Мне было 17 и я поехала учиться в Москву. Мне было очень жалко бабулю, но жить отдельно от нее и учиться было моей мечтой. И я переехала. Предательница.
Когда ты с 17 лет я живешь один в общаге, и питаешься пельменями и дошираком, то с великой радостью вспоминаешь свою бабушку- фею борщей и винегретов. А первое время приезжая к ней домой с учебы, пока не наешься вообще не можешь и не хочешь ничего делать. Сидишь просто чавкаешь и просишь добавки.
После моего отъезда бабушке некого стало кормить и воспитывать. Она злилась на меня за это, но одновременно и радовалась тому, что я учусь. Она пыталась замещать меня соседями по даче и подругами. Но они оказались эгоистами, как я: позволяли себя кормить, а воспитывать — нет.
Бабуля стала болеть. Манипулировать здоровьем и одиночеством. Я легко поддавалась на манипуляции. Моя жизнь в другом городе омрачалась бабулиным суицидальным настроением, ее брошенными трубками и запахом валокордина в прихожей.
Я и сестра решили, что бабуле нужен новый объект любви, который будет «трепать ей нервы», как мы до предательства. То есть до учебы.
— Завтра поедем на рынок и купим бабуле котенка, — объявила я приговор сестре. Она будет его воспитывать и кормить, как нас.
Утром, до субботних пробок, мы поехали на рынок «Садовод», где в то время можно было купить домашних питомцев. Уже при входе в большой крытый павильон, разношерстно пахнущий навозом и шелестящий многозвучьем животных голосов, у меня закружилась голова. Зверье тут продавалось прямо в коробках, оно мяукало, и гавкало, и пищало, и кудахтало, оно молило о пощаде, о комфорте, о защите, о любви...
Я тогда особо не знала ничего о кошках и их породах. Хотела собирательный такой образ невозможного котенка: с красивой длинной шерстью, вислоухого, хвост кисточкой, пятнистый и сфинкс.
Уже на месте не захотелось открыть все клетки настежь, крикнуть продавцам «Руки вверх!», а живности крикнуть: «Бегите, я их задержу!» Но я так не сделала. Я понуро шла сквозь строй, и казалось мне, что продаваемые животные провожали меня обреченными взглядами.
— Давай отсюда уйдем, — сказала я сестре.
— Без кошки? — удивилась она.
— Нуууу, давай вот эту купим, — я ткнула пальцем в первую попавшуюся кошку.
На меня осуждающе смотрела уставшая, прожженная, бесстрашная пятнистая морда с выражением лица «Чё надо?» Бабуле — как раз. Будут воевать. И ее энергия будет уходить в нужное русло, минуя болезни.
— Сколько стоит? — спросила я продавца.
— 10 000 рублей.
— Сколько? — ошалела я.
— Это бенгал! — пояснил продавец.
Я не знала, что такое бенгал, поняла, что это либо порода, либо ругательство, типа «Это — песец!» Я посмотрела на сестру. Мы обе, студентки, только начинали свои карьеры. Наших зарплат не хватало на еду. 10 000 — это наши будущие пуховики, сапоги и штаны на зиму. Мы копили на них целый год. Если купить кошку, в чем ходить зимой? В этом бенгале?
— Берем, — вдруг говорю я решительно, чем удивляю и себя, и сестру.
— Очень дорого, — протестует сестра.
— Не надо экономить на любви! — возмущаюсь я.
— Любовь — штука бесплатная, — занудничает сестра. — Бездомных котят можно любить ничуть не меньше, чем бенгалов...
— Да, — сказал продавец. — А он ещё с родословной!
— Да, — сказала я. — А он ещё с родословной!
— И кто о ней узнает? Мыши на даче нашей бабули?
Я рассердилась на сестру. За то, что она права. Развернулась и демонстративно пошла к выходу. На пути обратно мне в ноги из-под машины бросился котенок, серенький такой, весь несуразный, шерсть вздыблена клочками, чем-то страшно напуганный. Вместо глазок — два блюдца в пол лица.Я непроизвольно подхватила его на руки и стала оглядывать ряды в поисках хозяина этого потеряшки:
— Чей?
— Да ничей. Лишайный весь, приблудок. Выкинь вон в подвал, там у него дом, — сказал какой то местный мужик.
Сестра посмотрела на всклокоченного котенка.
— Если честно, вот так я и представляла бабушкиного питомца, — сказала она.
— Почему?
— Он выживет в любой войне. Ему не привыкать.
Я выразительно посмотрела на сестру, она кивнула и мы молча пошли домой. Поняли друг друга без слов. Котенок пригрелся в моих руках и смешно вылизывал лапы, навострив треугольные ушки. Мне он нравился, не смотря на свою неухоженность и беспородность.
Дома выяснилось, это котенок — девочка. Стремительная и хулиганистая. Она тут же отодрала кусок обоев в прихожей, повалялась на новом свитере, порвала мне капрон новых колгот и показала почти цирковой трюк с прыганьем на задних лапах в период острых бесюнов.
Мы назвали ее Мурка.
Мурка жила с бабушкой до конца ее жизни и ответственно выполняла свою кошачью роль — скрашивала как могла ее одиночество. Была она беспородной некрасивой самой обычной кошкой. Но для бабушки она была самой лучшей и преданной подругой. Каждую неделю мы созванивались и слушали бабушкины рассказы о жизни Мурки.
Через полгода после бабушкиной смерти умерла и Мурка, просто не проснулась как и бабуля...
Бабули и Мурки давно уже нет и только сейчас я понимаю всю ценность ее заботы о нас о Мурке, ее грусти и печали.
Нам так всем не хватает нашей бабули и ее Мурки. Хочется собраться и поехать к ним, но там никого уже нет! Осталось какое то чувство вины, за то что так мало мы проводили с ней времени.
Автор: SimpleLife
