В тот день они спасли меня как от смерти, так и от слабоволия и страха. Они появились внезапно и вместе с тем плавно, как будто так и планировалось, как ангелы-хранители из библейских историй. Чем я заслужил такое благословение? Почему судьбе угодно было подарить мне ещё один шанс?
Всё это мне предстояло узнать позже. А пока…
Глава первая.
Я чуть сильнее надавил подошвой ботинка на педаль газа и выжал сто двадцать километров в час. За окном пролетали размытые деревни, леса, поля – я мчался прочь из города, отравленного бытовухой. Встречные и попутные машины, чьи водители с удивлением поглядывали на мой «Ниссан», казались расплывчатыми, удлинёнными, когда я проносился мимо. Да и вообще, всё вокруг приняло аляповатые, расплывчатые контуры, возможно, из-за полыхающего в моей голове мысленного пожара, а, может, из-за того, что я хорошенько подзаправился чем-то крепеньким в придорожном баре, прежде чем сел за руль и, исполнившись обиды на всю свою никчёмную жизнь, рванул по шоссе. Ремень безопасности с силой врезался в грудь, из-за открытого окна сильно шумело в ушах, но я гнал вперёд, не обращая внимания на такие мелочи.
Нужно ехать, пока есть силы и желание. Пока нет жалости к самому себе, пока трусость не возымела своё действие.
Я оставил на руле левую руку, правой залез в нагрудный карман и машинально отработанным движением вынул из него зажигалку и сигарету. Губы стиснули табачную палочку так сильно, как если бы её зажало тисками. Пламя заартачилось – его гасил сильный ветер, гуляющий по салону. В конце концов, я бросил это занятие и швырнул зажигалку на соседнее сиденье. Продолжил ехать, посасывая кончик сигареты. Через минут пять мне пришлось сбавить скорость, а ещё через три – остановиться полностью.
Впереди группа рабочих в оранжевых и зелёных жилетах ремонтировала небольшой участок дороги. На обочине стоял громадный бур и с оглушительным рокотом вгрызался в асфальт, разбрызгивая кругом куски земли и щебень. Я нажал кнопку стеклоподъёмника, окно встало на место, и на моё изможденное сознание навалилась тишина. Та тишина, которая всегда оглушительно громко кричит и наводит жуть. Меня передёрнуло.
Я попал в пробку. Перед моим «Ниссаном» тянулась длинная череда разномастных автомобилей, еле-еле по одному протискивавшихся в оставленный для них проезд. До меня очередь ещё не дошла, и, судя по всему, стоять было необходимо минут десять. Я облокотился на руль, подпёр щёку ладонью, тихонько захныкал. Тянулось время, а вместе с этим проходило и моё желание, улепётывал момент, когда я готов был решиться на самоубийство. От нечего делать я пощёлкал свободной рукой кнопки на магнитоле. Все радиостанции вещали только о том, как хороша жизнь, как ласково светит солнышко, а одна даже попыталась поднять мне настроение голосом Киркорова, после чего я выключил прибор и принялся разглядывать лес по левую сторону от меня.
По ту же сторону от длинного ряда автомобилей шла девушка. Вроде бы ничего особенного – так часто делают мадам, ищущие попутчика, который подбросил бы их бесплатно, а то и за маленькие интимные услуги, дело обычное. Но эта девушка отличалась от всех прочих, хотя бы из-за её странноватого вида.
На худенькое тело был надет толстый мешковатый серый свитер, плотные серые же штаны облегали ножки, а на ступнях покоились чёрные мужские ботинки, и размер их был явно великоват. На вид девушке можно было бы дать лет этак восемнадцать-двадцать, где-то в этом диапазоне. Она курила, дымок из тонкой длинной сигареты медленно таял в воздухе над непокрытой головой. Длинные вьющиеся светлые волосы доходили до лопаток, местами они были спутаны и грязноваты.
На хлипком поводке девушка вела толстого рыжего кота. Животное это, хитро и ехидно водящее вокруг своими большими зелёными глазами, казалось, непрерывно оценивало обстановку, помогало хозяйке выбрать правильную машину. Иной раз кот останавливался у дверей одного из стоявших в пробке автомобилей, откуда тот или иной мужлан окидывал девушку прищуренным взглядом. Она заводила разговор, оперевшись руками на опущенное стекло. Но, как только кот тянул её дальше, девушка следовала за ним, не попрощавшись с собеседником.
На её губах почти всё время играла лёгкая, однобокая улыбка.
Чем дольше я вис в пробке, тем меньше мне хотелось доводить начатое до конца. Я выкурил две сигареты, и уже даже начал нетерпеливо давить на гудок, подавая сигналы водителям, которые всё равно не могли ехать быстрее, и без конца сетовал на кучу проблем, которые не дают свободному человеку самовольно лишиться жизни. Рабочие непрерывно сновали туда-сюда, таскали инвентарь, что-то колотили, орали друг на друга. Всё равно мне ничего не оставалось, кроме как смотреть на них, потому как лес мне быстро наскучил. В конце концов, я дошёл до того, что начал давать прозвище каждому из дорожных рабочих, но тут-то мне и встретилась она.
Я увидел девушку в боковое зеркало, она шла откуда-то сзади вдоль машин, неспешно, вразвалочку. Её, как ни странно, вёл кот, откормленный, красивый. Он остановился, сел и свернул хвост калачиком возле стоявшего позади меня «Мерседеса».
— Куда вам надо? – спросил водила, внимательно уставившись на грудь девушки, скрытую свитером. Следом его взгляд скользнул по её ножкам, узким бёдрам, поднялся до тонких губ и голубых глаз. Он с аппетитом облизнул верхнюю губу.
— Я могу поехать куда угодно, — всё улыбаясь, ответила она мягким, немного хрипловатым (вероятно, из-за сигарет) голосом.
— Так дела не делаются, — ухмыльнулся водитель «Мерса». – Если вам хочется покататься, то… — он поманил её пальцем.
— Да, мне хочется покататься, — ответила та, наклоняясь ближе.
Мужчина довольно заёрзал на своём сидении. Протянул ладонь, надавил девушке на грудь. Она отпрянула, а кот зашипел.
— Поработаешь немножко в лесочке – и я буду катать тебя до самого вечера, — подмигнул он, но кот уже упрямо тянул девушку дальше, а она, сменив моментально на лице выражение удивления на гордую улыбочку, последовала за пушистым другом. Водитель «Мерседеса» хмыкнул и поднял стекло.
Кот остановился у моего автомобиля. Девушка встала около него, пробежалась взглядом по мне, затем, переглянувшись с котом, как будто сделала какие-то выводы. Постучала согнутым указательным пальцем по стеклу.
Я опустил его.
— Привет, — сказала она, ставя локти в проём.
— Привет, — вздохнул я. – Куда тебе…
— Я просто хочу покататься, — она вынула из кармана свитера сигарету, вставила меж губ. Чиркнула зажигалкой, дыхнула дымом мне в лицо. – Куда ты поедешь, туда и я.
— Я еду… — я замялся – не говорить же правду первому попавшемуся человеку. Но я действительно мог её подвезти – было бы не так скучно. – По одному важному делу. В лес. Могу, конечно, взять с собой, но придётся нам расстаться через какое-то время. Если ты не прочь высадиться в лесу…
— Вовсе нет, — она кивнула. – Меня это устраивает.
— Залезай, — я открыл ей заднюю дверь, протянув руку назад и щёлкнув рычажком блокировки.
Первым в салон прыгнул кот. Я даже удивился, как такое грузное создание может настолько плавно скакать, но потом убедил себя, что все кошки умеют так делать. Довольно усевшись на правом заднем сидении, он обхватил лапы хвостом и сидел так, наблюдая, как хозяйка садится внутрь. Когда девушка, хлопнув дверью, с удобством разместилась в салоне, как раз немного продвинулась вперёд очередь автомобилей.
— А чего тебе так хочется покататься? – спросил я у попутчицы.
— Мы с Тишкой, — она кивнула на кота. – Частенько так путешествуем, коротаем время. От машины к машине. От истории к истории. Есть в этом, знаешь, своя прелесть – когда встречаешь человека, который не тянет к тебе руки и не предлагает интима, обычно удаётся услышать от него любопытный рассказ.
— Журналистка? – задал я глупый вопрос. Не походила незнакомка на журналистку, совсем не походила.
— Нет, конечно, — она выдохнула клуб сизого дыма. – Считай, что это моё хобби.
Я кивнул.
— А куда ты едешь? – полюбопытствовала она. – Вид у тебя неважный… Да и пьян ты.
— Я не хочу об этом говорить, — покачал я головой. Язык и вправду слегка заплетался. Я бросил взгляд в зеркало заднего вида. На меня глянуло собственное усталое, осунувшееся лицо, на котором единственным живым местом оставались глаза – карие, взволнованные, беспокойные.
— Да ладно тебе, — усмехнулась девушка. – Как будто я стану протестовать, даже если ты едешь, скажем… В бордель. Или на крутояр, чтобы прыгнуть вниз с обрыва.
Меня пробила дрожь. Руки, покоившиеся на руле, затрясло. Она с интересом понаблюдала за этим, потом скрестила собственные руки на груди, пожёвывая кончик сигареты.
— Вот я и угадала, не правда ли? – спросила она с ноткой торжественности в голосе. – А теперь можешь рассказать мне, зачем, почему, из-за кого. Мне будет интереснее ехать, а ты отведёшь душу. Как тебе? Равноценный обмен?
Я опустил голову. Мне уже совсем не казалось, что я смогу совершить планируемое. Так бывает практически с каждым, кто прилично выпьет. Сперва тебе кажется, что ты способен свернуть горы, а потом наступает период ослабления, откровенности, когда ты, заливаясь слезам, готов выложить всю подноготную первому встречному.
— Давай, — протянула она. Её это забавляло. – Нельзя же ехать молча. Так и с ума сойти недолго.
Я поднял голову. Чуток проехал вперёд, занял место, освобождённое предыдущей машиной. А затем скуксился опять.
Она тронула меня за плечо.
— Эй, — окликнула девушка. – Я понимаю, тебе хреново. Я могу выйти, если тебя это напрягает…
— Не стоит, — глухо ответил я. – Если хочешь услышать, услышишь. И не думай, что будет в этом что-то особенное. Просто я неудачник.
— Глянь на меня, — хмыкнула попутчица. – Я одета в мужские вещи. У меня нет абсолютно ничего – и это себя ты зовёшь неудачником?
Я не ответил. Сцепил ладони у коленей, задумался.
— Ладно. Только одно условие…
Но она меня опередила.
— Не волнуйся, отговаривать тебя не стану, — она приоткрыла своё окошко, выбросила сигарету на дорогу. – Не моя это жизнь.
— Спасибо, — просипел я и рассказал ей, что вывело меня сегодня, в последний день сентября, на шоссе, на дорогу, ведущую к смерти.
Иногда ты совершаешь поступки, за которые придётся расплачиваться всю жизнь. И в основном это происходит по глупости, по молодости, из-за лени, страха и прочего, в общем, по одной из тех причин, за которые ты в будущем готов себя оправдать.
Ты ходишь в школу и, глядя на одноклассников, пробуешь сигареты – а в далёком будущем не можешь отучить себя от этой пагубной привычки. Ты постигаешь разрушительную силу наркотиков, и коришь себя за это остаток жизни, потому что наркодиспансер в твоём возрасте – позорное пятно на долгие годы. Ты строишь из себя крутого, ты начинаешь постигать «школу улиц» — драки за репутацию и уважение, оттачиваешь гонор, считаешь себя пупом земли. Ты впервые занимаешься сексом на школьном выпускном, до которого еле дотягиваешь, и даже не помнишь лица девушки, оказавшейся под тобой. Впоследствии, когда окажется, что у одной из одноклассниц скоро появится ребёнок, чувствуешь интуитивно, кто может быть в этом виноват, и ловко уворачиваешься от ответственности.
Ты поступаешь в колледж – на университет, естественно, не хватает баллов, и каким-то чудом тебе удаётся получить заветные корочки. Теперь ты коммерсант, поздравляем! Куда ты подашься? За свободную кассу в ближайший «МакДональдс»? В продавцы сотовых телефонов? В кассиры универмага? Это наиболее вероятные пути твоего дальнейшего развития. Перебиваешься от случая к случаю, ночуешь у приятелей и предков, когда нет денег на съём квартиры. Никогда не упускаешь шанса потаскать тяжёлые коробки, чтобы получить за это пару смятых купюр. У тебя нет хобби, все начинания рушатся, ведь ты не привык к жизненным трудностям.
Родители дарят тебе машину, и неважно, что она уже старенькая, главное, что это круто и престижно. Ты собираешь друзей, тех, кто ещё остался, приглашаешь их прокатиться по залитой дождём трассе. Забываешь, что примерно на двадцать первом километре тебя поджидает выпуклая кочка и, разумеется, умудряешься на неё наехать. Машина переворачивается, внутри сумятица и хаос, предметы и люди летают по салону. Ты знал, на что идёшь, верно?
Открываешь глаза уже в больнице. И – надо же! – совсем не понимаешь, что происходит. Приходит кто-то в белом халате, начинает рассказывать о неких друзьях, о мертвецах, об авариях… А ты ничего не помнишь. Вокруг какие-то незнакомцы, тянут руки, гладят лоб, обнимают и плачут. Одно хорошо – ты ощущаешь себя абсолютно другим человеком. Как будто в жизни этой ты совершил много всего такого, чем стоит гордиться, и те двое, что зовут себя твоими родителями, радостно поддерживают такую мысль.
Ты покидаешь больницу, и даже не попадаешь под уголовную ответственность за гибель кого-то там в аварии (вот что значит иметь отца-прокурора). Начинаешь новую жизнь, настраиваешься на правильные векторы, ищешь себя. Вот она, тонкая грань соприкосновения Серой Реальности и Светлого Будущего… Но судьбе угодно между этими двумя мирами вставить ещё один, точнее, вынуть его из загашника, припасённый давным-давно, отложенный про запас. И Серая Реальность, завидев этот возвращённый на своё место мир, отступает от Светлого Будущего, движется в тёмные, липкие объятия Мрачного Прошлого.
А дальше всё путается в твоей голове.
Твои воспоминания были покрыты серой пеленой так долго, что теперь страшно допустить хоть малейшую возможность их правдивости. Чем они станут для тебя? Суровой и жестокой реальностью? Или всего лишь тенью прошлого, эфемерным силуэтом, чей удел – быть навек заточённым в забытой темнице лабиринта мыслей?
Как бы то ни было, теперь они вернулись и вошли в распахнутые настежь двери сознания. И тебе уже не упорхнуть испуганной перепёлкой под тёплое крылышко матушки Амнезии. Будь готов встретить правду такой, какая она есть, неприкрытой, злобной, колючей.
Теперь, когда воспоминания вернулись, и маячащее на горизонте Светлое Будущее помахало ручкой на прощание, с грустью уступив место Мрачному Прошлому, пришла пора крушения надежд и беспросветного отчаяния. Вновь ледяными волнами накатывает ощущение собственной никчёмности, а паранойя и депрессия подстерегают за каждым поворотом и углом. Ты понимаешь, что в твоей жизни нет ничего хорошего. Тебя оставляют друзья, они не простили жизни тех, кто погиб в аварии. Родители рядом, но они могут предложить слишком мало… Всё, на что они идут – возвращают машину, немного подремонтированную и пригодную для того, чтобы на полной скорости вылететь на ней с лесного крутояра на самое дно глубокого оврага…
Такая мысль посещает тебя в момент, когда ты, пьяный, лежишь под слабо шевелящейся проституткой и снова прокручиваешь в голове картинки из прошлого. В одном мгновение брезжит слабый лучик надежды – мол, можно ещё взяться за ум, но… Лень. Уже ушло время, когда желание стать иным могло возобладать над слабостью человеческого характера. И самоубийство кажется единственным вариантом закончить существование своё мирно и тихо.
И ты отталкиваешь проститутку, одеваешься, выбегаешь на улицу, вцепляешься в руль своего многострадального «Ниссана» и едешь прочь из города, который ты ненавидишь. А мог бы любить. Проезжаешь мимо детей, мимо счастливых влюблённых парочек, но даже их отношения, их жизни кажутся тебе ядовитыми, злобными, жестокими. Когда пересекаешь городскую черту и выбираешься на шоссе, внезапно понимаешь, что протрезвел – и вместе с этим отступает мысль о суициде. Но теперь-то ты твёрдо намерен довести дело до конца. Автомобиль останавливается у бара на окраине, и ты, сидя за стойкой, осушаешь стопку за стопкой. Когда в голове достаточно сильно укрепляется та самая идея, ты возвращаешься за руль, подозревая, что больше из-за него не выйдешь.
А потом ты встречаешь девушку в сером, курящую, с котом на поводке. И что-то это меняет.
— Глупо, — прокомментировала девушка, когда поток моих слов иссяк.
Глупо, да. Я это знал. Но у меня разве оставались ещё какие-то варианты?
— Я думал, что, может быть, смогу исправить всё. Но ты не представляешь, как это тяжело – прыгать в счастье из горести и обратно.
Она промолчала. Кот умными, большими глазами поглядел на неё.
— Никто не знает, что я уехал умирать, — закончил я. – Надеюсь, и узнают нескоро.
— Тебе правда хочется? – тихо спросила попутчица. – Ты в самом деле готов?
Разумеется, нет!
— Да, — ответил я. – Мы уже почти приехали. Вот нужный поворот.
— Останови здесь, — внезапно попросила она.
Я послушно притормозил. Не хотелось останавливаться – это подрывало мою решимость, но я ведь обещал высадить её.
— От тебя воняет алкоголем, — протянула девушка. Тишка прыгнул к ней на колени. – Тебе не стоило пить перед этим.
— Возможно, — пожал я плечами. – Уже неважно. Пьяный или трезвый, а я всё же хочу сделать это.
— Твоё дело. Но глупо, — повторила она, внимательно наблюдая в зеркало за моим лицом.
— Ты обещала… — напомнил я.
— Я обещала не отговаривать тебя от такой глупости. Но своё мнение я не собираюсь держать при себе. Прежде, чем мы расстанемся, я хочу, чтобы ты понял, насколько ценна жизнь, — она говорила медленно, смакуя слова. – Я повидала нескольких таких, как ты. Слабых. Напуганных. Измученных. Тщетно пытающихся что-то изменить в своём существовании и, не найдя выхода, бросающихся в омут с головой.
Честно говоря, я хотел, чтобы она покинула салон. Каждое её слово было правдой, и, несмотря на то, что это я слышал уже раньше, от других людей, но в решающую минуту, перед самым концом, голос девушки действовал удивительно отрезвляюще.
Он давал надежду.
— Я – последняя их преграда перед смертью, — сказала она, поглаживая Тишку. – Мы садимся к отчаявшимся и угнетённым, мы выслушиваем их отповеди. И каждый раз я говорю одно и то же. Одни и те же слова.
Я затаил дыхание.
— Ты должен жить, — сказала девушка. Она открыла дверцу машины. – Ты МОЖЕШЬ жить. Если умрёшь, порушишь много всего. Смерть создаёт куда более серьёзные проблемы, чем несчастная жизнь. Если тебе ещё хоть кто-то дорог на этом свете, ты передумаешь.
Прежде, чем покинуть машину, девушка ласково прикоснулась к моему плечу, а затем, подумав мгновение, потянулась вперёд и прижалась губами к моей небритой щеке. Тишка выпрыгнул из автомобиля и громким мяуканьем позвал спутницу.
— Нам пора, — она мне улыбнулась. – Помни, ты не один.
И дверца захлопнулась за ней. Взяв кота на руки, она почёсывала его за ухом, пока я, раздражённо и злобно дыша, выворачивал руль вправо, уходя в лесной поворот с трассы. В заднее зеркало я видел, как они глядят мне вслед. Через минуту обоих скрыли сосны.
Я больше не хотел ни плакать, ни стонать. Щёку обжигал след, оставленный поцелуем девушки. И будто что-то тёплое, нежное она занесла мне под кожу, отчего на душе становилось легче и веселее. Поцелуй проник в самое сердце.
Впереди показался карьер, его усыпанный щебнем край я увидел издалека и понял – вот он, последний шаг в моей жизни.
Нога вдавила педаль газа до самого пола, со лба бежал пот, а внутри грозилось разорваться, разнести нутро в клочья что-то мягкое и большое, как будто внутри меня надували воздушный шар…
Я приближался к обрыву, и мой прощальный крик разносился по салону.
Девушка продолжала стоять, держа кота на руках. Он мурлыкал, жался к её груди, к тёплому серому свитеру.
— Ты доволен, Тишка, — произнесла она на ходу, глубокомысленно глядя под ноги. – Урчишь.
В подтверждение этого кот игриво тронул её щёку лапкой и закрыл глаза. Через миг его сердце остановилось.
— Значит, мы снова всё сделали правильно, — она подняла голову к заходящему солнцу, скрывающемуся вдалеке за деревьями.
И улыбнулась.
Глава вторая.
У кошек девять жизней, гласят поверья. Кто бы мог подумать, что иногда это на самом деле так?
Тишка был из тех, кто имел несколько жизней.
Несколько лет назад мать вытолкнула его из чрева на белый свет. Рожала старая кошка долго и мучительно, испытывая ту же боль, что и человеческие матери, но она не издала ни единого крика, ни единого писка. Она тяжело дышала, лёжа на боку в дальнем запылённом углу тёмного подвала. Её мышцы непрерывно сокращались, в глазах повисло отчаяние. Кто говорит, что кошки не умеют мыслить и страдать, тот неправ.
Она знала — необычны были те видения, что приходили ночами. Догадывалась, что один из зародившихся внутри котят имел свою, особенную ауру. Ему суждено было стать кем-то большим, нежели пушистым домашним любимцем. Это оказалось правдой, когда он появился на свет – и доказательством его особенности был тот факт, что остальные котята погибли, едва показавшись на свет.
Тишка взглянул на мать – к изумлению той, он не был слеп. У него были маленькие, чистые, блестящие, как два изумрудных стёклышка. Он тоненько мяукнул, прижался ближе, с грустью посмотрел на мёртвые комочки, лежавшие у задних лап матери.
Тогда он умер в первый раз. И во второй, и в третий. Обмяк, как тоненький пустой мешочек, закрыл свои чудесные глаза и не открывал их, покуда жизнь самовольно не вернулась в его хрупкое тельце.
Уже четвёртая.
Умерев трижды, Тишка подарил братьям и сестрёнке жизнь. Уже тогда он всё понял. Догадывался, что пережил смерть, понимал, что вернулся в жизнь. И мудрым, серьёзным взглядом одарил мир, открывшийся перед ним. Спустя время, пока его родичи резвились у подвальной решётки, а мать, исполненная благоговейной радости от оживления потомства, ловила на улице голубя, он задумчиво рассуждал, какую миссию преследует в этом мире.
Прошёл месяц, безымянный и задумчивый котёнок наблюдал за игрой своих товарищей в заросшем медуницей и бегониями палисаднике. Детские тени, одна за другой, подкрались незаметно – через минуту котята были пленены. Не мяукал и не звал мать только он один, рыжий зеленоглазый красавец. Их разлучили – больше он никогда не видел ни остальных котят, ни родную маму-кошку. Но он принял это, не мог не принять. Всё, что ни делается, всё к лучшему, откуда-то знал он, и позволял жизни нести его через радости и невзгоды.
Ребёнок, к которому попал котёнок, был чересчур любвеобильным. Он пичкал котёнка самой сытной едой, всюду таскал его с собой, холил и лелеял. Кот, который мужал и рос, заботу принимал и отвечал взаимностью, но сердце подсказывало ему, что это далеко не навсегда. Так и случилось. Однажды он почуял неладное. Мама ребёнка пришла домой, держась за грудь, и упала в мягкое кресло с закрытыми глазами. Она оставила в коридоре пакеты с колбасой и рыбой; любой другой кот мог бы первым делом ринуться туда и ухватить лакомый кусок, но не Тишка. Он внимательно наблюдал за женщиной, вздыхающей с присвистом, цеплявшей руками воздух и тщетно пытавшейся объяснить маленькому сыну, что нужно вызвать скорую.
Она была близка к смерти, осознал кот. Тёмная сила, отнимающая душу и тело, нависла над ней, он один видел её – и один мог победить. Чем сильнее тянулись к умирающей женщине ледяные руки Смерти, от которых несло нежитью и мертвечиной, тем скорее закрывались мудрые зелёные глаза пушистого любимца семьи.
Когда веки сомкнулись полностью, он был мёртв.
Глаза женщины распахнулись, как только жизнь покинула хвостатого спасителя. Она ощупала грудь, надавила на область сердца. Болей не было.
Кот ожил чуть позднее, но он никак не ожидал очнуться запертым в картонной коробке, едущей поверх груды мусора на свалку. Мать и её сын, посчитав кота мёртвым, выбросили его тело на помойку.
Но он не увидел в этом предательства – они искренне его любили, и не их вина, что поблизости негде похоронить питомца. Тишка разодрал коробку изнутри, и какое-то время ехал в грузовике, морща носик из-за неприятных запахов, источаемых мусором.
На свалке он встретил других котов – грязных, забытых, ненужных, выброшенных нерадивыми хозяевами, сбежавших своевольно, больных, раненых, хромых… Там он увидел целые легионы, посланные Смертью – они протягивали к некоторым животным свои хладные объятия. Он не стал помогать им, потому что не успел бы охватить всех. Жизней было лишь девять. И четыре он уже потратил.
В чём-то другом заключено было его предназначение. И Тишка понял это довольно скоро.
Глава третья.
Я с ненавистью хлопнул дверью «Ниссана». Задребезжало стекло. Опустил кулак на крышу, поморщился от боли в предплечье.
Машина остановилась в метре от обрыва. Я вовремя успел нажать на тормоза, ещё немного – и автомобиль бы унесло в крутояр, разбив его и всю внутренность вдребезги. Слёзы обиды готовы были бежать из глаз – почему она появилась? Почему пришла ко мне в последний момент? Кто она вообще такая?
Я встал на край обрыва, глянул вниз. Можно прыгнуть. Можно и, казалось бы, нужно. Но не после встречи на трассе, после этой девушки и её странного кота. Было в них нечто удивительное. Что-то, что в конце концов заставило меня вжать педаль тормоза в пол. Что-то, чего я ещё не понял. Что же это было?
— Ты смог, — сказала девушка, стоя за моей спиной.
— Кто ты? – я повернулся к ней. Колени дрожали, сердце неистово бухало, как поступь бронтозавра.
Девушка подошла ближе, спустила с рук кота, который первым делом прыгнул на багажник «Ниссана» и, поджав под себя лапы, довольно зажмурился. Нас троих овевал лёгкий осенний ветерок. Девушка поёжилась, и я подумал, как бы ей сейчас к лицу была тёплая шаль. Свитер, конечно, защищал от холода, но в нём виднелись дыры, в частности, под мышками и на животе. Скрепя сердце, я снял с себя кожаную куртку и протянул ей.
Она приняла куртку одной рукой, неторопливо натянула.
— Постоим тут, или залезем внутрь? – спросила она, вынимая новую сигарету. Она смотрела вдаль, на серо-голубые очертания лесных холмов, на свинцовую тяжесть горизонта, на качающиеся верхушки разлапистых елей и сосен.
— Как хочешь, — моё лицо приятно обдувал ветерок, уползать обратно в машину не хотелось.
— Тогда постоим, — кивнула она. – Ты спросил, кто я. Я человек, такой же точно, как ты. И я помогла тебе жить, не так ли?
— Помогла, — неохотно признался я.
— Уже хорошо, — она медленно кивнула. Дымок из сигареты тянулся к небу, она держала её тоненькими пальчиками. – Так вот, в борделе меня звали Куколкой.
Я молчал. Может, она ожидала возмущения, мол, как бывшая проститутка может мне указывать, может, даже насмешки, но я не ответил. Я слушал, вдыхая прохладный чистый воздух.
— Я попала туда в восемнадцать, после того, как ушла из детдома. Была нарасхват – каждый клиент так и норовил меня облапать. А я терпела, что ещё оставалось? Копила на колледж, на квартиру. Потом всё рухнуло, когда организаторов нашей конторки закрыли за решёткой. Я осталась на улице, а там выбор был уже невелик – побираться или умереть.
— Но ты не делаешь ни того, ни другого, — заметил я.
— Да. Потому что встретила Тишку, — пожала она плечами. Я бросил взгляд назад, на кота, с серьёзностью и дружелюбием смотревшего на нас. – Он особенный, если ты ещё не понял. Пройди мы сегодня мимо твоей машины, и она уже минут пять как была бы на дне оврага.
— Меня спас кот, хочешь сказать? – с иронией спросил я.
— Да, ну не я же, — она пожала плечами. – Тишка чувствует вас, и знает, когда можно вовремя остановить смерть. Он умер сегодня.
— Кто?
— Тишка. Для тебя.
— О чём ты? – я не понимал.
Куколка вздохнула.
— Этот мир – штука сложная, и его сюрпризы не всем понятны. Ты можешь тоже не понять. Даже я не уверена, что полностью понимаю этого кота. Но он необычен. Он спас мне жизнь не так давно, и умер в тот раз. До тебя было двое – и жизнь покидала его тело всякий раз, как они по той же трассе ехали к гибели. Помню их истории, помню, как они стояли на краю этого же крутояра, а потом разворачивали машины и уезжали.
— Так этот кот… Он видит смерть?
— Он чует, когда человек хочет умереть. Отдаёт свою жизнь вместо его. И я не знаю, на сколько ещё его хватит.
— Смерть отступила, потому что кот отвёл её? – меня пробрала дрожь. В воздухе повисла тайна, ведь что-то действительно было в этом коте.
— Меньше знаешь – крепче спишь, — улыбнулась девушка. – Почему ты вообще думаешь, что мир окутан лишь тленом?
Мне нечего было сказать. Все доводы, казалось, девушка готова была моментально опровергнуть, привнести в мое укоренившееся отчаяние крупицы надежды и веры в светлое будущее. Пару раз я открыл рот, чтобы сказать о чём-то, например, о собственной никчёмности, или о том, что от меня отвернулись все близкие, но тут же захлопывал его. Потому что уже почувствовал, насколько глупа и нецелесообразна идея суицида.
— Один раз живём, — сказала девушка. – Умрёшь – и не увидишь всего, о чём мечтал когда-то. Может, уже в другой жизни, но от нас самих это не зависит.
Её взгляд поднялся к серому небу, окутываемому грузными тучками.
— Там есть что-то, да? – спросил я, не сдержав любопытства. – Там, наверху?
— Откуда мне знать, — она усмехнулась, пальчиками вытянула изо рта окурок, запустила его плавным движением вниз. Катясь по склону, он исчез среди выступающих камушков и мелкой поросли сорняка. – Мы с тобой – люди. Не нам дано постигнуть небеса.
— Но ты спасла меня. Значит, и в тебе есть что-то.
Она засмеялась своим хрипловатым, но приятным голосом.
— Нет, абсолютно ничего. Я обычная девушка. Шлюшка, если будет угодно. Просто я говорю то, что думаю, а это немаловажно. То, что сегодня ты остался жив, заслуга Тишки – придётся принять это. Теперь я хочу, чтобы ты сел в машину и поехал домой. Я знаю, что завтра утром ты проснёшься новым человеком, со стремлениями, с верой, с надеждой, возможно даже, с любовью.
Сгущался сумрак, вечер быстро прогонял задержавшийся день. Подуло сильнее, но никто не поёжился, разве что кот насупился и поджал лапы чуть плотнее.
— Как зовут тебя? – спросил я во второй раз.
— Куколка, — ответила она. – Я уже говорила.
— Я не о прозвище.
— Лена. Но Куколка импонирует мне больше.
— Я рад, что встретил тебя, — смиренно произнёс я наконец. – Ты появилась вовремя.
— Не я, а Тишка, — уточнила она.
Снова воцарилось молчание.
Через пару минут она нарушила его.
— Думаю, если ты достаточно отдохнул, можешь садиться обратно в машину и ехать домой, — Куколка повернула голову ко мне. – Я почти уверена, что сюда ты не вернёшься уже никогда.
Я открыл дверь машины, пригласил Куколку внутрь. Она забралась на сиденье, но уже после кота, привычно прыгнувшего на своё место. Я сел за руль, пальцы уже не дрожали, когда легли на баранку.
— Подбрось до того же места, — попросила она. – Мне нужно вернуться на пост. Мало ли, что там будет.
— Будешь ждать новых? – спросил я, разворачивая машину, уводя её прочь от злосчастного крутояра, едва не утянувшего меня на самое дно. – Таких же неудачников, самоубийц?
— Больше я ничего не умею, — ответила она. – Возможно, в этом моё предназначение.
— И всё же, пока мы едем… — протянул я. В голосе больше не ощущались нотки алкоголя. Я был абсолютно трезв. – Мне любопытно узнать, как ты вообще встретила этого кота.
— Я расскажу, — подумав мгновение, согласилась она. – Хотя в этом, честно говоря, нет абсолютно ничего необычного.
Тем не менее, я с интересом слушал.
Глава четвёртая.
На залитой дождём, грязной дороге стоял на коленях мужчина. Из его глаз текли два ручейка слёз, сливавшихся со струями бешеного ливня, заползали водянистыми змейками в трещины асфальта. Он кричал, но крик глушили сигналы, подаваемые проезжавшими мимо водителями. Никто не остановился, чтобы спросить, в порядке ли мужчина, что вообще с ним случилось – у каждого были свои неотложные дела. Один лишь автомобиль стоял впереди, на обочине, из него, виновато понурив голову, двигался к мужчине толстый водитель. Вот буквально только что, каких-то три минуты назад, он на автомобиле сбил этого мужчину, не заметив, как тот переходит дорогу в компании толстого рыжего кота, постукивая перед собой тросточкой. Капотом автомобиля несчастного отбросило метров на десять, он несколько раз боком перекатился по направлению к обочине, потом затих и, казалось бы, умер. Странным было лишь то, что уже через минуту он поднялся, как ни в чём не бывало, отряхнулся – более он не был слеп! – и, издав вопль боли и ярости, бросился к рыжему мокрому комку, лежавшему в отдалении.
Мужчину звали Василием, и он был слепым бомжом. Нет, он не относился к тем, кто побирается на вокзалах и площадках супермаркетов, он с гордостью звал себя независимым бомжом. Лишённый зрения, он патрулировал деревни, где сердобольные жители частенько давали ему денежку на хлеб или немного молока. Взамен он набирал из колодцев воду, доил коров – детство Васи прошло в селе, он прекрасно помнил, как что делается, и зарабатывать крохи на еду вполне мог.
А потом он встретил скитающегося по лесам Тишку, и за несколько дней бродяги невероятно сдружились. Давно уже не видевший света Вася нуждался в коте, а кот в нём. Они путешествовали вместе, никогда не задерживаясь на одном месте дольше, чем было нужно. Кот стал для скитальца своеобразным проводником, он всегда знал, где вовремя остановить товарища громким мяуканьем, чтобы тот не попал под колёса машин, или не свалился в разверзнутое отверстие канализационной шахты.
В этот раз кот прогадал. Он чувствовал, как сгущается тьма над Васей, но слишком поздно заметил несущийся на них автомобиль и не успел заорать во всю мощь своей кошачьей глотки. Его слепой товарищ совершил зрелищный кульбит, взлетев, как тряпичная кукла, прокатился по трассе и умер моментально. Его душу уже тянули куда-то чёрные морщинистые лапы Смерти, и тогда кот сделал то, чего не делал уже долгое время – он подарил Васе жизнь.
Когда Вася очнулся и увидел дорогу, лес, дождь, свои собственные руки, он решил, что это сон. Мир расцвел красками. Как такое могло случиться, если минуту назад, казалось, он был мёртв и слеп? А потом он вспомнил о коте, о своём единственном друге, и обретённое зрение тут же отошло на второй план, когда он увидел труп своего любимца.
Тишка знал, Васе не нужно было иметь зрение, чтобы ощущать себя счастливым. Ему вполне хватало странствий по окрестностям в компании рыжего друга, который вечерами согревал его своим присутствием и ненавязчивым мурлыканьем. И сейчас, после гибели рыжего товарища, счастье ушло, провалилось глубоко под толщу боли и отчаяния. Даже то, что впервые Вася смог увидеть кота, не поднимало его духа.
— Всё в порядке? – потупившись, спросил водитель. – Вы целы?
— Нет, — прошептал Вася, прижимая мёртвое животное к бородатому лицу, покрывая Тишку поцелуями.
— Я не видел вас, — оправдывался водитель. – Дождь льёт так сильно, что с управлением очень тяжело справиться.
Увидев, как бомж баюкает кота на руках, хныкая и постанывая, водитель добавил:
— В конце концов, это всего лишь кот.
Вася поднялся. Дождь промочил его одежду до последней нитки, капало даже с усов и бороды. Непонятно было, где на его лице слёзы, а где капли дождя. Пошатываясь, как пьяный, он повернулся спиной к водителю.
— Не просто кот, — произнёс он, сворачивая с дороги в лес. Его глаза, обретшие краски, были широко распахнуты и смотрели вперёд. Вася не заботился о корнях и траве, в которых его разваливающиеся промокшие ботинки могли легко запутаться, он зашагал прямо в скопление берёзок неподалёку.
Водитель, посомневавшись с минуту, вызвал дорожную инспекцию.
Там, в берёзовом лесочке, Вася положил своего маленького друга под дерево и заботливо накрыл его тельце пёстрой мокрой листвой, надеясь, что это импровизированное одеяло хоть чем-то защитит кота. Он долго сидел подле него, вглядываясь в закрытые глаза, которые он никогда не видел открытыми. Бомж не плакал более. Последний раз ласково потрепав кота по рыжей холке, он поднялся на ноги и осмотрелся.
Мир был прекрасен. Тринадцать, или около того, лет назад он потерял зрение в пьяной драке. С тех же пор начались его скитания. Теперь же всё казалось иным. Сперва Вася думал, что это из-за аварии вернулось зрение. Но ведь такого не могло быть, верно? Да и машина на дороге была всего одна в тот роковой момент – он чётко слышал гул лишь одного мотора. Кота сбить было некому.
Он умер сам.
Но Вася не стал задумываться над этим. В конце концов, не бомжу-скитальцу тратить время на размышления. Ему б поесть чего…
Когда он вышел на дорогу, там стоял тот же толстяк-водитель, и с ним двое патрульных. Их машина, поблёскивая маячком, находилась неподалёку. Водитель что-то усердно рассказывал им, а они внимательно слушали, но все трое затихли, когда Вася показался из леса. Он шёл и улыбался.
— С вами всё в порядке? – окликнул его инспектор. – Нам доложили, что вас сбила машина…
— Нет, всё нормально, — улыбнулся им Вася.
— Вы не хотите пройти медицинское освидетельствование? – ввязался в разговор второй полицейский.
— Я чувствую себя отменно, — родившийся заново мужчина оставил их всех под дождём и бодро зашагал по мокрому асфальту в сторону города. Его ждала новая жизнь.
Глава пятая.
Лена была необычной девушкой. Днём она скучала на парах в университете, а по ночам трахалась с мужчинами на розовой кровати в форме сердца на втором этаже кафетерия, одновременно являвшегося и борделем. Цепляясь руками за ткань до отвращения нежных простыней, она ненавидела саму себя и отводила лицо от очередного распутника, склонившегося над её хрупким телом. Доводить мужчин до оргазма она старалась быстро, чтобы непосредственно на секс тратить минут по двадцать, а оставшееся время лежать с ними в постели, курить и что-то рассказывать.
Но деньги были нужны. Выйдя из детдома, где провела детство, девушка хотела найти себе место в жизни. Иных способов заработка, кроме как своим же телом, Леночка найти не смогла. Сначала, конечно же, было страшно – особенно в первый раз. Зато, как она помнила, именно в первый раз ей заплатили невероятно высокую цену. Наверное, это потому, что она была девственницей. Со временем она втянулась в игру, стала «своей» в водовороте похабщины и извращений. Клиент сменялся клиентом, текло время, а девушка всё сильнее ощущала, что счастье отступает, его не приносит учёба, оплачиваемая унижением, не приносит и одинокая жизнь, лишённая радости и улыбок, разве что похотливых и хищных.
Со временем ей стали платить всё меньше – расценки на живой товар внезапно снизились. Лене пришлось работать практически постоянно, прогуливать пары иной раз. Она набрала долгов, и в одно прекрасное мгновение её имя и фамилия мелькнули в списках предлагаемых на отчисление студентов. Вдобавок поджимал срок оплаты обучения, а она и так задолжала деньги за два квартала.
Хочешь жить – умей вертеться. Она крутила на языке эту фразу, повторяя её вслух денно и нощно. Мимолётный секс с заместителем декана отсрочил её отчисление ещё на месяц. А потом оно свершилось.
Уставшая, измождённая, с мешками под глазами Лена приползла в дешёвую съёмную квартиру, где жила, и невидящим взглядом уставилась в стену. В голове глухо били тревожные барабаны, она на автомате, плохо осознавая, что делает, черпнула полную ладонь каких-то таблеток, первых, что попались под руку в аптечке. Набрала стакан воды, склонилась на кухне над раковиной, рассчитывая проглотить их все… А там будь, что будет.
Её остановило громкое мяуканье. Оно отрезвило сознание Лены, заставило таблетки рассыпаться по грязному полу, вымыть который никогда не хватало сил и времени. Она огляделась в поисках кошки, которая вполне могла пробраться в квартиру, но увидела лишь рыжий хвост, мелькнувший за окном. Выглянув наружу, Лена никого не обнаружила.
Отчаянье захлёстывало её волнами. Девушка металась от стены к стене, глаза от слёз и обиды покраснели, мешки под ними посерели и отяжелели.
Через неделю после отчисления Лена встала на мост. Раскинула руки, как птица, пытающаяся взлететь, закрыла глаза. Она не смотрела вниз, где острые камни мелководья омывались холодной водой. Забыла о всех проблемах, отодвинула их на второй план… И снова услышала мяуканье, где-то позади, на дороге. Против своей воли Лена повернула голову. Странное чувство охватило её – казалось, стоит ей поглядеть за спину, и желание покончить с тленной жизнью улетучится.
Там, на дороге, сидел рыжий зеленоглазый кот, и блеск его великолепных глаз Лена различила даже с трехметрового расстояния.
— Привет, — сказала она, и кот умер.
Как это случилось, почему эти две сияющие изумрудным блеском жемчужины скрылись под тенью тонких век? Лена не знала. Может, животное пришло к ней, чтобы пожаловаться на какие-то боли, попросить о помощи? Она спустилась с опоры моста, на которой стояла, спрыгнула с бортика. Девушка и думать забыла о том, что ей хотелось совершить каких-то пару минут назад.
— Как ты? – она взяла ещё тёплого кота на руки. Вид у него был вовсе не измученный, наоборот, ни худобой, ни плешивостью животное не страдало. С чего бы ему умирать? Тем не менее, глаза его были закрыты, лапы безвольно свисали вниз, а на милой приплюснутой мордашке застыло выражение покоя и умиротворения.
Ощущение потерянности ушло. Это было не просто странно – это был невероятно. Став свидетельницей гибели кота, Лена почувствовала невероятную тягу к жизни.
— Почему… — прошептала она, глядя на балку, с которой собиралась прыгать. Теперь этот прыжок казался ей бредовой и фантастической идеей. Как она могла допустить мысль о самоубийстве? Прояснилась голова, очистились от грязи мысли. Девушка снова была свободной… Да только вот этой свободы она не особо и жаждала.
— Туда я не хочу возвращаться, — шептала она коту, баюкая его на руках. Глаза Лены смотрели в город, на крыши многоэтажек, усеянные множеством антенн. – Не хочу. Слишком плохо там.
Так она сидела минут пять. По мосту за это время проехали лишь два автомобиля, водители с любопытством и подозрением поглядывали на неё, сидящую по-турецки на обочине, под металлическим сводом.
Тело кота не холодело. Более того, Лене показалось, что его сердечко начинает биться, возвращаться в привычный ритм. Это был сердечный приступ?
Она знала, чувствовала, что он жив, как чувствовала и то, что звать этого кота никак иначе, только Тишкой. Это пришло само собой, она просто знала, что его так зовут. Подрагивающей рукой Лена гладила обвисшие ушки, длинные завивающиеся усы. Шептала что-то ласковое, наивно полагая, что именно это возвращает кота к жизни. А когда он открыл глаза, девушка поняла, что не всё так просто.
Потому что Тишка ей подмигнул.
С того дня кот и девушка не расставались ни на мгновение. Тишка следовал за девушкой всюду, но уже не оберегая от лап Смерти, а из-за привязанности и заботы, которой наделяла его она. Своё ремесло Куколка оставила, равно как и учёбу. Всё это внезапно стало неважным, далёким и суетным. Теперь она видела своё предназначение в другом.
Размышляя однажды над происшедшим в тот день, девушка догадалась, что не она спасла кота, а наоборот. Что за потенциал скрывался в этом маленьком умном создании, она до конца не понимала, но он был поистине огромен.
Жила она уже не в городе. И ей было глубоко плевать, что, возможно, её объявили в розыск – некому было по ней скучать. Отсюда хотелось уехать, из душащего серостью мегаполиса, подальше, куда-нибудь в горы, или к озёрам. Ведь это было возможно.
И вместе с котом Лена вышла на трассу в надежде поймать попутку.
Так она познакомилась с Лёней, который ехал на крутояр в покорёженной «девятке», с отчаявшимся и угнетённым молодым человеком. Тишка сам выбрал его автомобиль – и Куколке пришлось жалеть об этом, потому что, когда Леонид уехал к крутояру, оставив их на повороте, Тишка умер снова, защитив от смерти Леонида.
Теперь она начала понимать, в чём сила этого кота. И сила эта была настолько могущественной, что побеждала саму Смерть.
После Лёни был ещё один мужчина, уже в возрасте, но отчаяние в его глазах было ничуть не слабее, чем в глазах предыдущего спасённого. И снова Тишка отдал свою жизнь вместо него.
В конце пути Лена познакомилась ещё с одним человеком.
Он стал последним.
Глава шестая.
Я обновился. Душой и телом – отчего-то туман в мыслях рассеялся, и ушла дрожь из пальцев. Я снова видел свет, по мере того, как я возвращался на трассу, мир обретал утерянные краски. Стало так хорошо, так легко – я редко ощущал подобное раньше. Лена находилась рядом, на этот раз Тишка сидел не сзади, а на коленях девушки. Она поглаживала его прижатые ушки, а зелёные глаза кота спрятались под пушистыми веками. Он спал.
И не заметил опасности.
— Честно говоря, я верил в сверхъестественное, — я улыбнулся Куколке. – Не то, чтобы очень. Ну, знаешь, когда меня маленьким ребёнком отправляли в деревню к бабушке, искал там домовых, кикимор. Как вырос, не разуверился в них. Но то, что ты мне показала и рассказала, — я потряс головой, не снимая с лица улыбки. – В голове не укладывается. Этот кот может ведь в больнице работать, может рак лечить…
— Ты знаешь о девяти жизнях? – спросила Лена.
— О девяти… О том, что у кошек их девять, так?
— Именно.
— Знаю. Думаешь, после девятой он…
— Наверное, — девушка отвернулась в окно. – Я не хочу терять его. Только недавно поняла, что мы с ним спасли троих от смерти. Сколько жизней Тишка защитил до этого? Я этого не знаю. Вдруг, если он умрёт ещё раз, то уже не вернётся? Я не хочу этого видеть. После всего, что он сделал…
Улыбка сползла с моего лица. Конечно, Лена была права. Котом нельзя было пользоваться вечно – рано или поздно девятая жизнь иссякла бы. Потерять его, используя, как волшебную палочку-оживлялочку, значило бы предать его самопожертвование. Сейчас я перевёл разговор на другую тему.
— Почему обычные коты не возвращаются?
Она поглядела на меня косо.
— Ну, — продолжал я. – Когда умирает обычная кошка, её хоронят, и больше она не приходит. Её останки гниют под землёй, и нет никаких девяти жизней – разве что они уже потрачены заранее. Но ведь в девяноста девяти процентах случаев кошки и коты умирают с концами.
— Думаешь, это так важно? – спросила Куколка, глядя на спящего Тишку. – Он необычный кот. Даже не знаю…
Она произнесла последние слова с сомнением, и я спросил:
— Что? Что ты не знаешь?
— Не знаю, кот ли это вообще, — она улыбнулась.
Я хмыкнул, но прокручивал эту фразу в уме минуты две. Конечно, кот – кем же ещё быть этому существу? Впрочем, если вспомнить эти зелёные глаза, это человеческое выражение, плавающее в них – Куколка права на сто процентов в том, что кот необычен.
Тогда кем, кем именно был этот кот?
— Мне нужно сделать перерыв, — произнесла девушка. – Мне нравится спасать жизни людей, но рисковать Тишкой я больше не хочу.
— Понимаю, — я не осуждал этот выбор, хотя с её уходом могла пропасть и польза, которую она могла принести.
— Только вот Тишка сам всё решит, — Лена потрепала легонько кошачью холку. – Коты – своевольные животные. Я не смогу заставить его остаться, если он решит уйти. Не смогу заставить его жить, если ради кого-то он захочет умереть. Такие дела.
— И всё же…
— Да, и всё же я попробую хранить его, оберегать. Убедить провести остаток жизни со мной.
— Я думаю, у тебя всё получится, — подмигнул я Лене. – В конце концов, ты уже неплохо постаралась.
Девушка благодарно на меня посмотрела. Мы встретились улыбками, на душе стало ещё теплее, ещё приятнее, ещё нежнее…
А затем сбоку в мой «Ниссан» врезалась огромная фура. Она ударила кабиной в борт, отшвыривая легковушку в сторону, прочь с дороги. Неожиданность столкновения заставила меня заорать, из носа хлынула кровь, заливая приборную панель. Куколка вскрикнула и тут же замолкла. Проснулся Тишка – что происходит, он понял моментально, и шерсть на нём встала дыбом. Последнее, что я увидел перед тем, как отключиться, это как в панике кот вертит головой, переводя взгляд больших зелёных глаз с меня на Лену, с меня на Лену…
В реальность из мира тьмы и ужаса я вернулся с громким криком. Я не знал, сколько времени прошло с аварии, и удивился, почему мой автомобиль, из которого я каким-то чудом умудрился вывалиться, ещё не окружён полицейскими машинами и каретами «Скорой помощи». Возможно, на трассе просто не было никого, кроме меня и фуры, никто просто не заметил, как «Ниссан» уходит с дороги вниз по обрыву, переворачиваясь и гремя, как сковорода.
Как я вообще остался жив? По всем правилам, машина должна была торжественно взорваться, похоронив в себе три трупа, но она смирно лежала, похожая на перевернувшуюся черепаху.
Три трупа…
Где же Куколка?
Я встал на ноги. Сперва мне казалось, что я должен был приложить для этого титанические усилия – но подъём дался удивительно легко. Я подошёл, точнее, подбежал к машине со стороны пассажирского переднего сиденья, дёрнул на себя наполовину отошедшую дверь.
Рука Лены, тонкая, как прутик, выпала оттуда и распласталась по земле. Пальцы еле-еле подрагивали. Я в ужасе смотрел на них, не в силах оторвать взгляда. Из рассечённого запястья бежала кровь, по-моему, Лене разорвало вену. Прошло не меньше минуты, прежде чем я удосужился плюхнуться на колени подле неё и, аккуратно взявшись за эту ручку, потянуть на себя.
Девушка выпала из машины со сдавленным хрипом, и мне поплохело, когда я увидел, во что превратилось её тело. Свитер был залит кровью более, чем наполовину. Лицо превратилось в иссечённый ссадинами, изодранный лоскут кожи. Одного глаза я не видел, был ли он ещё на месте, не знаю, но второй смотрел на меня с жалостью и непониманием.
Её губы, по которым бежали красные ручейки, разомкнулись, и я услышал несколько слов, поначалу непонятных из-за бурления в горле девушки.
— Что ты сказала? – ладонью я отвёл с её лица испачканную кровью прядь волос.
— Мы уходим, — произнесла она с видимым усилием. Напряжение связок стоило ей огромных трудов – с каждым новым словом из горла поднималась волна клокочущей крови. – Это была последняя…
— Последняя – что?
Но я уже понял. Жизнь. Оставался лишь вопрос – почему Тишка не спас свою хозяйку? И почему я чувствую себя так превосходно…
— Он выбрал тебя, — это были последние слова девушки.
Лена покинула этот мир спустя считанные секунды. Уцелевший её глаз смотрел в небо, губы остались приоткрытыми. Руки девушки я скрестил на её груди, потом, колеблясь, ладонью прикрыл веко, закрывая глаз. Потом я вновь заглянул в машину – я знал, тот, кого я ищу, внутри. И жалобное мяуканье подтвердило это.
На руках я вынес окровавленного кота из машины. Тишка практически не шевелился и не трепыхался, он лишь тихонько стонал, как человек, пока я осторожно укладывал его неподалёку от Лены. Я боялся, что этот умный кот сильно опечалится, увидев хозяйку мёртвой, но он даже не беспокоился о ней. Глядел Тишка на меня, глаза в глаза – и мне показалось, что он улыбается.
До сих пор животных мне всегда было жалко больше, чем людей. А людскую смерть я наблюдал лишь дважды в жизни.
Когда умирал мой лучший друг, корчась на разодранном диване в наркотическом плену, я равнодушно смотрел. Его глаза были пусты, в чёрных расширенных зрачках виднелось злорадное отражение лица Смерти. Друг царапал пальцами пыльную обивку, глотал воздух огромными порциями, но этого не хватало, чтобы унять голод. Краем глаза он заметил подле себя минеральную воду, но не дотянулся. Не успел. Когда я встал, чтобы потрясти его за плечо и помочь, Смерть уже унесла его душу.
Потом мне довелось наблюдать, как умирает упавший с крыши девятиэтажки строитель. Уже немолодой, небритый, в зелёном жилете поверх потрёпанного пуховика. Не выдержал страховочный трос. Я смотрел, стоя в толпе зевак, как он плюётся кровью, силясь ползти куда-то, волоча за собой переломанные ноги. Он умер тихо, обняв ствол дерева, до которого успел добраться, вцепившись в него, как в спасательный круг цепляется утопающий. В тот раз жалости я снова не ощутил.
Теперь передо мной умирал кот, с виду самый что ни на есть обычный, а по щекам моим бежали ручейки горьких слёз. С животными зачастую всё сложнее, чем с людьми. Есть в глазах зверей, особенно домашних питомцев, что-то особенное, когда они уходят. Боль, смешанная с толикой непонимания. «Человек, — спрашивают они. – Почему мне больно? Почему я умираю, а ты остаёшься? Пойдём со мной, мне страшно и одиноко». Но всё, что мы можем им дать перед страшным концом – тепло своей ладони, родной и приятно пахнущей. Возможно, слова утешения. Иной раз – слёзы, но слёзы – лишь солёная вода, и, если призадуматься, никому и никогда они ещё не помогали. Тем не менее, они катились градом из моих глаз, потому что я прощался не просто с котом. Тишка познал жизнь и смерть, он один знал, что там, за гранью поля боя этих противоборствующих сторон. Он спасал людей – ему было неважно, хорошие они или плохие, в этом он видел смысл своей жизни.
Девятую свою жизнь он отдал мне, и умер счастливым, зная, что в последний свой путь он отправляется не один.
Эпилог.
Прошла неделя.
Одним светлым утром, возвращаясь с новой работы, аккурат перед тем, как в очередной раз войти в свой подъезд, я услышал любопытный разговор двух старушек на лавочке.
— Машкина родила, говоришь? Опять топить пойдёт? – поинтересовалась первая.
— Ну а куда ж ей девать-то их, — развела руками вторая. – Больше некуда.
— И так троих держит, — покивала первая.
— Да тут видишь, какая заковырка, — почесала затылок вторая. – На этот раз Марья хозяев им ищет. Необычные, говорят, котята родились. Один так вообще как человек.
На этом моменте я, держа ключ у домофона, развернулся и прислушался пристальнее.
— Глаза большущие, умнющие, голубые. И ведёт себя не так, как остальные, скромный такой, тихий. Вроде как талисманом стал от инфаркта.
— Это как? – хохотнула первая старуха.
— Да был у Марьюшки инфаркт. Думала, помрёт с концами – а кот вроде как помог…
После этих слов я больше не сомневался. Твёрдым шагом подойдя к бабушкам, я поздоровался и спросил:
— Бабули, а где эта ваша Марьюшка живёт? Я хочу котёнка приобрести.
Теперь я знал, в чём моё собственное предназначение. Унося с собой маленького голубоглазого ангела-хранителя, выглядывавшего из-за пазухи, я был исполнен счастья и просветления. Жизнь продолжалась, она манила новым и неизведанным – и я намерен был постичь то, что до недавнего времени казалось мне не более чем сказкой.
Где-то в мире девять несчастных душ ждали своего спасения, и мы с моим новым товарищем шли им на подмогу.
