным и внимательным, но уж слишком деревенским, далеким от того мира, к которому я всей душой стремилась.
В феврале будущего года мне будет тридцать, и все мои друзья и соседи в унисон утверждали, что нам с Семой пора «что-то» решать. Я, честно признаться, замуж не хотела. Думала, что не подоспело еще верное время. Одним словом, была не готова.
И в то самое утро, когда Семен заявился ко мне с явным намерением убедить меня стать спутницей его жизни, я подбирала слова, чтобы помягче ему отказать.
Однако на деле произошло совсем иное.
Семен предстал передо мной в новом костюме, чисто выбритым, модно подстриженным – даже выражение его лица стало каким-то нестерпимо серьезным. Исчезла его всегдашняя ухарская кособокая кепка и куда-то делась вечно тлеющая в зубах сигарета.
— Я бросил курить, — начал он, когда мы прошли на кухню, и он усадил меня на табурет перед собой. — Я подсчитал свои доходы. Они не велики, но их должно хватить для начала. А потом, когда получу диплом, я найду местечко поприличнее. Клянусь! Если надо, мы даже переедем в другой город, в большой город!.. Я знаю, тебе многие мои «словечки» не по душе, но я от них избавлюсь. Ручаюсь! Я уж книжек накупил по риторике и грамматике русского языка, и даже словарь ударений… А Пашка, помнишь, тебе не нравился мой кореш, то есть – друг. Так вот, я с ним больше не вижусь. Честно!.. Зато начальник, Сергей Иваныч, на прошлой неделе меня похвалил, сказал, что у меня руки золотые… А еще мы с тобой… Так все это я к чему?.. А к тому, чтобы ты не сомневалась, что, когда… если… мы поженимся, то я буду стараться ради нашего счастья, а не просто так, как многие… Что ты скажешь?..
После всего сказанного он поглядел на меня так серьезно и искренне, что все заготовленные слова «отказа» вмиг застряли у меня в горле.
Но все же я взяла себя в руки и, как можно спокойнее с улыбкой произнесла:
— Хорошо. Я принимаю твое предложение, но с одним обязательным условием…
— ???
— Первое, что мы сделаем – это удочерим одну маленькую и очень хорошую девочку…
Автор: Ювеналь
