— Быстрее, быстрее, кислород! — скомандовала Надежда, принимая в руки новорождённого, который весил всего около двух килограммов.
Мальчик не дышал, не кричал, и в общем-то, по всем признакам был мёртв.
— Надежда Дмитриевна, ребёнок умер. Он умер у неё ещё в утробе, — медсестра Елена посмотрела на Надежду, как на сумасшедшую.
Надя, сверкнув глазами на тщедушную медсестру, твёрдо повторила:
— Неси кислород. И адреналин.
Елена неохотно прикатила кювез, к которому уже был подсоединен аппарат ИВЛ и подала врачу шприц с нужным препаратом.
— А теперь уходи, я сама.
Елена хмыкнула, недоверчиво покачала головой и ушла, оставив Надежду наедине с синюшным новорождённым, висящим в её руках, как тряпочка.
— Эта новенькая неонатолог ненормальная, — многозначительно произнесла Елена, когда вернулась к столу, на котором лежала роженица, безучастно смотревшая в одну точку.
Акушерка Татьяна шепнула в ответ:
— Говорят, она волшебница. Может оживить то, что по всем законам медицины уже мертво.
— Да брось. На УЗИ не было сердцебиения, прошло уже больше суток!
— Вообще-то я пока жива и ещё здесь, — отрешённо сказала роженица, всё так же глядя в одну точку.
Слабый, неуверенный писк заставил всех обернуться. Даже под масками врачей можно было без труда рассмотреть их раскрытые от удивления рты. И только Надежда удовлетворённо улыбалась, бережно укладывая в кювез ожившего младенца. Младенца, который не был жив уже больше суток...
***
— Приложи ручки к голове тёти Любы, Наденька, — бабушка Катя аккуратно направила руки шестилетней Нади, чтобы они оказались над головой соседки ладонями вниз.
Надя послушно протянула руки, от волнения прищурив свои зелёные глаза. Бабушка, терпеливо улыбнувшись, кивнула:
— А теперь, как я тебя учила, подумай о Боге. Представь, что ты пропускаешь Его силу через свои руки. Попроси о помощи святого Николая Чудотворца. Произнеси про себя молитву.
Надя судорожно вздохнула. Она почувствовала, как её руки наполняет тепло, ладошки закололо иголками. Девочка вполголоса шептала молитву Николаю Чудотворцу о здравии, и в её голове возникали странные, пугающие образы. Наверное, так выглядит мозг... Беловато-серая, испещренная глубокими, извилистыми бороздами субстанция, пульсирующая, мигающая, как тысячи огоньков. Что это? Но нет, это не то. Глубже. Надя закрыла глаза и нырнула глубже. Вот оно! Какая-то серая, вязкая масса... Что за запах?
Надя сморщила носик.
— Ты обнаружила источник боли? — нетерпеливо спросила бабушка, наклонившись над Надей.
— Ой! Ооооой! — застонала сидящая на стуле тётя Люба и хотела было схватиться за голову, но бабушка Катя резко перехватила их и опустила обратно ей на колени.
— Терпи! — цыкнула она, и тётя Люба послушно притихла.
— Бабулечка, здесь шишка какая-то. Воняет... — постаралась объяснить своё видение Надя.
— Жги её, — приказала бабушка.
И Надя стала жечь. Медленно, осторожно, миллиметр за миллиметром. Девочка, ещё не имеющая опыта целительства, быстро выдохлась. Она обессилено уронила руки вдоль тела и покачнулась.
— Всё, на сегодня достаточно. Я сама закончу, — бабушка отвела Надю в кровать и вернулась к тёте Любе.
Сквозь дремоту Надя слышала, как бабушка объясняет пациентке её недуг:
— Люба, у тебя опухоль. Потребуется время, чтобы мы с Надеждой тебе помогли. Ты только потерпи, не сдавайся! Завтра отдохнешь и послезавтра снова продолжим. Наденька очень сильная, гораздо сильнее меня, всё будет хорошо!
Опухоль. Что же это такое? Девочка пока ещё не понимала, какой дар достался ей, и как она сможет им распорядиться...
***
Уже перед смертью бабушка сказала Наде, ставшей к тому времени угловатым подростком:
— Наденька, наш дар уникален. Таких как мы, на земле единицы. Постарайся правильно использовать свои знания, не кричи о них на каждом шагу. И помни, что всем помочь невозможно, выбери себе стезю, в которой ты станешь полезнее всего.
— Бабушка, я же могу тебя вылечить! — кричала Надя, вытирая слезы рукой.
— Нет, Наденька, не надо. Хватит с меня, я пожила уже, — бабушка отрицательно покачала головой, убирая руки внучки, которые та уже вознамерилась приложить к немощному телу.
Бабушка умерла, так и не позволив Наде её вылечить. На похоронах была и тётя Люба, первая «пациентка» Нади. Она обняла девушку и промолвила:
— Такая вот несправедливость. Меня вылечила, а сама вон как... Но ведь она сама не захотела, чтобы ты её лечила?
— Не захотела, — эхом повторила Надя.
— А кого ты хочешь лечить больше всего на свете? — вкрадчиво спросила тётя Люба.
Надя пожала плечами. Она хотела лечить всех. Но нужно было делать выбор...
Надя не могла выбрать, как ни старалась. Конечно же, она знала, что станет врачом, как и бабушка. Но каким, никак не могла решить. Кардиолог? Нейрохирург? Может, онколог? Бабушка была обычным сельским терапевтом, к которому съезжались люди со всей округи. Слухи о чудесном терапевте, которая поднимает с постели раковых больных, быстро разлетелись по ближайшим населённым пунктам...
Хотелось помочь всем. Эх, почему она не может быть рядом с каждым умирающим? Но тогда очень сильно нарушится равновесие, ведь помоги она каждому, на планете просто перестанут умирать... Бабушка говорила, что помогать нужно, кому можешь, и не винить себя за то, что кому-то не помог. Осталось только выбрать, кому помогать приоритетнее. Тяжёлый, страшный выбор. Чем дальше, тем сильнее Надя ощущала свой дар не наградой самого Бога, а непомерной ношей.
Выбор настиг её сам собой, неожиданно и при довольно трагичных обстоятельствах. В медицинском университете у Нади появилась лучшая подруга, Ульяна. Девушка весёлая, лёгкая в общении, отзывчивая и добрая. Ульяна, как лучик света, стала для сироты Нади самым близким и родным человеком.
Надя была безмерно рада за подругу, когда та на втором курсе вышла замуж и забеременела. Ульяна буквально светилась от счастья, когда гладила свой округлившийся животик, ласково называя будущего сына Ромашкой. Подруги вместе выбирали коляску, кроватку, вещички для малыша. Они мечтали, какой чудесной крёстной для Ромашки станет Надежда. Но их мечтам не суждено было сбыться.
На восьмом месяце беременности Ульяна неожиданно очутилась в родильном доме с угрозой преждевременных родов. К сожалению, они случились.
Будто набат, в голове звучал тусклый, безжизненный голос Ульяны: «Ромашки больше нет».
Надя уронила телефон на пол и зарыдала. Если бы она была в этот момент рядом, то Ромашка бы родился и выжил! Но её не было. Кто же пустит студентку в родзал? Осознание, кому она больше всего на свете хочет помогать, пришло само собой. Студентку не пустят, а неонатолога пустят. Малыши, не прожившие и дня, не должны умирать!
Надя уверилась в том, что именно спасение маленьких, хрупких жизней и есть её предназначение, когда Ульяна, не выдержав горя, добровольно покинула этот мир. Малыши не должны умирать, и их матери не должны сходить с ума от горя!
Когда наступил момент выбора узкой специализации, Надя решительно сказала, что станет детским врачом, а ординатуру будет проходить в родильном доме.
***
Надежда положила плачущего младенца в кювез и с облегчением вздохнула. Сзади моментально материализовалась вся команда, принимающая преждевременные роды у женщины, которую теперь, после чудесного оживления её малыша, еле-еле удержали в кресле и успокоили. Они готовились к родоразрешению с антенатальной гибелью плода, но каким-то чудом ребёнок оказался жив!
— Как вы это сделали, Надежда Дмитриевна? — дрожащим голосом спросила Елена.
Надежда прищурила зелёные глаза и спрятала за спину всё ещё горящие руки, которыми совсем недавно водила над крошечным безжизненным тельцем, заново вливая в него жизненную силу.
— Так не бывает! Этого не может быть! — причитал Василий Васильевич, опытный, пожилой акушер-гинеколог, кандидат медицинских наук, — Мне, конечно, говорили о вас, что вы творите чудеса, но чтобы такие...
Акушерка Татьяна просто стояла позади и хлопала глазами, не веря тому, что только что произошло. Лишь лежащая на кресле мать, которая буквально несколько минут назад думала, что этого ребёнка не будет, плакала от счастья и шептала:
— Спасибо вам... Спасибо... Вы чудо...
Надя молчала. Она смотрела, как малыша, впереди у которого теперь длинная жизнь, увозят в отделение новорождённых под тщательное наблюдение. Наконец она улыбнулась и сказала:
— Я же говорила вам, Василий Васильевич, что в мою смену все младенцы будут живы. Даже те, кто по вашему мнению, жив быть не может. А вы не верили.
— Я многое видел. Но такое впервые, — сдержанно ответил Василий Васильевич.
— Теперь будете видеть каждый раз. Младенцы не должны умирать, а их матери не должны плакать, — сказала Надежда, сняла маску и направилась к себе в кабинет под изумленные взгляды коллег. Ничего. То ли ещё будет!
Автор: Светлана А.
