Егор, как всегда, опаздывал в школу. Он привычно гаркнул на отца, который спал на полу кухни, так и не добравшись до дивана после вчерашней попойки, нахамил матери, не показывая вида, что его заботит свежий синяк на ее лице и уже ополовиненная бутылка вина на столе. Заглянул в холодильник, ухватил обветренный кусок колбасы.
«Хоть что-то», подумал парень и зло хлопнул дверцей. Мать пробовала что-то сказать, но Егор отмахнулся от нее как от назойливой мухи и выскочил в подъезд, на ходу натягивая тощую куртейку. Голова болела от недосыпа, гулянка родителей затянулась далеко заполночь, живот привычно урчал с голоду. Но есть колбасу на ходу он не стал.
— Не такой я уж и пропащий, как говорят эти козлы, мысленно одернул он сам себя. Этими самыми козлами для него были одноклассники, соседи и учителя, которые неустанно напоминали о его родителях-алкоголиках и сулили не особо радужное будущее.
Холод пробирал до костей, спать хотелось неимоверно. И ноги сами по себе свернули в заброшку. Там жил давний знакомый Егора, бомж Толич, и можно было поспать в ворохе одеял и в относительном тепле. Нет, Егор не брезговал. Толич был нестандартным бомжом. Утром он ходил в привокзальный туалет, умывался и брился старенькой бритвой, каждую неделю ходил в баню, а при малейшей возможности, тащил свою малочисленную одежонку и одеяла в прачечную.
В тесной каморке никого не оказалось, но Егор привычно стал умащиваться на одеялах. Толич был в курсе его проблем и не гнал парня. Как вдруг откуда-то послышался писк.
— Вот мыши обнаглели, подумал он и резко встряхнул импровизированную постель, из недр которой неожиданно выпало три маленьких комка.
— Котята? Откуда здесь котята, — мелькнула мысль.
Комки потерянно ползали по полу и пищали.
— И что с ними делать? Толич котят точно не одобрит, выбросить, что ли, подальше, а то еще подумает, что я их приволок.
Егор взял одного котенка в руки, а тот неожиданно замурлыкал и стал тыкаться носом в ладонь, вынюхивая что-то вкусное. И тут накатили воспоминания.
Счастливый отец и радостная мама, которую они забирают из роддома, крошечная сестренка, такая несуразная, но уже с серьезными глазками.
Неожиданная болезнь мелкой, скорая, которая приезжает, как минимум, раз в неделю.
Постоянное хождение в больницу, чтобы хоть на минутку увидеть маму. Он долго мерзнет под окнами, его гонят, говорят, что нельзя.
Хмурый отец, молчаливо достающий из холодильника бутылку водки, Егор в первый раз увидел его пьяным и плачущим навзрыд.
На следующий день приехала мама, осунувшаяся, с потерянным взглядом и одна.
Бутылка, бутылка, еще одна бутылка. Егор тогда накрыл голову подушкой, чтобы не слышать эту страшную тишину, периодически прерываемую глухими всхлипами и звоном горлышка бутылки о рюмки.
Похороны. Родители с пустым взглядом. Он пытался подойти, что-то сказать, но в ответ только молчание.
С того времени прошел всего лишь год. Родители пили, а Егор рос сам по себе. За это время из отличника он превратился в настоящего гопника. Да, ему хоть и 15 лет еще, но секция бокса, в которую он ходил раньше, давала ему фору перед старшими противниками. Теперь его хоть и обзывали, но только за глаза, иначе дело заканчивалось дракой и стандартным нагоняем от учителей или участкового.
Дверь каморки скрипнула и Егор вернулся в реальность.
Толич… «Сейчас влетит», — только и успел подумать он, так и держа котенка в руках.
Толич хмуро посмотрел на ползающих по полу котят.
— Ну и чего малышню морозишь, — сказал он и собрал пищащие комки. Давай вот, я им коробку для гнезда принес.
И действительно, у него в руках была коробка с потрепанным, но мягким и чистым пледом.
— А ты молодец, не обидел малявок, — Толич внезапно улыбнулся и Егор увидел, что не такой он и старый.
День пролетел незаметно. Егор прошвырнулся на рынок к знакомой продавщице, помог перетаскать ящики, за что получил пакет молока, батон и пару сосисок. Толич мотнулся к дворникам и раздобыл у них грелку и горячую воду. Они покормили котят, перекусили сами и остаток дня наблюдали за их потешной возней, изредка переговариваясь.
С тех пор Егор стал ежедневно навещать Толича и его котят, принося тем что-то вкусненькое, что можно было втихую урвать со стола.
Но однажды все изменилось.
После школы Егор, как всегда, привычно повернул к заброшке, но там было целое столпотворение – скорая, несколько машин и куча зевак. Тихонько подойдя к толпе, он пнул в бок смутно знакомого пацана.
— Что там? — спросил Егор, кивая на дверь каморки.
— Да бомж какой-то помер, вон уже вынесли, сейчас двери заколотят и все, отмахнулся тот. — В общем, ничего интересного.
Егор отошел и устроился во дворе детского сада. Оттуда был отличный обзор, а сам он не привлекал внимания, ну сидит пацан, да и сидит. Сердце непривычно трепыхалось, болело в груди, глаза жгли слезы. Эх, Толич, Толич, ну как же все вот это так…
Через час все разошлись по своим делам, и парень подошел к дверям. Сквозь толстые доски слышался писк голодных малышей.
— Вот уроды, зло выругался он сквозь зубы, — и пошел за куском арматуры, которую они с Толичем собирались сдать в металлолом.
Дверь быстро поддалась.
Егор зашел в каморку. На импровизированном столе лужа из опрокинутого пакета молока, на полу разбитое блюдце, разбросанные одеяла, перевернутая коробка с котятами с отпечатком чьей-то грязной подошвы. Двое малышей, испугано забившиеся в угол, и третий, неподвижно лежащий на полу.
«Козлы, какие же они все козлы», — сквозь злые слезы ругался Егор, закутывая малышей в их пледик. Домой мчался как на крыльях, третий котенок был еще жив… пока жив.
Дверь квартиры была как всегда открытой, отец с матерью привычно сидели за столом уже в хорошем поддатии.
Парень бросился к шкафу, где лежали скудные сбережения, которые оставались от зарплаты грузчика и уборщицы. Схватив все купюры, он бросился к ошарашенным родителям и сунул каждому по котенку.
— Я это, мне в больницу, вот с ней.
Егор показал на ладони еле дышащее маленькое тельце.
— Это Василий и Толич, а ее я назову Лизой, и она обязательно выживет.
Он хлопнул дверью квартиры и уже не слышал, как глухо зарыдала мать, а отец ударил кулаком по столу так, что бутылка с водкой упала на пол и разбилась. Лизой звали сестренку Егора, которая так и не дожила до 3 месяцев...
Он бежал в клинику с одной мыслью, лишь бы успеть. И его не заботило, что потом ему скажут за все потраченные деньги.
Лизу пришлось оставить в стационаре. У нее были шансы выжить, но требовалось постоянное лечение, капельницы и уколы.
Домой Егор шел с самыми нерадостными мыслями.
На удивление, двери квартиры были закрыты.
— Вот козлы, — привычно подумал он и в сердцах стукнул кулаком по обветшавшей обивке, — бросили малышню и умотали.
Но вдруг в коридоре послышались шаги и дверь открыл отец.
В квартире царила непривычная тишина, обычно в это время на кухне собирались собутыльники родителей. Но там было пусто.
— Мы котят у тебя в комнате обустроили, — сказала мать, выходя из кухни. — Там молоко в холодильнике и корм для котят, я специальный купила, а то худющие они. А молоко подогрей, не забудь, их кормить скоро.
— Как там… Лиза? — спросил глухо отец и сглотнул, его глаза подозрительно заблестели и он отвернулся.
— Жить будет, — ответил Егор, — но лечить нужно.
— Там в шкафу деньги, я одолжил, возьмешь на врачей.
Отец резко повернулся и ушел к себе в комнату. Мама подошла к Егору и обняла его, впервые за целый год.
— Какой ты у меня, — сказала она, — вырос и не заметила. И человеком стал, а не козлом каким-то. Пошли малышню посмотрим, а завтра к Лизе поедем. Выживет она, обязательно выживет.
Спина матери мелко задрожала.
— Не плачь, все хорошо будет, — щобнял ее в ответ Егор. — Все обязательно будет хорошо…
И действительно, у них все было хорошо. Не так как в сказках, конечно, но Лиза выжила и из забавного котенка превратилась к наглую котищу, а Васька с Толичем в два здоровенных пуховых клубка.
Нет, родители не сразу бросили пить, и употребляют до сих пор, но умеренно и исключительно по выходным, без собутыльников. Они иногда скандалят, ругают Егора за поведение, терпят визиты участкового (да, он не стал пай-мальчиком и так же не дает спуску своим обидчикам). Но в холодильнике есть еда, в том числе и для котов, они часто сидят на кухне и просто разговаривают, а как только кто-то из них повышает голос, на шум сразу бегут три мохнатых комка, залезают на руки и начинают мурлыкать. И скандал утихает сам по себе. Ведь невозможно ругаться и одновременно гладить кота…
