Познакомилась тут с бабулечкой 86 лет от роду. Бабулечка в здравом уме и твёрдой памяти, полностью самостоятельная. Рассказала она мне свою историю жизни. Мимоходом так рассказала, как что-то обычное, а у меня волосы во всех местах дыбом... Как они жили? Как они ВЫЖИЛИ?
Семь лет ей было, когда война началась. Жили они тогда в Белоруссии, так что для них всё началось практически 22 июня. Рассказывает, что помнит, как бегут они с матерью по полю и другие люди бегут, а над ними немецкий самолёт — заходит и очередью по бегущим людям. Она споткнулась, упала, лежит в траве и думает: «Косынка-то у меня белая! Приметная!» А самолёт прямо на неё заходит. Очередь и рядом бегущие соседка тётка Ганна с сынишкой упали и не встали больше. «А меня Бог миловал».
Вроде спаслись, но отца через пару дней немцы прямо в деревне расстреляли. Он колхозным ветеринаром был, коммунистом. Мать осталась одна с тремя детьми. В землянке жили, но выжили. А после войны голод сразу пришёл. Летом ещё ничего — любая трава в пищу шла, а зимой туго было... Младший братишка умер. Перед смертью «живот, как барабан был». Но потом вроде жизнь наладилась. В 15 лет влюбилась. Видный парень был, сильный, пробивной. Свадьбу сыграли и поначалу всё хорошо было, а года через два он её впервые ударил. Да так, что она через пол избы летела. Беременная тогда была, но обошлось.
За что ударил первый раз не помнит уже, но с той поры бить начал регулярно и не просто пощечины, а до крови, до потери сознания. Первую дочь родила в срок и здоровую, не смотря на это. Галкой назвали. За ней через два года Тамарку. Потом ещё через три Вовку — сыночка. Муж уже бил так, что на улицу стыдно было выйти — вся синяя была. Сбежать хотела, да он паспорт её спрятал. К тому же он к тому времени председателем стал и народ побаивался против него пойти — некому было ей помочь. Мать схоронила ещё до первых родов, брат младший в далёкий Ленинград уехал. "В грудь бил, потом неделю кровью харкала. На пол валил и сапогами не глядя, куда придётся. И мочилась потом кровью, и дышала через раз. Мог за волосья схватить и клок выдрать. Четвёртого ребёнка скинула после очередных колотушек и больше ни разу не понесла.
А однажды дочка старшая, Галина, защищать меня кинулась. Лет шесть ей тогда было. Так он её схватил, отшвырнул в печку и она головой об уступ ударилась и лежит не шевелится, глаза закатились. Я закричала, к ней, а он не пускает. Избил до полусмерти, ушёл, я к дочке подползла — она без сознания, из ушка кровь прозрачная текёт, а на следующее утро у неё под глазами синяки чёрные налились (Прим.: признаки перелома основания черепа). Три дня она в забытьи на печке пролежала, но потом вроде оклемалась. Не разрешал её в город к врачу везти. "
Спрашиваю её, неужели нельзя сбежать было ну хоть как-то? Рассказывает, что трое маленьких детей на руках. Документы все у него в сельсовете в сейфе. До города ближайшего 300 км. Денег нет — тоже все у него. Милиционер ему в рот смотрит и на все его « шалости» глаза закрывает. Люди в селе боятся против него слово сказать, потому что всё, собственно, от него зависит. Но всё же нашлась одна соседка, подружка юности, которая помогла им с детьми сбежать. Брат её довёз их до города, деньги дал, пока муж-тиран на какое-то собрание председателей ездил. И она с детьми в Ленинград к своему брату уехала. Без документов, на перекладных. Два месяца добирались.
В Ленинграде без документов никому они, естественно, не нужны были. Галке уже 12 было и она за младшими смотрела, пока мать в магазине полы мыла, да в коровнике за коровами ходила. Устроились они под Колпино, даже небольшой участочек земли им дали — 4 сотки. Они вдвоём с братом на пару небольшой домишко там сложили. До сих пор она в нём живёт. Мужу весточку не подавала и брату категорически запретила, но видимо тот всё же проболтался, потому что через два года муж пожаловал. «Люблю не могу... Прости...» Даже документы её и детей привёз и отдал, как жест доброй воли. Только она на те же грабли наступать больше не собиралась — прогнала его.
Тут он власти никакой не имел, никто его не боялся и управу найти можно было, даже развелась потом с ним официально. Он, как ни странно, обратно не уехал, поселился на соседней улице и так остаток жизни и прожил по соседству, но не долго — прирезали его скоро в пьяной драке. Она больше ни с кем не сошлась, работала, детей воспитывала. Дети росли. Старшая замуж вышла, двоих внуков ей родила. Вторая, Тамарка, тоже вскоре замуж выскочила, но детей ей Бог не дал. Лечилась, на курорты ездила, да всё без толку. Через 7 лет муж прижил ребёнка на стороне и ушёл к той женщине. Младший, сын, Вовка, ещё по молодости попивать начал. Женился, развёлся скоро, детей не нажил, а в 40 лет умер от сердечного приступа во время запоя очередного. Похоронила сына. «Думала, сама с ним в могилу лягу, сердце не выдержит, но оклемалась».
Дочери ни на шаг не отходили, выходили. Только давление стало скакать, да так, что вскоре 180/140 стало для неё нормальным «рабочим» давлением. Всё равно каждую весну огород сажала сама, летом полола, осенью убирала. Немного — что там четыре сотки, но всё сама. Когда ей было 79 умерла дочка Тамара. От рака. Долго сражалась, лечилась, но болезнь победила. Старшая дочь и внуки, к тому времени уже взрослые мужчины, до последнего от неё скрывали, что дочь умирает. Она думала, что вылечат... А они думали, что она смерть Тамары уже точно не переживёт. Она и сама так думала, а вот пережила...
Семь лет уже живёт после этого. Давление так и шкалит. Зимой старшая дочь, единственная теперь, её к себе в квартиру жить забирает, а как весна — в дом! Огород сам себя не посадит! «Если лягу — умру. Я знаю» — говорит она. — «И вроде жить незачем, а вот всё живу. Не умираю и умирать вроде не хочется, хотя очень за сыночком и доченькой скучаю. Но я про тот свет не верю! Умру и не станет меня, как их давно нет. Нету в смерти никакого смысла!»
86 лет. В здравом уме и твёрдой памяти. Полностью сама себя обслуживает. И вроде позавидовать можно, если не знать только всех предыдущих лет...
Автор: Feldsherionok
