В 1957 году когда мне исполнилось три с половиной года, моя мама привезла меня в гости к деду с бабкой, которые проживали в Сибири в верховьях реки Лены в деревне Головская. Огромный хозяйский дом с высоким крыльцом, резными наличниками. Как мне казалось в ту пору громадным амбаром и множеством надворных построек.
Огород спускался до самой речки. У деда были свои охотничьи угодья и он приносил нам из тайги сладкую и душистую малину. Дед заготавливал огромное количество черёмухи сушили её на русской печи а после несли на мельницу и делали черёмуховую муку, из которой моя мама пекла неописуемые торты.
Когда печь протапливалась женщины месили тесто,. Вместо дрожжей использовали закваску на хмелю и когда караваи поднимались, сажали их на притухшие красные угли. Главная особенность, угли не должны были испускать синие язычки пламене, которые свидетельствовали о наличии угарного газа. А вот когда в печи оставались только черно красные уголки, тогда-то и сажали караваи. Незабываемый запах настоящего русского хлеба разносился по всей деревне, он запомнился мне на всю жизнь.
Готовые караваи выкладывали на длинный деревянный стол и накрывали вышитыми рушниками. Когда хлеб немного остывал один каравай раздавали деревенской ребятне, которые сидели на лавочке возле ворот и шмыгая носом втягивали аромах выпекаемого хлеба. Дождавшись и получив свою порцию они разбегались по своим домам.
У ворот дед соорудил огромную качелю с толстыми верёвками и широкой доской. Мы рассаживались на доску и пережёвывая душистый хлеб пели песни, дожидаясь когда поспеет печь для купания.
Из печи тем временем выгребали угли, золу и расстилали сено. Первый раз мне конечно же было очень страшно и я орал на всю деревню, что не хочу зажариться в печке, как хлеб и покрыться хрустящей корочкой. Я хорошо помнил, как в сказке Баба-Яга сажала в печь Иванушку. Мои деревенские родственники смеялись над городским недотёпой, который не хочет пропариться в печи.
Но во второй раз я залазил в печь уже самостоятельно... Мы выстраивались в очередь и нас всех поочерёдно заталкивали в печь которая была устлана духмяным сеном. Головы нам покрывали полотенцем или надевали вязанные шапочки. После прогревания нас обмывали тёплой водой и заталкивали на печь. Лежанка на печи была огромная и вмещала всех моих деревенских двоюродных братьев и сестёр. Мы грызли сушёную черёмуху, закусывали тёплым хлебом и запивали парным молоком.
Наблюдая за взрослыми, которые усаживались трапезничать. На столе стояли разносолы, чугунки с картошкой, рыба разных сортов, грибы и множество разных блюд как мясных, так и овощных.Для запивки стоял квас, разные компоты и берёзовый сок, который хранился в ледяном подвале с самой весны.
Вся многочисленная родня рассаживалась за длинный стол... И тут начиналось представление:
— Ой, бабы, а куда это у нас все ложки подевались? Никак соседские ребятишки утащили? Вот негодники, — громко вздыхала бабушка.
— Придётся идти к соседям за ложками, — подхватывала кто-нибудь из тётушек.
А мужики тем временем похихикивали да бороды разглаживали. Наконец дед, который всегда сидел во главе стола брал огромный каравай разламывал его на пополам и из него высыпались все ложки.
Мы все дружно смеялись и хлопали в ладоши.
Пока женщины купали детей, мужики находили каравай, в котором под коркой образовывалось пустое пространство при выпечке, надламывали его и прятали туда ложки, положив каравай на стол возле деда.
Нам подавали прямо на печь всё, что мы пожелаем со стола. После чего всю ребятню одолевал сон под заунывные распевы взрослых.
Никакой браги, никакого спиртного в нашем доме никогда не было. Жили в труде и в радости...
Автор: Сергей Бабичев
