— Нина! Нина! Нина! — раз за разом вопила бабушка.
— Бабуля, чего ты кричишь? — не выдержала я. — Мама же не умеет летать.
— Я уже десять минут ее зову, а она не подходит, — бабушка обиженно поджала губы.
— Раз не подходит, значит или в душе, или на плите что-то горит Как только сможет — подойдет. А что тебе нужно?
— Мне через пятнадцать минут лекарство пить, а его надо принимать только после еды... — она сделала акцент на слове «только».
— Так давай принесу тебе поесть, — предложила я.
— Ты не знаешь, что надо, — сердито буркнула бабуля и снова завопила: — Нина! Нина! Ну Нина же!
— О Господи, — проворчала я себе под нос, правда, так, чтобы она не услышала.
Полтора года назад, когда у бабушки резко, ухудшилось здоровье, ее забрали к нам. Я тогда рвалась переехать в ее однокомнатную квартиру, но родители не разрешили:
— Вот выйдешь замуж, будет вам с супругом отдельная квартира, а пока мала еще жить самостоятельно.
А потом мама добавила:
— Да и не обойтись здесь без тебя, мы же с папой до вечера на работе, а ты после лекций уже в два часа дома.
А характер у бабушки к старости стал просто невыносимым. Бесконечные капризы плюс питание — строго по часам. Втемяшила себе в голову, что завтракать она должна в шесть утра. Вот маме и приходится ставить будильник на полшестого, чтобы приготовить овсяную кашу (запарить на три минуты кипятком, затем долить молока — обязательно длительного хранения в картонном пакете с фольгой изнутри, одну чайную ложечку сахара, 10 граммов сливочного масла).
К каше — чашка зеленого чая и три сваренных всмятку перепелиных яйца. Аристократический завтрак на подносе относят бабуле. И, пока «госпожа» кушает, ее нужно развлекать приятной беседой. Причем желательно, чтобы в разговоре принимала участие не только мама, но и я, поэтому мне ранний подъем тоже обеспечен.
Она меня раздражает. Иногда так сильно, что выть хочется. Бесит все: как ест, как смотрит свои дурацкие сериалы, как храпит и стонет (вечно что-то болит — то спина, то суставы, то сердце) по ночам. Уже несколько раз мелькала мысль: хорошо бы выйти замуж за кого угодно и сбежать в ее однокомнатную квартиру.
Сегодня бабуля меня окончательно достала — начала учить, с кем из подружек дружить, а с кем нет. В результате я на нее накричала. Так разозлилась на то, что в мою личную жизнь вмешивается, что даже
гадостей в сердцах наговорила.
А потом убежала из дома, громко хлопнув дверью. Долго бродила по улицам — ждала, пока злость перестанет бурлить внутри. Брела куда глаза глядят и пришла (не нарочно — ноги сами привели) в старый сквер, где каждый день гуляла, когда была маленькой. Не одна, конечно, — с бабушкой.
Вот на этой самой лавочке она обычно кормила меня вторым завтраком — плюшкой с корицей и клубникой, которую приносила из дома в баночке. А еще бабуля катала меня на качелях и играла со мной в мяч. Она и тогда, четырнадцать лет назад, была грузной, ей было тяжело наклоняться за мячом, но все равно играла и наклонялась.
А однажды, когда мы возвращались из сквера домой, я увидела на противоположной стороне улицы маленького щенка. Вырвала свою руку из бабушкиной и побежала — хотелось рассмотреть пёсика поближе. Даже сейчас не могу понять, как шестидесятивосьмилетняя женщина, весившая больше ста килограммов, смогла догнать пятилетнюю егозу. Тем не менее догнала — за миг до того, как я оказалась бы на проезжей части, и остановила, крепко схватив за руку.
А потом уселась прямо на бордюр. Ее грудь и живот ходили ходуном, по вискам тек пот, а по щекам слезы. Плакать-то она тогда плакала, а ругать меня не стала. И еще вспомнилось, как бабуля, забирая меня к себе на выходные или когда в садике был к а р а н т и н, читала перед сном сказку. И пела разные песни...
От воспоминаний горло сдавило, в носу защипало, захотелось плакать. Бабуленька, родненькая, какая же я д у р а! Мы все отгородились от тебя. Кто наушниками, кто работой, а тебе от нас так мало нужно. Не перепелиных яиц и даже не внимания — просто любви. Мы забываем об этом, вот ты и пытаешься выпросить хоть крохи. Так, как умеешь...
Вернувшись домой, я плюнула на все дела и села смотреть с бабулей сериал. Даже задавала вопросы по ходу сюжета, на которые она охотно отвечала. Потом подробно рассказала ей о последнем свидании со своим парнем, и бабушка дала мне несколько мудрых советов.
А когда она стала укладываться спать, я присела рядышком на пол и приложилась щекой к ее сморщенной, в старческих коричневых пятнышках руке. Бабулечка не спросила, зачем я это делаю или что на меня вдруг нашло. Только улыбнулась и тихо прошептала:
— Спасибо!
В ту ночь она ни разу не застонала!
Оказывается, лучшее в мире обезболивающее — это любовь...
