Серафима сидела за кухонным столом и не слышала, как на плите надрывается свисток старенького чайника.
Она услышала по телевизору свою любимую песню, и как-то мгновенно заныло, затянуло где-то в области сердца. Словно ниже шеи образовалась воронка, в которую завихрило все чувства: тоску, горечь, ностальгию, сладость, боль…
«Родительский дом —
Начало начал
И жизни моей
Надёжный причал»
Лев Лещенко, ещё молодой, в нарядном костюме, исполнял песню на сцене в честь какого-то советского праздника.
Серафима тогда ещё была молода. И Захар, муж её, был жив, здоров.
И Лиза, дочка их, была маленькая.
И были они счастливы! Только сами этого счастья не понимали. Глупые были. Молодые.
Всё спешили куда-то. Скорее, скорее!
…Песня закончилась, началась другая. Но Серафима уже отвлеклась от концерта.
Она выключила газ под захлёбывающимся от возмущения чайником, плеснула порцию кипятка в старый фарфоровый чайник, ополоснула. Насыпала заварки, добавила по привычке мяты, мелисы и ромашки, залила крутым кипятком и укутала.
Пусть заваривается.
Взяла телефон и набрала Лизу.
— Да, мам. — откликнулась дочь на её звонок. — Ты просто так звонишь? Или случилось что?
Серафима улыбнулась — ей было приятно слушать голос Лизы. Даже когда та раздражалась, как сейчас.
— Ничего не случилось, не волнуйся… (как будто она когда-нибудь волновалась!) Просто я сегодня была у врача. Мне надо пройти обследование, а одной тяжеловато. Ты не найдёшь время? Сводить меня к врачам?
Дочь некоторое время молчала, потом ответила.
— Мам, ну вот ты, как всегда… Ну, как-то не вовремя! Тебе приспичило к врачу идти, меня ты не спросила, смогу я тебя возить или нет… А я не смогу! Попроси тётю Зину — пусть она с тобой походит по кабинетам. А я потом все бумажки твои соберу.
Серафима почувствовала себя виноватой — ну вот, дочь обременила… Она ведь такая занятая! Ей некогда, много работы. А она со своими старческими болячками лезет.
— Да, Лиза, конечно… Я с Зиной схожу, ты права… Извини.
Зина — соседка. Она уже полгода как в частном психиатрическом пансионате. Деменция. Но Лиза об этом не знает — последний раз она была у матери два года назад.
Хотя живёт в двух кварталах….
Нет, она заботится о Серафиме — оформила социальное обслуживание, оплачивает дополнительные услуги, звонит регулярно, записывает к врачам, когда Серафима попросит…
Но очень хочется поговорить, посмотреть в глаза, вспомнить дочкино детство, поговорить о прошлом, поплакать, может быть…
Только Лизе некогда. У неё семья и работа.
…Когда не стало мужа, Захара, Серафима испугалась, что не сможет справиться с тоской и одиночеством. Но оставшиеся на земле сильнее, чем они думают. Господь дал силы пережить горе.
И Серафима свыклась с тем, что в квартире теперь тихо и пусто.
Сначала из неё исчезли детские вещи Лизы — дочь выросла, вышла замуж. Хранить старые игрушки, коньки и санки не было смысла — они с Захаром отнесли всё на помойку.
Потом её оставил муж — и в доме не стало его вещей. Даже плоскогубцы и отвёртки она отдала зятю. Чтобы ничто не напоминало ей о прошлом.
А потом потихоньку из её жизни исчезла сама Лиза.
Она перестала приезжать и привозить внуков.
И вот уже два года они общаются по телефону.
Незаметно стало традицией поздравлять друг друга с праздниками и днями рождения по видеосвязи.
«Некогда, мам, поверь!» — говорила Лиза.
И Серафима ей верила.
Жизнь неслась галопом! Лиза стремилась к карьере, продвигала мужа, занимала детей…
Пожилая мать была обузой. Не до неё, понимать же надо!
— Мам? Ты меня слышишь? Алло!!!
Серафима встрепенулась — вот же старая! Опять задумалась.
— Да, Лиза, слышу, слышу. Я с Зиной схожу на анализы. И на узи тоже. Мы такси возьмём, не волнуйся.
— Ну всё тогда, мам, пока! Мне некогда…
Серафима налила ароматный чай, придвинула вазочку с печеньем.
По телевизору продолжался концерт. Лещенко проникновенно пел:
«Прощай! Со всех вокзалов поезда
Уходят в дальние края…
Прощай, мы расстаёмся навсегда
Под белым небом января…»
Серафима вдруг заплакала — слово «прощай» ей показалось каким-то… холодным и страшным.
Она пошла в комнату, не замечая, как по щекам струятся слёзы. Достала фотоальбом.
Фотографии показывали ей прошлое — вот они с мужем в загсе, обмениваются кольцами. А вот они на субботнике — молодые, счастливые.
Детские странички — крошечная Лиза с погремушкой. Лиза с огромным бантом и плюшевой обезьяной в детском саду. Лиза с мамой и папой в фотоателье — фотограф их посадил на кубики, задрапированные шёлковой тканью, и дал им с дочкой по предмету. У Лизы медвежонок, у Серафимы букетик искусственных цветов, Захар стоял позади, положив руки им на плечи.
Лиза на новогоднем утреннике в костюме снежинки. Они тогда с Захаром не смогли прийти на утренник. Работали.
Ниточка памяти повела Серафиму к прошлым событиям, о которых она уже успела давно забыть!
***
… — Мамочка, мамочка, смотри! Я тебе сделала подарок на восьмое марта!
В руках дочка держала картонную вазу с цветами.
— Здорово! — сказала Серафима и продолжила нарезать овощи, сегодня придут гости.
***
…- Маааам! Ну давай с тобой поиграем в олимпиаду! Мааам! Я всё приготовила — тебе только посмотреть!
— Лиза! Ну сколько раз говорить — не мешай маме работать! Ты уроки сделала? А на послезавтра? Иди делай!
***
…- Мам… А можно с тобой посоветоваться? Колька ко мне пристаёт. Ну… Хочет, чтобы я с ним гуляла. А я вот не знаю… У него же двойка по биологии.
— Лиза! Какое гулять?! Тебе надо готовиться к институту! А уж тем более у Кольки двойки! Думай про учёбу, а не про мальчиков! Рано тебе ещё!
***
— Мамуль, пошли с нами в лото играть! Мы с папой уже всё разложили.
— Ой, Лиз, отстань! Играй с папой! Мне некогда, я отчёт готовлю, извини…
********
Серафима вдруг резко и отчётливо ощутила, что она совершила самую большую ошибку в своей жизни.
Она стремилась к идеалу, понятному только ей. А тем временем её маленькая Лиза была лишена материнского внимания.
Она упустила самые счастливые моменты своей жизни! Когда была нужна Лизе.
Маленькая хорошенькая снежинка на новогоднем утреннике выступала для чужих мам и пап.
Что же она наделала? Куда бежала? К чему? Вот к такой тоскливой жизни в одиночестве?
Зачем?..
Слёзы обжигали лицо.
Виновата. Она сама во всём виновата!
Набрала Лизу.
— Доченька… Прости меня за всё. Я такая была глупая! Не повторяй моих ошибок.
Трубка запищала короткими гудками.
Чаю больше не хотелось.
Хотелось заснуть и не проснуться.
— Мамуль!
Лиза?! Откуда она здесь?
— Мам, ты меня напугала!
Дочь в прихожей лихорадочно стягивала сапоги.
— Лизонька, да со мной всё в порядке… — Серафима пыталась успокоить Лизу, видя, как её трясёт.
— Вот я сейчас в этом и буду убеждаться… — мягко сказала дочь и прошла на кухню.
Они просидели до трёх часов ночи, рассматривая семейные альбомы, вспоминая какие-то эпизоды, подогревая остывший чай.
Потом они улеглись спать — Лиза ушла в свою детскую комнату, давно переставшую быть детской, а Серафима привычно устроилась в своей холодной постели.
В окна заглядывала луна. Необычайно красивая и завораживающая.
Серафима смотрела на эту луну и чувствовала, как щемит сердце.
Прошлого не вернёшь. А будущего нет. Ну какое у неё будущее с её болячками? Как у Зины?
Ну уж нет!
…Утром она встала с рассветом. Решила заварить свежего чаю. Поставила на плиту свой старый чайник со свистком.
За окном занимался осенний рассвет. Красивый.
Сердце опять защемило. Сначала тихонько, потом сильнее.
А потом боль накрыла всё. Даже крикнуть не могла. Только думала — не разбиться бы, падая…
Свет померк до того, как она упала. Но свист закипевшего чайника она успела услышать.
— Мама, выключи чайник! Он закипел!
Лиза проснулась от громкого свиста.
Но мама уже не слышала её просьбу….
