Галина мчалась в деревню так быстро насколько позволяли правила дорожного движения, очень боялась не успеть. С утра ей позвонила Лизавета, бабушкина соседка, сказала, что бабушке совсем плохо.
Галя остановила машину у калитки и глубоко вздохнула, заходить в дом было страшно: что если уже всё, что если она опоздала…
Думать о самом плохом не хотелось, но здравый смысл нашёптывал, что любимой бабушке уже далеко за 80, у неё ведь и гипертония, и астма, и артриты-артрозы всякие, да и сердце пошаливает периодически… Чёрт знает сколько всего у неё разных болезней, чёрт знает сколько вариантов…
Лизавета выскочила на крыльцо, Галя пыталась по выражению её лица определить насколько всё плохо, вышла из машины, поздоровалась.
-Ой, слава Богу ты приехала, я врача вызвала утром ещё, но в нашу глухомань они вообще редко ездят, так что…
-Как она? – голос у Галины подозрительно дрогнул.
-Она спит, – Лизавета взяла Галину под руку, – пойдём, я тебе хоть чайку заварю, сорвалась ведь наверно и даже не поужинала.
Галя даже и не пообедала, и не позавтракала, но сообщать об этом заботливой соседке не стала, всё равно кусок в горло не лезет. Пока Лизавета копошилась на кухне, Галя осторожно, стараясь не шуметь, вошла в комнату.
Бабушка лежала на кровати и с улыбкой смотрела на внучку.
-Ой, разбудила?
-Да я и не спала, заходи Галочка, заходи!
-Как ты?
-Жить буду и по-видимому ещё долго! – засмеялась бабушка. – Вообще никогда ещё себя так хорошо не чувствовала!
Галина улыбнулась и присела рядом.
-Я с утра ещё, чувствую, что худо мне, таблеток напилась и Лизавету вот позвала, что б она тебе позвонила. Правда думала – помру! Лежу, значит, и то ли уснула, то ли бредить начала, а может и померла ненадолго…
Вижу перед глазами свет яркий и в свете этом стоит мужик в белом костюме и в книжку какую-то смотрит. А я как будто знаю, что в книжке этой вся моя жизнь записана.
Галина нахмурилась, но перебивать не стала.
-Он эту книжку читает и на меня поглядывает, странички перелистывает, а мне почему-то так стыдно стало, я аж покраснела.
«Что ж Вера Семёновна, в рай вам дороги нет, это точно!» говорит, а я ему: «Знаю, грешна я…» говорю, а у самой перед глазами все мои прегрешения мелькают, как кино, только без звука. А мужик продолжает задумчиво так: «Но и в ад Вас тоже пустить не могу!»
«А почему? Я много добра сделала, да?»
Спросила и не дышу, ни одного хорошего поступка как назло припомнить не могу. Мужик этот строго так на меня посмотрел и говорит:
«В аду мест нет, переполнен ад. Так что извините, Вера Семёновна, придётся Вам пожить на земле ещё какое-то время. Надеюсь, когда встретимся в следующий раз, я смогу вас принять, а сейчас к сожалению – нет!»
Потом он взял меня вот так вот ладонями за голову и поцеловал в макушку. Я вздрогнула, глаза открыла и вижу, что лежу у себя в комнате! И знаешь, Галочка, так хорошо на душе, будто заново родилась. Места для меня в аду нет, представляешь? Поживу ещё, значит!
Бабушка рассмеялась бодро и весело, как не смеялась уже давным-давно. Снаружи посигналили.
-Скорая, наверно, добрались всё-таки! — Лизавета выбежала на крыльцо и вернулась с врачом.
Он долго и тщательно осматривал бабушку, давление мерил и прослушивал два раза, хмурился, потом вытащил стетоскоп из ушей, недовольно посмотрел почему-то на Галю:
-Я не понял, зачем вызвали, Вера Семёновна совершенно здорова, ни астмы, ни гипертонии, сердце прослушивается отлично без всякой эхограммы, артрита тоже не наблюдаю, как будто двадцатилетнюю девушку обследовал. Даже давление не выше нормы! — Врач хлопнул чемоданчиком и потопал к двери, — зря только тащились в такую даль…
-Но… — Галя хотела возразить, но бабушка дёрнула её за рукав.
-Спасибо, что приехали, доктор! – бодро проговорила Вера Семёновна и подмигнула внучке, — Это всё потому, что в аду сегодня мест нет!
