Кама Ли Джексон в издании Parenting говорит, что мыслила себя совсем другой матерью — ухоженной, уравновешенной и умеющей готовить здоровую еду из органических продуктов. Вышло все не совсем так.
Я не такая мать, какой себя себе рисовала. Та мать — стильная, улыбчивая и самоуверенная. Она умеет готовить здоровую еду — причем быстро. Она уравновешенная и ухоженная, другие мамы ей завидуют. Моя настоящая жизнь же выглядит как полный бардак.
Я считала, что чем больше у меня будет опыта в родительстве, тем лучшей мамой я буду. В журналах, на кадрах из фотобанков и в рекламе родительство выглядит очень легким и дико веселым.
Мамы на этих картинках выглядят так, словно потребляют достаточное количество воды, они невозмутимы и невероятно довольны своей жизнью. Кроме того, мне всегда все очень хорошо удавалось. Поэтому я ЗНАЛА, что занятие, по сути представляющее собой работу бэбиситтера или вожатого в лагере (я была отличной вожатой), будет таким же простым, как надеть вчерашнюю одежду.
Сначала я не судила себя слишком строго. Я говорила себе, что переход к любой новой роли — это тяжело. Оглядываясь назад, я понимаю, что это были золотые годы родительства.
Я — плохая мать, все мне так говорят и я начинаю в это верить...
Тогда я внимательно изучала, какие программы моим детям следует смотреть, а книги читать. Я каждый месяц отмечала их рост на дверном косяке в кухне. Я планировала креативные развлечения на выходные и даже приглашала к нам друзей (они наверное удивлялись, как легко мне это давалось — на вид). Я готовила специальную детскую еду из свежих органических овощей и фруктов, а потом упаковывала ее и замораживала для каждого в отдельной таре.
Теперь мой сын читает книгу, где в заголовке фигурирует слово «задница». Задница. В заголовке. Рост детей я отмечаю наверное раз в год — после того, как они жалуются, что я этого уже сто лет не делала. Когда им хочется мастерить, я предлагаю сделать самолетик из рекламных листовок, которые упали в почтовый ящик, а инструкцию посмотреть на YouTube — чтобы я могла «хоть пять минут» полежать.
А, ну и еда. На прошлой неделе я научила детей варить сосиски (восхищаясь теми, кто собирает органическую морковку на своем собственном огороде).
Однако кое-что мне стало удаваться гораздо лучше: прощать себя. Я столько лет провела, бичуя себя за все то, что я делала «неправильно». И сегодня довольно часто ощущаю (почти) вину за то, что снова не устроила идеальный обед: мягкое освещение, довольные дети, подпевая битлам, расставляют приборы, на столе — главное блюдо и два гарнира.
Оно мимолетное, это чувство вины. А затем оно уходит и я пытаюсь вспомнить, фигурировала ли в моих представлениях в юности слуга-обезьянка, которая составляла список дел, стирала, убиралась, отвозила детей на занятия, ходила в магазин, помогала с домашними заданиями, покупала подарки на дни рождения, планировала вечеринки, готовила еду, назначала встречи, причесывала детей, а также залечивала эмоциональные, социальные и физические раны.
Если бы такая обезьянка у меня была, легче было бы сейчас вспомнить, кем я была до того, как стала просто «мамой». У меня была хорошая укладка (и я не использовала слов типа «укладка») и я была в хорошей форме, но не понимала, что такое на самом деле — быть сильной. Для этой статьи я искала в фотобанке картинку по ключевым словам «сильная мама». Поиск выдал десятки женщин, которые занимаются спортом или одеты в костюмы супергероинь, а мне-то нужна была фотография счастливой, утомленной и растрепанной матери, которая в очередной раз выложилась по полной.
Следы прошлой меня все еще здесь, но они изменились самым неожиданным образом, словно были оставлены в чашке Петри. Я не устраиваю классных обедов из трех блюд в чистой одежде, пригласив на них другие семьи из архива фотобанков; у меня случаются простые вечеринки, где я предлагаю гостям размороженную пиццу. Я не участвую в делах родительского комитета и продажах выпечки в школе, потому что смирилась с тем, что я интроверт и социофоб.
Я не планирую полные приключений выходные — после того, как мы все вместе довольные сделали домашние дела и повыступали со шваброй вместо микрофона; я разрешаю детям долго смотреть телевизор, чтобы я могла поспать, я пилю их и заставляю убрать постиранные на прошлой неделе вещи, чтобы я могла собрать с пола те, что скопились там на этой, я говорю им, что мне не нравится, когда они рисуют, потому что после этого в доме очень грязно.
Мои дети — удивительные маленькие люди, которые каждый день изумляют меня, демонстрируя зачатки того, какими они будут в будущем, — изумляют тем, как они думают и воспринимают мир, как открывают для меня меня саму. Они меня смешат, вызывают у меня слезы и крики ярости и досады. Они утомляют, бросают вызовы, стимулируют и воодушевляют меня.
Они абсолютно идеальны — и настолько несовершенны. В самых ярких своих мечтах я не могла представить себе этих людей.
Я не такая мать, какой себя представляла. Я не улыбающаяся и отдохнувшая мать с обложки журнала. Однако выяснилось, что моим детям абсолютно по-взрослому нравятся мои недостатки, пунктики и ошибки.
Я не взращиваю своих детей так, как, по моему тогдашнему мнению, должна делать мать — аккуратно лепя из них идеальных взрослых. Вместо этого чаще всего не я учу своих детей, а они меня.
Все, что мне надо делать, — это не мешать им узнавать себя, и я наблюдаю за этим невероятным зрелищем непричесанная и с неснятым со вчера макияжем — а на столе лежит размороженная пицца.
