День тянулся бесконечно. Шурка встала, когда мама и папа уезжали на сенокос, а это было очень рано. Посмотрев на ходики, что висели на стене, девочка удивилась: часы показывали всего четыре. Обычно мама будила ее в шесть , когда перед отъездом быстро давала наказы, что надо делать по дому и по хозяйству.
-Мама, чего вы так рано уезжаете? Я совсем не выспалась.
-Сегодня стога мечем, вот и выезжаем пораньше, чтобы успеть все сено прибрать. Вон у бабы Маши колени заболели, а значит, быть дождю.
Девочка согласно кивнула: баба Маша всегда точно предсказывает погоду.
Значит, дочь, выведешь теленка на луг, выгонишь корову и овец в стадо, польешь огурцы два раза, воду в кадки не натаскивай, отец вечером сам нальет, прополете что заросло в огороде.
-Мама, а поесть что оставила?
-Поесть? Похлебка в печи, хлеб на полатках. Да, морковку не дергайте сильно, по паре штук- можно, а то к зиме ничего не останется. —
Шурка согласно кивнула.
-А молоко есть?-
-Да, забыла, молоко в кринке в голбце, только его немного, похлебку им забелишь. Остальное Тоне отдай. Мы молоко на покос забрали, потому что отцу стога сегодня метать. Поужинать привезем с покоса каши. Тоню не обижай, она маленькая.
Шурка снова кивнула. Сестренка была совсем кроха. Шурке было девять лет, а Тоне-два года. Она плохо ходила, много плакала и очень мешала Шурке. Ни побегать, ни поиграть с другими детьми не получалось, Тоня путалась под ногами.
Из-за дома вышел отец, они с мамой сели на телегу, тринадцатилетний брат Коля запрыгнул туда же. Он едет на покос, свозить сено. Папа разобрал вожжи и лошадь потянула телегу.
-Папа, прокати!- Шурка бросилась к отцу. Он подхватил дочь, довез ее до соседнего дома и поставил на землю.
-Беги, а то Тоня проснется, заплачет. Хозяйничайте, доченьки.
Родители поехал дальше, а Шурка стояла и смотрела им вслед. Как она завидовала брату: он поработает и поест вкусного супа, что варила на всю бригаду повариха, соседка, Зойкина бабушка. Ему даже мяса дадут, а уж кости обглодать- точно. Косточки очень вкусные. Тетя Тая иногда нарочно на них немного мяса оставляет для таких работников, как Коля. То-то мальчишки радуются, когда такая кость в супе оказывается. Им же с Тоней — снова похлебка, которой девочка и не наедалась.
Вода, картошка, морковка и немного лука, иногда пережаренного на растительном масле. Какая с такой еды сытость? Вот с мясом бы супу поесть. Мама иногда привозит в ведерке остатки супа после обеда, а иногда и каши после ужина . Тетя Тая ей по соседски помогает, знает, что нужда в семье страшная. Да и не у одних их нужда. Все в деревне так перебиваются до осени. Осенью картошку выкопают, колоколец от льна останется, овец, телят, поросят резать начнут. Жить будет полегче. С весны до осени самое голодное время: картошка старая заканчивается, новая не выросла, мяса тоже нет. Даже зимушек нет. Хлеб тоже не радует. Это и хлебом-то нельзя назвать. Пекут его бабы из лебеды и колокольца, добавляют немного ржаной муки для связки. Хлеб не вкусный, да и его мало.
Когда телега с родителями повернула в прогон на дорогу к реке, девочка пошла домой. Тоня спала. Шурка прилегла рядом, и сон мгновенно сморил ее. Услышав крик пастуха, сонная девочка выгнала со двора корову и овец с ягнятами, вывела теленка и снова свалилась на кровать.
Разбудила Шуру сестренка, что проснулась, видимо, от голода.
Её жалобный тихий плач мгновенно поставил Шуру на ноги. Она слезла с кровати, взяла Тоню на руки и понесла на кухню. Там умылась сама, умыла Тоню из умывальника и усадила сестренку за стол. Девочка достала из печи чугунок с похлебкой, налила варево в миску и полезла в голбец. Она вылезла с кринкой, в которой молока было налито до половины, сняла с верху тонюсенький слой сливок и побелила похлебку. Сестренка плакать перестала, ждала, когда ее покормит хозяюшка. Шура накормила Тонечку, размачивая хлеб в похлебке, которую она отлила в маленькую плошку и дополнительно сдобрила молочком. Тоня маленькая, её надо получше кормить. Не раз слышала Шура, как мама говорила эти слова и жалостливо вздыхала. Потом девочка поела сама. Она совсем не наелась, но похлебку и хлеб, которого было совсем немного, оставила. Они нужны для обеда, а ужинать мама привезет с покоса.
Вымыв миску и плошку, деревянную ложку, Шура убрала хлеб и пошла в огород. Она накормила поросенка и кур. В гнезде она нашла два яйца и очень обрадовалась. Куры плохо неслись, ведь зерна им не давали, они питались тем, что найдут на лугу. Потом она полила огурцы, которых было насажено десять длинных грядок. От ведер болели руки. Мама не разрешала таскать по два полных ведра, но мамы не было, и девчушка наливала ведра полные. Она еле несла их, отдыхала , но упрямо носила по два полных ведра. Ей казалось, что так работа идет быстрее. Потом Шура прополола две грядки, заросшие сильнее других и увидела, что Тонечка спит в борозде. Шура перенесла сестренку в избу, уложила на кровать и сама заснула. Девочка устала от полива.
Когда Тоня снова разбудила Шуру плачем, день был в разгаре. Часы показывали второй час. Сестренки снова хотели есть. Они доели похлебку, почти весь хлеб, но так и не наелись. Немного хлеба Шура оставила. Вдруг мама задержится на покосе. Тогда они и съедят его с остатками молока.
Потом Шура еще пополола грядки. Теперь огород выглядел намного лучше. Тонечка играла в борозде куклами, которые Шурка делала ей из прутиков. Она перевязывала длинный прутик и короткий. Из листьев свеклы, подорожника, лопуха и других, подходящих вырезала платья кукле,и Тоня нянчила эту «красавицу» и даже пела ей колыбельную.
В четыре часа был второй полив. Воды в кадках было мало, набирать ее стало труднее, и девочка таскала воду уже одним ведром. Полив затянулся.
Голод, все время дававший себя почувствовать, усилился настолько, что терпеть не было сил. Шура повела Тоню в избу, где они раскрошили оставшийся кусочек хлеба в молоко и съели . Шура так радовалась, что оставила хлеб от обеда.
Наконец-то, напоив теленка, Шура могла поиграть. Она позвала Зойку и, девочки начали играть с куклами. Куклы были настоящие. У Зои куклы были всегда, она девочка городская, а Шуре отец привез куклу из Балахны, когда работал там на ц. б. к, и только Тоня играла своими прутиками.
Между тем наступал вечер. Пастух пригнал стадо домой, скоро приедут родители, и можно будет поесть. Тоня снова начала просить есть, а есть было нечего. Шура пошла в огород, вытащила две морковки. Они были совсем маленькими. Откуда быть большим, если покрупнее уже все выдраны.
Что же так долго не едут родители? Шурка потащила Тоню встречать их в прогон. Детвора со всей деревни уже собралась в прогоне, где обычно встречали телеги с покоса. Родители не приезжали. Дети пошли встречать работников, дошли до силосных ям за деревней. Дальше идти было страшно. Во первых стемнело, а во-вторых дальше была шохра. Идти вечером пусть и в небольшой лес было страшновато.
Тоня начала хныкать и снова просить есть. Шура пошла домой. Она знала, что дома ничего нет, но позориться перед такими же голодными подругами и друзьями, девочка не могла.
-Пойдем, накормлю тебя, вечно голодная, -сказала она сестренке и потащила ее на руках. — Мы еще придем, как поедим, — обратилась она к подругам.
Дома Тоня расхныкалась сильнее. Шурка вытащила еще морковку, но в темноте попалась совсем маленькая. Тоня ее съела и продолжала плакать.
-Есть хоцу- дай есть, — непрестанно твердила девочка. Шурка тоже хотела есть, но есть было нечего. Тоня между тем уже ревела.
-Перестань реветь, нечего есть, терпи. Мама приедут, привезут каши. -уговаривала она сестренку, а сама не верила себе. Ей казалось, что родители не приедут, их задрали волки в шохре. Здравый смысл должен был подсказать, что всю бригаду волки задрать не могут, да они летом и не нападают на людей, но видно от голода здравый смысл пропал. Шурку охватил страх, а Тоня уже кричала. Ее плач сверлил Шурке мозг. Она и уговаривала сестренку и кричала на нее, но Тоня упрямо просила есть.
И тут Шурка потеряла терпение. Она схватила Тоню, посадила ее на окно, взяла сестру за ноги и вытолкнула за окошко. Руки Шурка не разжала. Тоня висела вниз головой и, наверное от страха, замолчала.
-Будешь реветь и орать, -теперь уже орала Шурка, — я отпущу руки и выброшу тебя за окошко совсем. Там ты и сдохнешь. -Она в ярости трясла сестренку, которая издавала какие-то хрипы.
Испугавшись этих звуков, Шурка втянула Тоню на подоконник. В темноте лица ее было не видно. одни глазенки выделялись на личике. И тут Шурку охватил страх. Что с ней? Она могла убить Тоню, а ведь она любила сестренку. Окна у них в доме были довольно высоко, потому что дом был старинный, дедов дом, а дед был зажиточный человек. Убиться бы Тоня вряд ли могла, но шею сломать точно.
В ужасе Шурка прижала сестренку к себе и разревелась. Как могла она придумать убить Тонечку? А сестренка , прижавшись к Шуре, уже не плакала и не просила есть. Она гладила лицо сестры и шептала: « Не паць, я маме не казу». От этих ее слов Шурка рыдала еще горше.
Родители с покоса приехали в одиннадцать часов. Мама зажгла керосиновый ночник, посадила дочек и сына и из ведерка налила целую миску супа. Суп был с макаронами, ароматный и вкусный. Дети быстро съели суп. Шурка почувствовала некоторое насыщение. Но тут, о чудо, мама выставила на стол миску с кашей. Каша была еще теплая. Девчонки с жадностью съели и кашу. Теперь они были сыты.
-Сена было много, долго пришлось работать, но решили все убрать. Тая два раза нам кашу варила. И супу на обед сварила много. Всей деревне домой налила сегодня. Ребятня-то у всех голодная. И каши много раздала. Ну, как вы тут ? —
Еле раздирая глаза, слипающиеся от сна, Шура отчиталась за весь день. Корову она не доила, потому что мама не наказывала. Мама пошла подоила корову, спустила кринки с молоком в голбец. Так как доили позднее обычного, молока было немного больше, и мама была довольна, что завтра соберет сливок для похлебки.
Потом Шурка рассказала маме, что она чуть не выбросила Тоню из окна, потому что та так она орала и просила есть, что сил терпеть уже не было, а потом ее стало жаль, и Шурка втащила ее обратно. Она плакала от стыда. Папа, который тоже слушал рассказ , сказал, что больше мать на работу не пойдет, будет сидеть дома с детьми, а если и пойдет то не на целый день. Пятого мертвого ребенка им не надо. Шурку не ругали, но лучше бы отругали и отлупили, как следует.
Всю жизнь Александра помнит эту историю. Перед смертью сестры снова просила прощения у нее за этот случай. Тоня сказала, что ничего сама не помнит, но и обиды никакой не было никогда. Простила.
Автор: Александра Румянцева
