Телевизор работал громко, бабушка под него любила вязать и пить чай. Алена привычно занималась делами, поглядывая на нее с улыбкой.
Ей она напоминала милого и непосредственного ребенка. Очень худенькая, маленькая, сероглазая, хрупкая, словно птичка. Столько лет — а седины почти нет в волосах. Вся в кудряшках — как была с юности, так и сейчас. И тогда же взяла себе привычку — бантики носить.
Мать Алены все головой качала, мол, засмеют же, чего ребячиться в старости? Но бабушка была непреклонна. Чаще других она нацепляла бантик в горошек. Очень древний такой. Но самый любимый.
Алена знала эту семейную историю — бантик бабушке подарил Арсений, ее первая любовь. Только они расстались. Он другую нашел. В армии познакомился. Там ребенок, то се. А бабушка его очень любила и ждала. По слухам, и он ее тоже. Но пришлось жениться на той.
Бабушка тоже вскоре вышла замуж. Дед ее обожал до последнего вздоха. Профессия была не совсем женская — она водила грузовики. И разбиралась в технике так, что другие мужики ахали. По дому все умела. Аленина мама у нее одна была. Сколько себя Алена помнила — никогда не видела, чтобы бабуля кричала, жаловалась на жизнь, переживала. Проблемы решала по мере поступления, всегда была приветлива и весела.
И как-то так получилось (отца у Алены не было), что главной в их семье из трех женщин оставалась неизменно она, бабушка!
Только вот в последнее время стала сдавать. Алену это пугало. Она копила деньги на отпуск и мечтала свозить бабушку в Париж. И говорила, что купит ей там шляпку и они будут пить кофе с круассанами где-нибудь на берегу Сены. У бабушки даже имя было нездешнее «Адель». Жили они в большом доме втроем — Алена, мама и бабушка.
Мама работала начальником отдела. Алена тоже уезжала к себе в офис. Но бабушка Адель не сидела одна. Она любила погулять по их приморскому городку, встретить знакомых, повспоминать работу.
В этот день был выходной. Алена вдруг отвлеклась. И тут раздался звон. Вбежала на кухню. Побледневшая бабушка смотрела на экран. Ее любимая чашка валялась на полу.
— Бабуля! Ты чего? Садись в кресло! Сейчас, давай водички! Бабушка, что с тобой? — Алена принялась бегать вокруг.
Но та ее словно не слышала. Смотрела куда-то вдаль. И вдруг заплакала. Как ребенок, всхлипывая и размазывая кулачками мокрые дорожки по лицу. Губы беззвучно шевелились. Алена заметалась по дому. Пока искала какие-то капли, пробовала звонить маме, вернулась — бабушка стоит, собранная совершенно. Словно и не рыдала несколько минут назад. И улыбается.
Тут Алене с работы позвонили.
— Бабуля! Я мигом, ты пока отдыхай, хорошо? — Алена чмокнула бабушку в щеку и умчалась.
А когда вернулась — бабушки не было. И ее верхней одежды тоже — исчез нарядный легкий плащик рябинового цвета и туфли, парадные, лакированные, с бантиками. Только легкий аромат духов, любимых, с сиренью витал в воздухе. На трюмо лежали раскрытая помада, пудреница.
Девушка достала телефон и начала звонить. Только сотовый бабушки отозвался из ее спальни. Забыла!
Тогда Алена помчалась на улицу, пробовала расспросить случайных прохожих:
— Вы девочку ищете? — спрашивали они.
— Нет, бабушку. У нее бантик, кудрявая такая. Всем рассказывает, что водила грузовик.
И думала, что странно это звучит, конечно. Но бабушка была такой! Кудрявой, с бантиком. И водила грузовик много лет. Почему думали на девочку? Из-за бантика или решили, что «водила грузовик» — это игрушку катала? А она по- настоящему!
Алена набрала маму.
— Бабушка исчезла! Я не знаю, куда! Ей вначале нехорошо стало, а потом я уехала — вернулась, а ее нет. Что делать, мама? — плакала в трубку.
Мама приехала быстро. И только глянув в ее расширившиеся глаза, посмотрев на дрожащие руки, Алена вдруг поняла кое-что. Они жили, дышали, мечтали, любили, работали. Потому что была она. Бабушка. Которая незримо сохраняла некое величие и силу их дома. На своих хрупких плечах.
— Так, сядь. Давай, вспоминай. Пошагово. Успокойся, говорю. Все, я себя в руки взяла и ты возьмешь. Куда бабушка могла пойти? Точно не в магазин и не на прогулку. Потому что духи, помада, платье — я глянула, она бархатное черное с воротничком надела. Такое впечатление, что на свидание собралась. Но это ж бред. Куда тогда? При таком параде? Алена, бабушка старенькая совсем. Всякое может случиться! Быстро вспоминай! — наседала мама.
Алена только и смогла сквозь слезы про телевизор рассказать. Про разбившуюся чашку.
— Чашка? Фарфоровая, с цветами? Невесомая такая? Нет, это не случайность. Бабушка твоя никогда бы ее просто так не разбила. Что-то потрясло ее в тот момент. Что шло по телевизору? Ну? — не отставала мама.
Вместе они кинулись искать газету с программой. Оказалось, местное телевидение. И Алена с мамой бросились туда.
— У нас повтор сюжета был. На это время, что вы говорите. Только там ничего особенного не было, никаких происшествий. Я могу вам показать, если хотите! — ответила девушка-корреспондент.
Алена и мама смотрели на экран. Идут люди. Играет на гармошке старичок. Ему в шляпу кидают монетки. Сюжет кончился.
— Ничего. Я так надеялась! Не могла она так просто убежать из дома. Где искать? Телефон не взяла! — мама расстроенно села на стул.
— Ой, не говорите! У нас знаете сколько людей теряется! И не находят. Так что вы уж заранее настраивайтесь! — пробубнил проходящий мимо сухопарый мужчина в вытянутом свитере.
Девушка-корреспондент шикнула на него. Аленина мама застыла, беспомощно глянула на дочь. У Алены же в голове все звучала мелодия. И вдруг она попросила:
— Прокрутите, пожалуйста, тот момент, где дедушка поет!
Ее просьбу выполнили.
— Не для тебя, Адель, я рвал в саду сирень, — пел надрывно старичок, звучала гармошка.
— Такой дедушка хороший! Представляете, скитается по городам со своей гармошкой. Какие-то там у него неприятности с семьей. Без своего угла остался на старости лет. Вот, к нам приехал. Мы и сюжет-то сделали, вдруг кто ему поможет? Не дело это, на улице остаться. Ладно, у нас еще тепло. И этот дедушка Арсений... — все говорила девушка-корреспондент.
Алена не дослушала. Она схватила маму за руку и потянула с собой.
— Алена! Да куда ты меня тащишь! Что случилось? — спросила мама.
— Это он! Я знаю, где наша бабушка! Нет такой песни! Он сам ее сочинил для нее когда-то! Мама! Арсений! Тот самый, из ее молодости. Имя «Адель». Нашей бабушки, ну же! — сквозь слезы прошептала Алена.
Вот и парк. Летнее кафе. Время словно остановилось. За столиком сидели двое. Их бабушка в бархатном платье и со смешным облезлым бантиком в волосах. Ее руку держал в своей незнакомый старичок. Бедно одетый. С гармошкой. Они влюбленными глазами смотрели друг на друга.
Алена и мама застыли, боясь нарушить эту идиллию. И тут бабушка обернулась, увидев их. Подошли.
— Здравствуйте, сударыни. Мое вам почтение, — дедушка встал, поклонившись.
— Доченька, внученька, это Сеня мой! Сколько лет прошло! А я же сразу его узнала. По песне, по глазам, примчалась сюда. Выгнали его из дома. И жена огорошила, сказала, что сын-то не его. Что специально на себе женила. Это ж надо, так жестоко поступить. Внукам квартира нужна. Собрался, взял гармошку да ушел. Вот, пел везде. И словно сама судьба в наш город привела. Надо же, — бабушка комкала в руках платочек.
А дедушка вдруг схватил свою гармонь. Полилась мелодия.
— Не для тебя, Адель! — понеслось по парку.
Люди с улыбками слушали.
— Мама! Чего же ты, плащик такой легкий накинула. А вы, Арсений, вы пойдемте, пожалуйста к нам! Дом у нас большой, всем места хватит! — предложила вдруг Аленина мама.
Алена посмотрела на бабушку. Глаза у той сияли, словно звезды. Она с благодарностью сжала руку дочери.
— Пойдемте... дедушка! — только и сказала Алена.
Маленький (или он все же большой?) клубочек любви, размотавшись, спустя долгие годы снова стал целым.
В уютном саду приморского городка сидят теперь, взявшись за руки, два старичка. И доносятся звуки гармошки. Потому что для настоящей любви нет времени, расстояния и преград...
Автор: Татьяна Пахоменко
