Серое небо, затянутое низкими облаками, равнодушно смотрело на толпу людей, собравшихся под ним и продолжающих стекаться со всех сторон, образуя круг, в центре которого на деревянном помосте стоял гроб. В нем лежала древняя высохшая старуха. Ее шея и тело были покрыты черными гниющими пятнами, руки были скрючены в неестественных положениях, на лицо же было страшно смотреть. Как будто это было и не лицо совсем, а страшная маска, нарисованная руками безумного художника. Рот был открыт, показывая небу гниющие осколки нескольких зубов. Широко распахнутые глаза смотрели вверх двумя отражениями абсолютной тьмы, не выражая ничего, кроме безумия и ненависти.
Первым на помост поднялся мужчина. Он был одет в классический костюм, его глаза скрывались за темными очками, а кисти рук плотно покрывали черные перчатки.
— Братья, сестры, — обратился он к притихшей толпе, — сегодня мы прощаемся с великим представителем нашего рода. Она всегда служила нам примером. Все мы без исключения равнялись на нее, все мы хотели быть на нее похожи. Так случилось, что усопшая — мать моей супруги, поэтому я давно был с ней знаком. Я всегда преклонялся перед ее мужеством, мудростью и невероятной целеустремленностью, — он перевел дыхание и обвел взглядом толпу, — ее убили. Убили подло, жестоко и...
— За что они убили мою мать? За что?! — женщина в черном платке в первом ряду упала на колени и принялась бить ладонями по земле, периодически хватаясь грязными руками за голову, на которой двумя темными колодцами сверкали впавшие безумные глаза, — кто дал им право убивать? Кто? Выступавший мужчина прервал свою речь и, спустившись с помоста, решительным шагом направился к своей супруге, бившейся в истерике.
— Успокойся, дорогая, успокойся, — он поставил ее на ноги и, вытирая грязь с ее лица, отвел в сторону, — ты должна быть сильной. Не стоит при всех показывать свою слабость. Ты же понимаешь?
Женщина закивала и, уткнувшись в плечо своего мужа, беззвучно зарыдала.
Тем временем мероприятие продолжилось. Собравшиеся, тактично стараясь не смотреть в сторону сорвавшейся дочери покойной, тихонько переговаривались, кто-то выходил вперед и говорил. Некоторые восхищались усопшей, другие выражали слова соболезнования ее близким, третьи тихонько стояли в стороне, украдкой смахивая слезинки со своих бледных щек.
— Я отомщу им! — женщина оторвалась от плеча супруга и посмотрела ему прямо в глаза. От этого взгляда даже он вздрогнул. В нем не было ничего, кроме беспредельной и абсолютной ненависти ко всему живому, — я убью! Я найду и убью каждого! Я...
— Тише, тише, — попытался успокоить ее мужчина, но ее уже было сложно остановить. Она не видела и не слышала ничего вокруг.
Глаза стали черными как уголь, черты лица обострились, кончики пальцев дрожали и вибрировали.
— Я обещаю, слышишь? Я обещаю, что мир вздрогнет от моей мести. Они взмолятся и приползут ко мне на коленях, но я буду глуха к их просьбам. Я успокоюсь только тогда, когда последний из них не умрет на моих глазах.
Ты со мной? Ты поможешь мне в этом?
— Я всегда был на твоей стороне, дорогая, — кивнул мужчина, — я буду с тобой до конца, обещаю. Смерть твоей матери не останется безнаказанной и неотомщенной. И я уверен, что все, кто здесь сегодня присутствует, помогут нам в этом.
Последний выступавший закончил свою речь и собравшиеся стали готовиться к последнему этапу мероприятия. Мрачные фигуры в темных одеждах обкладывали гроб хворостом и обливали его маслом. В толпе послышались всхлипы и завывания.
— Нам лучше уйти, дорогая, — шепнул мужчина на ухо своей супруге, — тебе лучше этого не видеть.
— Да, да... Лучше не видеть, — машинально повторила растерянная дочь покойной, — где наш сын?
Мужчина осмотрелся по сторонам и, заметив неподалеку маленькую фигурку, окликнул его. Мальчик, завороженно наблюдавший за приготовлениями с какой-то безумной и блуждающей улыбкой на лице, обернулся на зов отца.
— Сынок, нам нужно идти.
Сын, последний раз взглянув в сторону гроба, подбежал к родителям и схватил свою мать за руку.
— Мам, а бабушка насовсем умерла или она еще вернется?
Мать молча опустилась перед ним на колени и, обхватив цепкими пальцами его лицо, заглянула ему в глаза.
— Послушай меня, сынок, — после небольшой паузы произнесла она, — теперь мы обязаны продолжить дело твоей бабушки, мы должны отомстить за ее смерть. Сейчас ты еще мал, но пообещай мне, что когда ты станешь взрослым, ты будешь достойным и продолжишь мстить им так, как это делаем мы с твоим отцом.
— Это очень важно, сын, — наклонился к нему Инсульт, — запомни этот день. И пусть ненависть в твоем сердце не погаснет до самого конца времен.
— Да, мама, я обещаю, — оскалился Вич, обнажив кривой ряд гнилых зубов, — я обещаю, отец.
— Я верю в тебя, — обезумевшая Онкология погладила сына по голове, поднялась на ноги и, схватив за руки мужа и сына, быстрым шагом направилась прочь от скорбного места.
Мерзкая семейка уходила, а на их спинах танцевали отблески ритуального огня, в котором догорали черные кости когда-то страшной, но все же поверженной Старухи Чумы. Мало кто заметил сквозь огонь, как ее открытый рот скривился в беззубой ухмылке.
Война только начиналась...
Автор: ЧеширКо & Джексон
