...Самолёты прилетали и улетали... Люди небольшими стайками, а чаще по три–четыре человека торопливо шагали мимо диспетчерской и навсегда исчезали за воротами. Исчезали из её реальности.
Сидеть на окне было хорошо — уютно, интересно, но, во-первых, её ждали дела, вернее, её самое большое, её единственное дело, которое хоть как-то согревало её сердце, А во -вторых, сейчас на смену заступит Николай Николаич, а, стало быть, всё равно быть ей обруганной и отправленной за двери, прямиком на улицу. Кое-что ей уже удалось перекусить, эта смена её не то что бы любила... жалела, наверное, и ей всегда перепадали вкусные пакетики «китикета», а то и котлета или кружок колбасы.
Как она осталась одна, она помнила урывками: то ли оттого, что всячески старалась забыть, то ли от пережитого. Помнилось только, как открылась переноска, и она оказалась на траве. Это было так неожиданно, что она даже не заметила, что переноска исчезла вместе с тем, кто её нёс.
Кошка осталась в лесу одна. Сначала она тряслась от страха в кустах,
потом, когда немного огляделась , то поняла безысходность своего положения, начала приглядываться и со временем научилась есть жуков, бабочек, червяков, пару раз ей даже удалось изловить каких-то маленьких зверьков и пташек. Ей, привыкшей исключительно к курочке и рыбке, было омерзительно отплёвываться от шерсти и перьев, но... голод — не тётка, захочешь жить — и кору жевать будешь.
В дипетчерскую помимо Никника вошёл ещё какой-то человек, плюхнулся на стул и, проговорив: «Здесь подожду!», стал осматривать окружающую обстановку. Кошка услышала удивлённое:
— Ого, у вас тут и кошка имеется?, — и почувствовала спиной, что человек направился к ней.
Никник пробасил:
— Это не кошка, а недоразумение. У кого-то кошка там или собака как талисман, у нас же вот урод приблудился. Надо выпроводить — нечего ей здесь делать. Небось, покормили её, так пускай по своим делам идёт!».
Кошка почувствовала, как по её голове между ушей скользнула рука:
— Э-э-э, а ухи где?
Человек подхватил кошку под подбородок и попробовал развернуть к себе мордочкой. Никник махнул рукой:
— А--а-а, у неё много чего неизвестно где. Усыпить, чтоб не мучилась рука как-то не поднимается, а что ей за жизнь — то такой вот, недокошкой.
Человек немного приложил усилие, чтобы повернуть кошку к себе мордой. Она вся напряглась, стараясь помешать — так не хотела она сейчас опять услышать: «Ах, ужас-то какой! Кто ж тебя так?!». Она попробовала уцепиться за подоконник, да половины пальцев она ещё в первую зиму лишилась, а оставшиеся были искалечены морозом так, что цепляться ими было почти невозможно.
Человек ловко подхватил кошкино тельце под передние лапки и развернул к себе. Сердечко сжалось в кошкиной груди, как будто от боли ... «Ну, давай, говори уже! Ой, какая страшная! Ни ушей , ни глаза, и морда вся перекошенная. Говори, что молчишь-то?!». Человек смотрел на кошку. Потом осторожно прижал к себе:
— Персидская она у вас, кстати.
Никник поболтал ложкой в стакане:
— Вот ну ни разу не кстати она тут. Позорще несчастное. Отправьте её за дверь — пусть идёт по своим делам. Ещё к себе прижимаете. Вот подцепите заразу — будете знать...
Человек поставил кошку на подоконник:
— Ну, стало быть, она вам тут точно не нужна?
Никник аж закашлялся:
— Неужто забрать себе хотите? Да на что она вам?!
Кошка спрыгнула с подоконника и поковыляла к выходу. Человек догнал её. «Да погоди ты, погоди!». Кошка отошла на несколько шагов от человека и остановилась в проёме двери. Человек сделал несколько шагов за ней — она снова отбежала и остановилась, внимательно глядя человеку прямо в глаза. И так снова и снова, пока они не вышли на улицу.
Тут кошка отбежала намного дальше и сдавленно, тихо промяукала. Человек дошёл до неё и полез вслед за ней в огромную дыру незнамо кем и для чего проделанную в бетонной плите. Они шли по тропинке, среди ощутимо спускавшихся на лес сумерек — кошка и человек.
Кошка остановилась и сошла с тропинки к почти незаметному со стороны небольшому, искорёженному от влаги картонному ящику. Кошка издала нежный высокий мурк и полезла в ящик. Человек, шагнувший за ней по мокрым листьям и траве к ящику, услышал тихий слабенький радостный ответный писк.
Человек заглянул в кошкино укрытие: двое котят ползали вокруг неё, громко, по-детски мурча — словно в коробке перекатывались две горошинки. Кошка начала неистово вылизывать серенькое-полосатенькое, пытавшееся залезть к ней под брюхо. Человек потянулся взять в руки: «Можно?». Кошка, продолжая вылизывать котёнка, словно подталкивала его к Человеку и поглядывала на него: «Вот, вот, это старшенький! Весь в папку.
Я вовремя успела — крыса отгрызла ему только хвостик. В остальном же — смотри, человече — это просто кошачий ребёнок. Может, возьмёшь его себе,а? Весёлый будет приятель, да мурлычистый». Человек бережно взял которебёнка в руки, а тот и не возражал, просто смотрел детскими наивными глазёнками на большого и сильного человека — доверчиво и спокойно.
Кошка начала намывать беленького, опять подталкивая человеку навстречу. Но этого она вылизывала так бережно, так осторожно... «Это моя доченька... Её бы на шёлковые подушки, на выставки а она вот... уже без глаза и лапки... Тебе, человече , такая не нужна. Мы уж с ней тут как-нибудь сами... доживём своё!».
Кошка положила на котёнка лапку и притянула к себе. По дорожке кто-то бежал, громко топая сапогами. Кошка поняла: Валерка. Открывать свою тайну кошка очень не хотела, но Валерка — это пара кружков колбасы, иногда даже молоко. Ну, в общем, положительный товарищ.
— Там машина пришла. Ждёт уже!
Человек снял с плеча рюкзак:
—Да вот, Валер, тут мать с детьми пропадает. Забирать буду. Никник сказал, что можно.
—Ух ты ж... Конечно, можно! Дождалась ты, мать... Сколько лет...
Валерка засуетился.
— Может, бушлат Вам дать — ну , чтоб ловить, чтоб не оцарапали, а? — завозился он.
Человек отмахнулся:
— Не, не надо. Я так.
Человек поставил на траву рюкзак, открыл его и бережно посадил на большой бумажный пакет одного котёнка, потом другого. Дети запищали от страха, но вдруг их крошечные носики учуяли запах. О-о-о-о! Этот неведомый волшебный запах, просто опьяняющий, заставляющий мурчать и сглатывать слюну.
На дне рюкзака лежало два колечка бараньей колбасы подаренной человеку («хоть и сам не ем, а не взять — обидеть. Так вот для кошек очень будет вкусное угощение», пподумал тогда человек), две ещё тёплых и ароматных лепёшки, пахнущие домом, миром, уютом и теплом.
Котята внюхивались в этот запах ещё и ещё, а кошка подошла, засунула голову к ним, облизала две крошечные головки и отошла в сторону, скромно обернув остаток хвоста вокруг лапок. «Давайте, уходите уже, люди! Береги детей, они хорошие, только вот настрадались уже —столько страха и боли им выпало. Пусть они будут живы и счастливы. Уходите уже, давайте!».
Кошка подошла к опустевшей коробке и устало легла, свернувшись калачиком, чтобы люди не видели, как из единственного её глаза потекли слезы — слёзы маленькой кошачьей мамы, навсегда простившейся со своими детьми.
Человек снова порылся в рюкзаке и вытащил оттуда кошачью шлейку, которую всегда носил с собой, на всякий случай. «Эй, мать, ты чего это улеглась-то, а? А кто детей кормить и воспитывать будет?!». Человек вытащил за шкирку кошку из коробки и надел на неё шлейку. «Вот это другоое дело. Теперь домой!».
Кошка почувствовала, как её вытащили из коробки и потом... ах, это совсем забытое ощущение, когда под лапки продевают ремешки и на спинке щёлкает замок. И она выпрямилась, гордо подняла голову, распушила то, что когда-то было прекрасным хвостом, она словно даже увеличилась в размере, посмотрела на Человека... и повела.
Она вышагивала по тропинке, как когда-то в парке прогуливалась, вызывая восторженные взгляды, возгласы окружающих и похвалы тем, кто так просто предал её потом... но теперь... Нет, теперь было не так. Она всё ускоряла и ускоряла шаг, заставляя человека почти бежать за ней, она неслась ДОМОЙ. Она никогда не загадывала этого и не мечтала... Ей никогда не снился дом, как многим брошенным.
Только однажды, когда она, порванная собаками, с выбитым глазом и прокушенным лёгким, захлёбывалась в снегу собственной кровью, только однажды она взмолилась: «Господи, пусть никто никогда ТАК не страдает. Пусть все, кому некуда идти, найдут свой Дом!!!»...
Кошка сидела на руках человека, гладя через мокрое стекло на проезжавшие машины и прислушивалась к звукам, доносившимся из рюкзака, лежавшего на заднем сидении. «Н-да, вероятно по приезду будет разбор полётов!» — подумала кошка.
В рюкзаке с хрюканьем и мурчанием котята с аппетитом доедали колбасу...
Автор: Марина Михайлова
