К нам заехал приятель-ветеринар. Увидев колтуны на шерсти кота, посоветовал сдать биохимию крови, чтобы посмотреть цифры по печени и почкам. Мы начали думать, как нашего рыжего психа Рудольфа свозить на эту процедуру.
Совсем рядом есть хорошая ветклиника. Я позвонила туда, расспросила, рассказала, что пациент со сложным характером и гипертрусливостью, что любое прикосновение к нему он расценивает, как угрозу жизни.
Девушка смеялась и рассказывала все применяемые методы для таких клиентов.
— В конце концов, мы его зафиксируем, — сказала она. – И тогда можно делать все, что угодно.
— Как это? Одеялом скрутите? – спросила я, помня свой опыт.
Девушка опять засмеялась.
— Нет, у нас специальный чехол-рюкзачок. Ну, в общем, не волнуйтесь за котика, приезжайте, все будет хорошо!.
Я начала говорить, что больше волнуюсь за них, но она уже повесила трубку. Муж обрадовался, что врачи сами будут фиксировать, стало быть, его кровушка в этот раз не прольется.
Ну, деваться было некуда. Ранним утром, когда Рудольф начал требовать завтрак, мы повезли его в клинику. Сдавать надо на голодный желудок, кот долго такое состояние терпеть не желал.
Подъехали. Я сказала мужу:
– Сидите в машине, я пока оплачу, все обсужу, а то ведь, сам знаешь, он там эти переговоры про свою медленную смерть не будет терпеть.
В приемной ко мне вышли, позевывая, девушка-администратор и молодой худенький доктор. Я начала свою песню о сложном характере, трусливости, низком болевом пороге и пр.
Доктор улыбался.
— Да ладно, — сказал он, — всяких видели. Где он?
— А сколько это по времени, доктор? — спросила я.
— Да пять минут, — ответил молодой человек.
Слава богу, подумала я. Потерпеть всего немного (это я про себя и кошачьи вопли). Он ошибся лишь на полчаса...
Я закричала мужу: «Махмуд, поджигай! эээ... Слава, заноси!».
Занесли клиента. Врач сказал: «Пройдемте!», и сделал гостеприимный жест в сторону лаборатории.
Муж попытался поудобней перехватить Рудика, но, оказалось, тот намертво вонзил когти в его куртку. Стали отдирать кота от куртки. Оказалось, легче снять куртку и перехватить кота вместе с курткой. Врач сказал, ну, нести так...
Делегация удалилась в процедурную. Я села на стул и вынула платок вытирать испарину.
Из лаборатории почти сразу раздались кошачьи вопли. Потом мужские голоса: «Держи задние лапы! Держи переднюю лапу! Ааа, блин!.. Подними шприц! Прижми голову к столу!..» и т.д.
Выскочил разрумянившийся, окончательно проснувшийся доктор. «Зови Женю!», — крикнул он администраторше.
Из дверей показалась Женя. Это оказалась маленькая девушка. Я приуныла, я надеялась, что будет мужчина. Она пробежала в лабораторию, и к мужским указаниям прибавились женские. Потом Женя выскочила, кинув мне на бегу: «Щас зафиксируем!». И пробежала обратно с чехлом, намордником и толстыми перчатками.
Что там было дальше, рассказывал муж. Во-первых, он понял, что, несмотря на договоренность о фиксации, ему все равно придется в этом участвовать. Во-вторых, пришлось каждый коготь аккуратно вынимать из куртки. Когда вынимался последний, первые снова были глубоко в куртке.
Вынимали в шесть рук. В-третьих, обнаружилось, что трое человек могут, конечно, кота держать на столе, но иглой в его лапу, а тем более, в вену, не попасть — он извивается, как змеи на голове Горгоны Медузы. Все с удивлением отметили невероятную силу стандартного, казалось бы, кота.
Принесли рюкзак-фиксатор. Кот никак не желал в него лезть, он упирался и махал во все стороны лапами, попутно щелкая зубами направо и налево. Но втроем удалось его не то, чтобы туда засунуть, а скорее, надеть на него этот чехол.
Из рюкзачка теперь торчала только злобно шипящая, всех проклинающая и плюющаяся во все стороны голова. Люди перевели дыхание. Теперь надо было вытащить одну лапу из прорези фиксатора. Доктор засунул туда руку и тут же с воплем выдернул. Кот сумел мгновенно располосовать ее до крови. Одновременно он кусанул врача Женю, которая пыталась надеть ему намордник.
Теперь уже все навалились на фиксатор, и доктор, обмотав руку пеленкой, сумел вытащить лапу и вколоть иглу. Лапа извивалась, и когти вылезали из нее, норовя вонзиться врачу в нос...
Ко мне вышла запыхавшаяся Женя и с укором сказала мне:
— Таким котам болеть нельзя!
— Почему? — заискивающе пискнула я.
— Потому как лечить их не получится! — отрезала Женя.
Вышел муж с котом в обнимку. Кот злобно гудел. У него была перевязана лапка, глаза светились страданиями замученного лабораторного животного.
Нам стали выписывать чек. Муж сказал, что ему положена половина платы за фиксацию. Сотрудники клиники сказали, что «...за фиксацию нам ваще не надо оплаты, идите уже, ради бога...». И что они в рекламе клиники напишут, что есть опыт работы с тиграми.
Когда кот оказался в машине, зрачки у него сразу сузились, гудеж затих, мышцы расслабились, он улыбнулся и сказал нам:
«Ну, фашисты, а теперь — завтракать!»
Автор: Ольга Евгеньева
