Надя шла домой, тяжело волоча пакет, набитый едой, и еле передвигала ноги.
Устала, боже, как же я устала, думает женщина.
Она едва не плачет, но плакать, что толку? Если она заплачет, разве перестанет ныть спина, натруженная на работе?
Или в пакете, вместо дурацких, замороженных ватных окорочков, непонятного, замороженного фарша и серых макарон, вдруг появится парной кусок мяса, итальянские спагетти, такие, красные и желтые, словно восковые перцы, и какие-то непонятные каперсы?
Мандарины, апельсины и ананас вместо сморщенных яблок, а ещё киви. Надежда просто обожает киви.
Надя поставила тяжёлые пакеты, набитые всякой всячиной, и начала тихонько махать руками.
Домой идти не хотелось, Сашка опять пьяный, звонил ей на работу, молол какую-то ерунду, господи, как же она устала.
Надя последнее время живёт, как во сне, хотя по сути, если разобраться, она всегда жила, как во сне.
С парнями не встречалась, не считала себя слишком красивой, хотя вроде и не страшненькая, может как-то держала себя, что они сторонились её?
Придёт на дискотеку, вроде бы так же одета, как все, а может даже и лучше, смеётся заливисто, шутит искромётно, пацаны толпятся, стараются с ней поболтать, всегда рядом куча, хохочут, называют ласковыми словами, а как домой идти, так одна.
Потом вон, Сашка стал провожать, сначала дичилась его, потом привыкла, потом в армию он ушёл, а она вдруг поняла, что тоскует.
Письмо написал, она ответила, так и расцвела любовь, тихая, незаметная.
Женились, тихо, спокойно.
Это потом, спустя лет десять семейной жизни, признался Сашка, что всем приказал, кто с этой девчонкой свяжется, иметь дело с ним будет.
А Саша хулиганом был, знатным.
Приехал учиться на сварщика из деревни, сначала в общежитии жил, потом комнату снимал, у какой-то бабки.
Надя сама сирота, никогда ничего не видела в жизни хорошего, мать умерла, когда они с Лёнькой детьми были, ну как детьми, почти подростками, квартира была не их, вроде материна и дядькина, в общем сдали их в детский дом, вроде по документам есть у ребят жильё, а на самом деле и нет, никто им там не рад.
Выпустили из детдома, идите, мол, у вас жильё есть. Да жена дядькина их направила куда следует.
Куда? А никуда, хоть на вокзал
Однажды поклялся Лёнька, никогда не бросать сестру, всегда ей помогать.
— Я к тебе и с того света приду, слышишь!
-Что мелешь-то…
Снимали комнату на двоих, потом Надя за Сашку вышла, втроём жить стали.
Лёнька, брат, молодой горячий подрался раз, заступился за девушку друга, условный срок получил.
Там, пострадавший который, сынок какого-то шишки, а за Лёньку заступиться некому.
Хотя все друзья ходили гурьбой, просили, да куда там.
И второй раз тоже драка, и тоже кто-то из той же шайки-лейки, опять Лёнька полез, зуб кому-то выбил, кому-то руку сломал, один на него с ножом кинулся, он за лезвие схватил, и вывернул тому руку, ну, сломал в итоге.
Дело обставили так, что это ребята с рабочего района, на тех кинулись, в общем срок реальный парень получил.
Не спасли не характеристики хорошие, ничего.
Ох и поревела тогда Надя, она Сашкой беременная была, через год брата отпустили.
Кто его знает, за хорошее поведение вроде как, а некоторые говорили, что справедливость восторжествовала и даже подбивали Лёньку просить моральный ущерб.
Но ребята решили не связываться.
К тому же Сашка с Лёней поговорил.
Всю ночь мужики о чём-то говорили на кухне тихонько, не повышая голоса, две бутылки водки выпили, а утром, когда встала Надя, собирать старшую Светку в детский сад, подошёл к ней брат и сказал
— Прости. Никогда больше, ни одна слезинка по моему поводу из твоих глаз не выкатится, я тебе обещаю. Я же тебе говорил, что никогда не брошу.
Всё у нас сестра будет отлично. Мы с тобой вдвоём, да вон Сашка с ребятишками, мы сила!
Учится пошёл, на очно-заочное, работал, хватал подработки, уже смогли квартиру получше снять.
Сашка тоже тянулся за ним. Правда грыз Надю червячок сомнений, что муж нет-нет, да выпьет.
Да не знала Надя как в семье жить, не знала! Как могла свою строила, из чего имелось под рукой.
У всех же выпивают мужики, думала, не буянит, не бьёт, и то хорошо.
А Сашка начал попивать сильно.
Молчала Надя, терпела.
У Лёньки жизнь наладилась, девушку встретил, хорошую, женились. Квартиру в ипотеку взяли, сестру не бросает, одним глазом бдит, девчонка, жена Лёнькина, тоже из неблагополучной семьи, старается, тянется.
Дружно живут, весело. Лёнька подталкивает тихонько Сашку, что ипотеку надо брать, он поддержит если что, поможет.
— Конечно поможем, кивает головой Лёнькина жена, мы же семья.
Молчит Надя, стыдно сказать, что Сашку с работы выгнали, детей в садик, сама на двух работах. Он там дома что-то старается, то макароны отварит, то сосиски обжарит, к ужину.
Хорошо хоть, что домой никого не водит, и из дома не тянет.
Клянется, божится Наде, что всё, завяжет с водкой этой проклятой, и работу в два счёта найдёт.
Лёнька узнал, тряханул хорошенько, вроде успокоился.
Так по ночам стал пить, или вообще уходить из дома, по два- три дня дома не ночует, приползёт, грязный весь, в ванне отмокает, потом чаем его Надя отпаивает, плачет, в ногах валяется, простит его Надя, и опять всё по новой.
Главное дома-то он, в открытую не пил, то есть дети росли вроде как в спокойствии и незнании. Папка просто весёлый. А что уходит куда-то, так-то подработка, сторожем подрабатывает.
У Лёньки дочка родилась, Алёнка.
У Нади с переменным успехом жизнь катилась и катилась.
— Всё, уходи от него, нет сил на тебя смотреть, тридцать пять лет, а выглядишь, как старуха.
Детям как-нибудь объясним.
-А где я жить буду, Лёнь.
— С нами сначала, а потом комнату в соседней квартире тебе выкуплю, там глядишь и всю купим, там коммуналка, с одной я уже договорился. Ещё в одной бабушка, божий одуванчик живёт, и за детьми присмотрит, а потом мы у неё комнату выкупим, и будет у тебя своя квартира, Надюшка!
Надя на тот момент сильно устала, понимала что не жизнь это, а чёрти что, ещё жена Лёнькина кивает, не жизнь это, что ты себя гробишь…
Не справился с управлением на скользкой дороге молодой пацан, Лёнька, к нему навстречу с работы ехал, забрал пацан с собой и Лёньку.
Больно ли ей было, а она не знает, вместе с Лёнькой душа ушла.
Одно спасло, дети, жена Лёнькина и племянница Алёнушка, так похожая на папу. Сашка опять же, сильно он уважал и любил Лёню, рядом был. Даже ни раз не дёрнулся, чтобы в загул уйти.
Так и осталась Надя, хоть жена братова звала к себе… Нет, не ушла…
Год, два, три, четыре, как сквозь сон пронеслись.
Боль никуда не делась, она просто не такая острая, она теперь не такая, как задеваешь оголённый нерв, она ноющая.
Иногда ещё бывает, будто в открытую рану залезли пальцами и ковыряют там, сердце заходится от боли, а сделать ничего не можешь.
Первые два года, выла, как только одна останется, фотографию достанет и воет, как волк. Сворачивает её всю, скорёживает
— Братииик, — плачет Надя, — браатииик, как так-тоооо. Оооой…
А теперь просто тихая грусть, просто плачет иногда.
Стоит, задумалась Надя, надо это рвать, уже Юрка со Светкой подростки, от них ничего не скроешь.
Молчат пока, но хмурятся, а Сашку опять с работы погнали, они так и живут на съёмной квартире.
Уже устала считать сколько их было, съёмных этих. Так никогда видимо и не будет своего жилья, тоскливо думает. Господи, детей бы выучить, чтобы не продавцами горбатились, чтобы жили, как люди…
Идти надо, что стоять. Ужин ещё готовить…
Надя, передохнув, подхватила тяжёлые пакеты и побрела тихонечко в сторону светящейся многоэтажки.
Идёт и думает, и голову приклонить не к кому, ни отца, ни матери, никого.
Отец-то есть где-то, да только он не интересовался никогда своими детьми, как они живут, что едят, как и где спят. А может и нет уже давно, думает Надя.
И так тоскливо ей, так обидно сделалось, что опять остановилась, встала, отдышаться надо, слышит
— Мяву
— Альберт, ты, что ли?
Смотрит, точно, соседский кот, он важный, сам по себе гуляет, надо запустить его, а то тётя Люба будет переживать, а у неё и так, сердце слабое.
— Альберт, идём домой, кис- кис-кис
— Мявуууу
— Фу ты, ну идём, я дверь открою, иди, я сосиску дам, что ты там, застрял, что ли? Вот горюшко, это потому, что кто-то много ест, ну, что там.
Кот перебирал лапками, всё же на улице была зима, стоял и таращил свои глаза-плошки
— Мииявуу
— Идём, Альберт, идём, тётя Люба переживает
— Мяв, — согласно мявкнул, наклонилась Надя смотрит, а там что-то шевелится.
— Шапка какая-то, что ли, — шепчет женщина, — ой, да это же щенок, божечки, да кто же тебя так, лохматик.
Замотан в пакет и подброшен под дом, кот нашёл, господи кот, животное и то сообразил позвать на помощь.
Ревёт Надя, сил нет от человеческой жестокости, что же творится.
Размотала, тот еле дышит, бедненький, взяла под мышку, пакеты в руки, еле дверь открыла, кот забежал, вперёд неё к лифту понесся, конечно лифт не работает, как закон подлости.
Пошлёпала на восьмой этаж пешком. Два пакета, щенок полуживой под мышкой, нога болит, плачет идёт.
А кот впереди бежит, жопкой крутит хвост распушил, поднимется, сядет и ждёт, а сам посматривает, несёт ли соседка подкидыша.
Кое-как поднялась, сил нет, тушь по щекам размазана, пальцы скрючены, привалилась к дверям, чуть не падает.
Кот к своим дверям подошёл и не орёт, ждёт, когда Надя с пакетами и щенком домой к себе зайдёт, и только когда закрылась за ней дверь, помяукал и поцарапался в свою дверь.
— Мама
— Мамуля
— Ой, мамочка, что случилось, ты плачешь?
— Надюша, Наденька что с тобой.
Оказавшись дома, Надя начала рыдать, с ней случилась истерика, будто прорвало плотину, когда выяснилось, что её никто не обидел, все живы и здоровы, а ещё у них теперь есть собака, дети и муж расцеловали Надю, у неё не было сил сопротивляться и показалось, что вроде от Сашки не пахнет алкоголем.
Её осторожно провели и положили на диван, Надя крепко уснула, а её домашние занялись собачкой.
Проснулась Надя от вкусного запаха, пахло так, как в детстве, когда мама пекла шарлотку.
Покачиваясь Надя встала и вышла на кухню, дети сидели на полу и смотрели на чёрненького, вукупанного и высушенного щенка.
— Мам, он прелесть, это просто сказка какая-то.
— Сказка, — Надя села на стул, — ну пусть будет Сказкой, девочка?
— Нет, мужик, — смеются дети.
— Всё равно, пусть будет Сказкой.
Чем так пахнет, — Надя чувствовала себя опустошенной, ей как будто стало легче.
— Мамуль, Светка, папа и я, мы шарлотку испекли, из яблок которые ты купила, и макароны по-флотски, давайте уже ужинать, есть хочется!
— Давайте, сказала, смотря как малыш играет со своим хвостиком.
Каждый день Надя откладывала разговор с мужем, каждый вечер она играла, гуляла, наблюдала, как растёт Сказка.
Альберт, на правах покровителя всегда гулял рядом и чуть-что, сразу же принимал стойку, вставая на задние лапки, ощеривался, и перебирал передними лапами.
Саша устроился на работу и уже третью неделю не пил, хозяйка спокойно отнеслась к собаке у жильцов, были они аккуратные плательщики, жили давно и сами делали ремонт, под себя, сами и живут.
— Мам, тебе не кажется, что Сказка… у него глаза, человеческие
— Да, я слышала, что у многих собак так.
Сказка очень пришёлся всем по душе, он быстро рос, и обещал вырасти в большую собаку.
— Дааа, для такой собаки свой дом нужен, — когда ходили они гулять, говорили вслед соседи.
Сказка же, заглядывал Наде в глаза, ловил каждое её слово, и казалось что хочет что-то сказать, да только не может.
Очень полюбил Надю, скучал когда она уходила и радовался, как только Надя приходила домой, подпрыгивая чуть ли не до потолка…
— Надюша, — голос мужа вывел Надю из задумчивости, — я поговорить хотел.
— Я тебя слушаю, Саш.
— Ты устала со мной, я знаю. Я тебе столько лет нервы мотаю, прости меня.
— Что такое, Саша…
— Ничего, я сказать хотел ко мне… Лёня приходил, не бойся, не белка.
Это было ещё до того, как , — он кивнул в сторону собаки, — Сказка у нас появился.
Он мне сказал, что скоро вернётся и будет жить около нас, сколько положено, велел передать тебе, что скоро всё изменится.
— Да? Как интересно.
— Да. Ты мне не веришь? Думаешь, что я совсем…
— Отчего же, Саш, верю.
— Ты устала от меня? Ты хочешь разойтись?
Надя промолчала, продолжая играть с собакой.
А ночью ей приснился брат.
— Я же тебе говорил, что никогда не брошу тебя.
-Лёня… Лёнечка
— Не плачь, времени так мало, а так много надо сказать. Я рядом, я с тобой, теперь всё будет по-другому, я же тебе обещал.
— Ага, ты обещал, что я никогда не буду больше плакать из-за тебя…
— Прости маленькая, это не от меня зависело, таков был мой земной путь, не плачь… И это, с Сашкой не спеши расставаться, посмотри, что будет… Помни, я рядом.
Надя проснулась вся в слезах, у кровати, в лунном свете, сидел Сказка и смотрел на неё, ловя каждое движение
— Лёня, Лёнь, — позвала шёпотом, пёс вскинул голову и коротко тявкнул, завилял хвостом и припал на передние лапы, положив мордочку на них и смотрел умным и печальным взглядом на свою хозяйку.
— Мне тоже иногда кажется что это он…
Надя вздрогнула от неожиданности
— Кто, — спросила шёпотом у мужа
— Лёня, мне тоже кажется, что Сказка, это Лёня.
Утром, супруги избегали смотреть друг другу в глаза, будто сделали или узнали что-то плохое, постыдное друг о друге.
***
— Надюша, меня в *** взяли, представляешь! Там я собеседование прошёл и нужно было показать, что умеешь, на практике, я один, один из всех, такой им шовчик изобразил, закачаешься!
Всё Надюха, всё! Завязывай со своими работами, хватит. Ищи что по душе, с выходными и не допоздна.
— Мааам, — Света прыгает в прихожей от нетерпения — мама мы с Юркой работу нашли!
— Чего? Какую ещё работу?
— С собаками гулять за деньги! У нас все работают, и мы будем!
— С ума сошли, не выдумывайте даже. Учитесь давайте, ещё успеете наработаться! Работники.
— Нууу, мааа, мы вместо того, чтобы просто гулять, мы с пользой будем. Сказка с нами будет тоже.
Мы же не мешки таскать, как Костя с Валиком, они крупные, они вон грузчиками пошли работать. Мы с собаками гулять объявление сейчас напишем и расклеим по району, а ещё, будем листовки раздавать.
— Какие листовки ещё?
— Разные там: про акции, про магазины.
— Неее знаю.
— Пусть, Надя, — Сашка был трезвый! Трезвый! Почти месяц! — они же не плохое предлагают, молодцы, уважаю!
— Нумаааамамаману…
— Ой, заныли.
У детей была два года разница, но двенадцатилетний Юрка, был на голову выше сестры, которая была старше брата.
Она и слушала его во всём, так же, как мы с Лёней подумала, и поняла, что уже не катятся сами слёзы.
— Шеф сказал, что с ипотекой поможет, — за ужином рассказывал Лёня, — это говорит не дело, жить по съёмам, да ещё с детьми.
— И с собакой, — сказала Светка.
Сказка согласно поднял правую лапу.
Надя начала оттаивать. То ли поверила сну, в котором приходил брат, то ли, кто-то сверху, повернул наконец-то к ней свой лик, и решил помочь.
Хватит мол, намучались они.
А вскоре ей пришло странное письмо, в котором оказалось, что её как наследницу, разыскивает, какая -то контора нотариальная. Странно так всё.
Ну пошла.
Вот чудеса. Надя и не знала таких подробностей. Квартира, из которой их с братом выставили тогда, материн брат и его жена оказывается, досталась Надиной и Лёниной матери от её бабушки.
У них были разные отцы, и Надин дядька, не имел никаких прав на эту квартиру. Почему же никто не помог детям? Все равнодушно промолчали, а может и не знали.
Но откуда-то, из другой страны, приехала двоюродная сестра матери, с которой давно потерялась связь, и пошла по адресу который у неё был. Там жили когда-то её дедушка с бабушкой.
Её мать, и отец Надиной матери, были родные брат и сестра
Женщина знала, что старики подписали квартиру её двоюродной сестре, и в предвкушении встречи отправилась в гости.
В квартире жили чужие люди, которые сказали, что сестра её давно умерла, а дети? Да кто же их знает…
Женщина была боевая, она и начала всё узнавать, всё пробивать, искала племянников, чтобы восстановить справедливость.
Уехала к себе, наняла людей, и ведь нашли!
Незаконно дядька завладел имуществом. Квартиру они сдавали, пытались бороться, предъявляли какие-то липовые документы. Это жена дядькина всё там воду мутила.
В итоге, вывезли из квартиры всё даже двери поснимали, мол наше это.
Оставили голые стены.
Да и ладно, зато стены есть, думает Надя.
Жена брата Надюшиного, ни на что не претендовала.
— Я, -говорит, в своем жилье живу, а вы ютитесь по чужим углам, да он меня не простит, если я полезу с бессовестными глазами.
— Как в сказке, — говорит Надя, такого не бывает, как в сказке.
— Ррр, — ласково рычит Сказка, — ррры
— Миву, — умываясь говорит Альберт, он совсем переселился к соседям, так, ходил иногда домой, а как тёте Любе совсем плохо стало, и дети её забрали, так совсем никому не нужный оказался.
Не бросишь же его…
Восстановили всю квартиру, живут.
А дела -то и правда налаживаются
— Надюш деревня стала сниться, часто так, и дом бабкин. Мне тогда тоже тётка, как бабки не стало, на порог указала. Поедем, хоть одним глазком гляну. Недалеко тут, я у парня машину взял, на работе. Поедем, Надь
— Да конечно, конечно
Сказка кругами прыгает, мол, куда собрались
— Да и ты с нами, — смеётся Сашка, — а ты Альберт, дома будь, детей жди.
Приехали, домик небольшой, но крепкий, окна заколочены досками, сад запущен.
— Явился, Сашк, ты что ли?
— Я… тёть Саня… вы…
-Ну, а кто? Ты что чёрт немазанный, я из-за тебя помереть не могу.
— Как это?
— Да так это… Бабке твоей, Авдотье Поликарповне, обещала беречь твоё наследство.
— Какое наследство, баб Саня?
— Да дом вон, Зинка-то, тётка твоя, приезжала раньше, всё как лиса вокруг да около ходила, покупателей приводила. Я прогнала, твой дом, бабка на тебя дарственную сделала, всё по закону, давно ещё.
Тётка твоя, говорит мол, без вести пропал, сгинул, я ей, бумагу покажи, чё плетёшь.
— Она же меня тогда выгнала, сказала, чтобы духу моего не было…
— От зараза, от подлянка какая, ты посмотри вот с детства такая. Они, с Юркой, твоим отцом, совершенно разные были. Эта изводенная, тьфу гадина. Ну чё, пойдёте, жильё-то смотреть. А это, кто? Жена ли?
— Жена, Надюша
— Гляди-ка красивая. И дети есть?
— Есть, двое, Света и Юрка.
— Привези хоть, погляжу, а то Поликарповна спросит потом, а мне и рассказать нечего будет.
Так Надя с Сашей стали ещё и обладателями дома загородного, дачи, по простому сказать.
— Точно сказка какая-то, как Сказка у нас появился, так всё на лад пошло…
***
— Лёнь, Лёня… А ты же вроде не куришь…
— Да я и не курю, Надюша… Это пар, холодно тут у вас…
— А ты не здесь? Ты где?
— Я попрощаться пришёл… Теперь я спокоен…
— Как? Ты уйдёшь?
— Пора, сестричка…
— Но… А как же.
— Сказка? Он останется, а я тоже буду наблюдать за тобой я с дождём грибным приду, коснусь щеки, я ветром весенним, принесу тебе воспоминание, я веткой сирени, что ты поставишь в стакан, напомню тебе о себе, солнечным лучом, игривым котёнком. Я всегда рядом, помни…
— Мы еще увидимся
— Конечно, только не сейчас, ещё не скоро.
— Мы узнаем друг друга?
— Ещё бы… Всё теперь мне точно пора…
Надя проснулась оттого, что солнышко светило из-за неплотно прикрытых штор, на полу сидел Сказка, и поднимал лапу поскуливая, перебирая ногами, просился в туалет.
Альберт умывался на окне вытягивая свой длинный розовый язычок, вдоль лапки и кажется был так увлечён этим делом, что ни на что не обращал внимания.
Спал муж, спали дети в своих комнатах.
Была тишина и умиротворение, и только Сказка поскуливал, просясь в туалет.
Мавридика де Монбазон
