Егорка лежал в своей железной кроватке и уже ни плакал. Он был еще совсем крошкой, но уже понял, что плакать бесполезно. Еще недавно ему было так тепло и комфортно в животике у мамы. А потом он родился. И вместо теплых материнских рук, он попал в холодную кроватку роддома.
Когда он просыпался мокрым и голодным, то начинал громко плакать. Но казенные стены и персонал не могли дать ему того, что могла дать родная мамочка, которая 9 месяцев вынашивала его под сердцем. Кормление и пеленание было по расписанию, но малыши этого не понимали.
В начале они надрывно плакали, перекрикивая друг друга. Со временем Егорка понял, что кричать бесполезно. Проснувшись в мокрой холодной пеленке, он лишь тихонько кряхтел. Плакать бесполезно – все по расписанию, даже малыш уже понял это.
— Люда, а ты с кем ребятенка то оставила?- окрикнула соседка баба Нюра Людмилу.
— Ни с кем, с врачами, — отмахнулась девушка и поспешила уйти.
— Постой-ка! С какими врачами еще? Стой, говорю тебе!- баба Нюра догоняла Люду как могла в своем возрасте.
Люда остановилась на дороге, повернулась к старушке и прокричала:
— Оставила я его баб Нюр! В роддоме и оставила! Не куда мне его забирать, — и закрыла лицо руками, прячась от горя и стыда.
— В роддоме?? Свою кровиночку в роддоме оставила? Люда!- баба Нюра схватилась за сердце.
— Как же так, Людочка! Да что ж творится то в этом мире. Родных детей матери бросают. Кто родился Люд, кого родила?- теперь бабушка сама утирала слезы.
— Мальчика родила, — тихо ответила Люда.
— Сыночка значит… Сыночек твой сейчас там один лежит, маму зовет. И не стыдно тебе Люда?
Баба Нюра была единственным человеком, который с любовью относился к Люде. Мать ее часто выпивала и о дочери не заботилась. Люда росла как былинка в поле. Баба Нюра постоянно кормила ее, когда мать уходила в очередной запой. А с пенсии покупала специально для нее сладости и другие детские радости. А когда очередной отчим начинал буянить в доме, девочка уходила к бабе Нюре жить на несколько дней. Сильно была привязана Людмила к бабушке. Она была единственным человеком, который любил ее и дарил тепло.
— Люда, Людочка! Ты сама-то вспомни, как в детстве тебе тяжело было. Как мать твоя о тебе не заботилась. Как тяжело это – без материнской ласки и заботы. Вспомни! Неужто ты такую судьбу для своего сыночка хочешь?- баба Нюра говорила уже тихо.
— Не куда мне его забирать, бабушка! Сама живу на птичьих правах. Как растить мне его? Я ж учусь еще, ни жилья, ни работы. А там о нем позаботятся. Сыт, в тепле будет, — пыталась оправдаться девушка.
— Какое ж тепло то в казенных стенах, где таких как он – десяток. Лежит там сыночек твой один на целом свете и ни кто его не пригреет, не обласкает. Мамочку свою ждет, — баба Нюра начала гладить Люду по голове, как делала это в детстве, когда девочка прибегала к бабушке в слезах из материнского дома.
Когда она забеременела Егором, ее друг, который обещал жениться, пропал через два месяца. После написал письмо, что подумал и понял, что детей ему иметь еще рано. Чтоб Люда избавлялась от ребенка. Только сроки уже все прошли, живот уже был виден. Долго горевала Людмила от такой судьбы и участи. Тогда и решила, что когда родит — оставит в роддоме.
Всю беременность она практически прожила у бабы Нюры, потому как мать ее попрекала животом, что принесла в подоле невесть от кого. Бабушка успокаивала Люду как могла – «Дал Бог ребенка – даст и на ребенка. Ты роди внученька, а там что придумаем». Только Люда не говорила бабушке о своем решении. Понимала, что не поймет и осудит. Но и поступить по-другому, как она тогда думала, не могла.
Когда родился Егорка, Людмила попросила не приносить ей сына, чтобы не видеть и не привязываться. На следующий же день написала отказную и сбежала из больницы. Иногда во сне она видела своего сыночка, который жалобно плакал и звал ее. Она старалась не думать о нем, но материнские чувства все равно давали знать о себе.
— Пойдем ко мне Люда, пойдем чай попьем, — ласково сказала баба Нюра и взяла под руку девушку.
Дома Баба Нюра налила смородинового чая и усадила Люду за стол.
— Ты пойми девочка
моя. Что сыночек твой больше всех в тебе нуждается. Мужики они так – уйдут и забудут. Подружки, друзья- все это не главное. Корить себя потом будешь, когда поймешь что натворила. А он сейчас один, беззащитный. Ему ты должна все силы отдать, все что, есть у тебя. А трудности — они пройдут со временем. Я помогу тебе, внученька. Переезжай ко мне. Забирай сыночка и приезжай. Худо – бедно, но справимся. Вырастим, поднимем мальчонку. Не бери такой грех на душу, не бросай родное дитя, — договорила бабушка и подошла к иконе.
***
Пожилая женщина с сыном и невесткой шли по сельскому кладбищу.
— Вот она, баба Нюра наша, — грустно улыбнулась Людмила и положила цветы на могилку.
— Приехали мы к тебе, баб Нюр. С твоим любимым Егором. А это невеста его, Наташенька, — тихо говорила женщина.
Людмила вспоминала, как бабушка когда то смогла ее переубедить и забрать сыночка из дома малютки. Как не легко было первое время. Как помогала во всем и растили Егорку. А теперь вот стоит он такой большой, с невестой уже.
— Спасибо тебе, баб Нюр за все. Спасибо. Чтобы сейчас со мной было, если бы не ты тогда, — смотрела Люда на своего повзрослевшего сына, — Вон какой твой любимый Егорка вымахал, скоро сам отцом станет, а я — бабушкой. Все у нас хорошо, бабуля. Доча младшая институт заканчивает. Мы с мужем дачу вот купили, будем на старость лет огород растить. Спасибо тебе баба Нюра. Спасибо за все.
Егор с невестой тоже положили цветы на памятник. Молодые люди только начинали свой путь и были счастливы. А Людмила думала о том, какой бы грех она взяла на душу и как бы сложилась ее жизнь, если бы не добрая соседка баба Нюра.
