Священник отчитал, отпустил грехи, закрыл псалтырь, и…посмотрев на умирающую: добрым, полным любви взглядом, нехотя повернулся к ней спиной и тихо вышел из комнаты.
Старик, сидящий на скамейке в передней, кряхтя, поднялся, проводил его и поплёлся в комнату, где лежала жена. Доктора сказали, что больше двух суток, больная не проживёт, потому он и батюшку пригласил, чтоб совершил обряд, всё честь по чести. Зашёл, сел на табуретку возле кровати.
Посмотрел на старуху, вся жизнь перед глазами промелькнула. Набежала слеза. Поднёс платок, вытерся, высморкался, посмотрел на неё укоризненно и, жалобно проcкрипел: «Что, покидаешь меня? Как я без тебя тут?»
Жена посмотрела на него усталым взглядом, разомкнула пересохшие губы, попросила попить. Он подскочил, на полу — согнутых: «На, пей, касаточка моя!» Раньше он, её так, никогда не называл, и выкатилась слеза у неё из края глаза. Перевела дух, заговорила, словно сухая трава зашелестела:
«Обидно мне, прожила с тобой всю жизнь, а ласкового слова не слыхала. Каждый день кастерил меня, на чём свет стоит, а, к другой-то, не ушёл! Пошто так бездарно жизнь с тобой прожила: без радости? Почто ты меня не любил? Может, хоть сейчас скажешь, а то помру и не узнаю.
Старик покряхтел, помолчал, а потом, махнув рукой, выдавил из себя, нехотя:
-Потерять тебя боялся. Ты совестливая, вот я на твою совесть и давил. Уж ты прости меня, несчастного! Тебе что, ты завтра помрёшь, а я тут один останусь, даже поругаться не с кем!
На следующее утро старуха попросила ухи. Старик побежал на пруд, наловил карасей, сварил супу, сам с ложечки покормил и очень гордился этим. Потчевал и приговаривал: «Кушай, моя дорогая, кушай, голубушка!»
Поев супцу, старушка впала в забытьё. Старик, убрав тарелку, вышел на крылечко, всплакнул, пожаловался соседу: «Помирает, сердешная!» А соседка, укоризненно качая головой, вставила – таки, язва: « Что имеем, не храним, потерявши, плачем!»
Солнце перед тем, как скатиться за горизонт, вдруг ярко засияло и старик, вспомнив, что старуха там одна, поспешил в хату. В горнице был тёплый, умиротворяющий свет и старик, глядя на свою жену, подумал: «Вот, если б ещё пожила, никогда бы с ней больше не ругался! Старушка открыла глаза, спросила: «Который час?»
-Восьмой!
— Уток надо бы в хлев загнать.
— Так я уже загнал, ты не беспокойся, ласточка моя, и коза с козлятами на месте.
Он сел возле кровати жены, и стал ей рассказывать: какая крупная картошка нынче уродилась, и слив много в саду и груш, а осенью, может грибы будут, и что по улице траншею вырыли: отопление и тёплую воду проведут скоро…
Сидел старик возле старухи за полночь, всё боялся, что проститься не успеет, и — заснул.
Проснулся, глядь, а жены в кровати нет. Испугался, что без него похоронили, (мало ли, сколько времени он тут проспал!), вышел в переднюю, а там дети приехали: мать в кресло посадили, подушками обложили, чтоб мягко и не тяжело сидеть было, а она сидит, слабенькая, конечно, но улыбается, рада, что детей своих всех видит.
С того дня на поправку пошла и ещё лет пятнадцать со стариком прожили, говорят, душа в душу.
Автор: Татьяна Марюха
