Историю эту рассказала мне знакомая, я изложу ее так, как я это увидела, не услышала, а увидела, ибо воображение не дает слушать, сразу показывает.
Итак, до всяких перестроек и других бед еще далеко, все люди братья и сестры, начальники — лучшие друзья подчиненных.
Дальний Восток, мой любимый край, за городом Комсомольском строится ТЭЦ, тайгу уже вырубили местами, и стройка идет полным ходом, но столовой еще нет. В те времена думали о людях, и если стройка, то столовая -непременно.
Поставили два вагона, снабдили их печами и всем необходимым, там и кухня и обеденный зал.
Поваров набрали быстро, а вот с заведующей вышла заминка. Из города никто ехать в лес не хотел, а из близживущих только Иваныч мог быть годен на эту должность.
Иваныч... это был мужчина где то лет сорока, длинный, худой, вечно веселый и нещадно битый женой , то ли шпалоукладчицей, то ли сварщицей, но весьма колоритна была та жена. Иваныч всегда занимал какие то должности, и потому не носил ничего кроме костюмов, только пиджак и брюки, только рубашки и галстук, галстук непременно. И шляпа, весной и осенью черная, летом сетчатая, но обязательно шляпа, а иначе не представительно, иначе никак.
И вот штат собран, поварихи всех возрастов и мощных телосложений , ну и к ним вожаком тощий Иваныч.
Дело было летом, все вроде шло нормально, утром рано приходили поварихи, часам к десяти прибывал главнокомандующий. Он имел строгий наказ от жены- не профукать это хлебное место, и говорят даже угрозы были, переломать ему колени. Но бабы сплетницы, мож и врали, как же жена будет мужу вредить, коленные суставы то дробить...хотя...
Однажды наступил черный день. Вообще то день был прекрасный, трава зеленела, птицы пели, бурундуки скакали, мужики вкалывали и мечтали за пожрать в столовке, вот для Иваныча он уже темнел , этот день...
Время уже двигалось к 12ти, а предводителя все не было...
— а где ж Иваныч то, спросила одна из женщин, скоро открываться уж, а он не дал разрешения на отпуск блюд.
— а я его видала вчера на Нижней Сопке, сказала другая, он там пел под гармонь.
— о, а я на Верхней, в поселке его видала, он к Аньке приставал, прям джигитовал вокруг нее, без лошади правда, на ногах своих. И так проскачет, и эдак протанцует, и шляпу снимет, и свистел и гыкал. И вроде жена его видала это.
-аааа, тогда иму п...ц, глубокомысленно изрекла Райка, если жена видала, она иму точно хребет сломала, давно грозилась, вот увидите, придется нам в больницу таскаться.
Бабы закручинились, как бы там ни было, а мужик то он неплохой, и сдается мне, некоторые из них знали не понаслышке, насколько неплохой , и насколько мужик.
Но зря они переживали. В окно было видно как раздвинулись кусты и вышел Иваныч, ну как вышел, медленно и мято. Весь в каких то репьях, галстук на боку, шляпа не имела вмятины положенной вверху, и стояла колпаком, скорее всего он немного поспал где то в траве, идти то не близко от дома, устал- отдохнул.
Зайдя в вагончики, любимый шеф расплылся в улыбке и сказал
— обед приготовили? Ну молодцы, давайте щас, пока время есть — татата.
Тут надо пояснить, что значит татата.
Встав ровно, он согнул руки в локтях, прижал их к груди и задвигал тазом вправо и влево, имитируя какой то пошлый танец.
Бабы зарделись от таких телодвижений , и недолго думая накрыли стол.
Водка в то время была всегда и везде. Ну и что , что это столовая , а какой казус, или праздник? Уж ящичек то был всегда.
Вот откуда магнитофон был, не знаю. Но он был. И видимо такие песни он пел задорные, что бригада забыла обо всем на свете.
Час спустя...
Мужики уныло сидят вокруг закрытого вагончика, из оного доносится музыка и визг, насчет покушать — глухо.
И вдруг, откуда ни возьмись — они! Проверяющие. Тогда всех и все проверяли, и в этот уже реально почерневший день, они приперлись проверять скока дают в граммах, не дурят ли трудовой народ при отпуске порций, есть ли мясо и сметана в щах?
О проверяющих тоже надо сказать .
Это были как правило женщины, и женщины суровые. Почти все они имели невысокий рост, мясистые бока и ягодицы, и обязательно в пиджаках. Вообще пиджак в то время, это непременный атрибут хоть маленького , но * места*. И еще одно отличительное «атрибутство» этих женщин — шиньон. Если у продавщиц он был маленький, то у этих, не меньше чем с голову. Я уже где то писала что это такое, но повторюсь.
Шиньон, это выдираемые годами волосы, собираемые в чулок, и этот войлок , в чулке, прилепляли на голову. И чем суровее и выше * местом* дама, тем больше этот шиньон.
Лепить его надо было только на макушку. Только! Ни назад, ни вперед, аккурат на макушку. Вкупе с каблуками , он придавал чуть ли не метр прибавочного росту коротконогим проверяющим.
Вот трое таких дам, в шиньонах, пиджаках ,и с ягодицами, прибыли на данный объект. Мужики оживились, типа мож жрать то дадут все ж таки.
Но не тут то было.
На громкий и решительный стук в двери, никто не отозвался. Тогда дамы решили заглянуть в окна.
Приставив ладони по бокам от лица, одна из дам приникла к окну, забыв о солидности, она сказала — ни хрена себе.
Остальные тут же ринулись смотреть, отталкивая мужиков, суетящихся тут же, все три дамы, толкаясь и цепляя друг друга кулями , закрывшись от солнца ладонями , уставились в окно.
И таки посмотреть там было на что.
Стол ломился от закусок, шматы мяса, рыба, хлеб назрезан не ломтями, а четвертями, бутылки и стаканы, салаты и компоты. А в середине помещения танцевал Иваныч.
Как он танцевал!! Выше всех на голову, он стоял расставив ноги, одна рука была поднята вверх, и мотала галстук, вторая на поясе. Таз его двигался ритмично вперед — назад , подкидывая и тряся все что подкидывается и трясется. И надо сказать, что трясти там похоже было чем, брюки его ходили ходуном, жена бившая его смертным боем, наверно знала за шо била.
Сейчас так танцуют на сцене особо продвинутые певички и певцы. И ви думаете это ново? Азохен вэй, это все забытое старое, эти движения были придуманы задолго до рождения мам этих певуний.
Иваныч тряс, бабы с визгами скакали вокруг.
Проверяющие на несколько минут забыли зачем они ваще прибыли, настолько зрелище было завораживающим.
Но все хорошее когда нибудь кончается. Суровые женщины отдали приказ голодающим мужикам , снести двери. Снесли. Танцы прекратили, Иваныча изгнали, до выяснения. Поварих заставили кормить мужиков. Магнитофон изъяли, дабы не было соблазна продолжить оргии с наевшимися мужиками и сорвать еще и их работу.
Короче обломали праздник.
Иваныча уволили, он месяца два потом лежал в больнице. Говорили на нервной почве че то, но лежал почему то в травматологии.
А бабам ниче, только «на вид поставили» .
Столовую отстроили, ТЭЦ тоже, и начали все работать как все. Как все ... праздники конечно были, но куда там, разве это настоящие гуляния, без куража, без танцев. Но иногда... какая нибудь слегка перебравшая повариха как взвизгнет , да как начнет двигать тазом в такт песне, ей же и распеваемой , размахивая над головой фартуком, у всех дух захватит. Только без Иваныча, это все равно не то, на том и закончатся танцы.
Автор: София Розенцвет
