Она была очень высокая, и ее звали «Ирка — в башке дырка». Я не знаю почему, может, потому что она мало говорила, или хуже всех училась.
Учителя считали, что если Анька — из неблагополучной семьи, то эта девочка, можно считать, вообще из никакой семьи.
Для мальчишек не было ничего отраднее, чем загнать Ирку в угол и отколошматить ее портфелями. Я никак не могла понять, почему она, такая каланча, на голову выше всех ровесников, не может раскидать их одной левой, как щенят. Конечно, от мальчишек доставалось не только Ирке, но лишь она терпела это с безропотным смирением.
Как-то шли мы с Анькой после школы домой и увидели стайку ребят, сгруппировавшуюся вокруг одной возвышающейся головы. Дети забрасывали Ирку снегом, а она стояла, как каменный заснеженный истукан. Анька посмотрела куда-то вдаль. Я тоже посмотрела.
— Завтра мне Снегурочку играть на Новом годе, не хочу рожу испортить, — сердито пробурчала Анька.
— Я тоже не хочу рожу испортить. Я же петь буду, — согласилась я, набирая в портфель побольше снега.
Анька уже успела накатать большую глыбу и целилась прямо в гущу событий. С воинственным кличем Анька метко швырнула самому злобному задире глыбу в голову, а я на всякий случай вывалила на кого-то снег из портфеля. На наше счастье сработал эффект неожиданности, но нам с Анькой все равно влетело. Хотя и мы в долгу не остались. Я-то что… Я просто стояла и вслепую размахивала портфелем, изредка попадая кому-то по макушке, пока меня зашвыривали колкими снежками.
Вот Анька каталась по снегу, сцепившись с двумя агрессорами сразу и истеричным фальцетом выясняла, где у них кишки, чтобы незамедлительно их выпустить. Мальчишки разбежались, когда из школы вышли учителя, а мы, подсчитав потери, посмотрели на замороженную Ирку.
— Ты что стоишь?- закричала ей в ухо Анька, — врезать что ли не можешь?
Ирка вздрогнула и промямлила:
— Я н-не знаю.
— Ладно, пошли с нами. А то опять ввяжешься в драку, — милостиво разрешила Анька.
Как трое выкарабкавшихся из снежной лавины, мы поковыляли ко мне домой, где взглянув на себя в зеркало, поняли, что Снегурочка с певицей завтра будут блистать фингалами и царапинами.
— Да ладно, — беспечно махнула рукой Анька, — замажем как-нибудь.
Взяв с трюмо мамину помаду, она зачем-то накрасила губы.
— Вот так вот! Отвлекает внимание от глаз.
Я не была уверена, что размалеванный Анькин рот возьмет огонь на себя и никто не заметит «фонарь» под глазом, но решила последовать ее примеру. Ирка все еще топталась в прихожей, но мы загримировали и ее. Смотреть на нас слабонервным было бы вредно, скажу я вам. Я думаю, в какой-нибудь хоррор нас взяли бы без проб. Потом пришла с работы мама и сунула нас головами под кран.
— Ой хорошиии! Ну хорошиии, — приговаривала она, намыливая наши физиономии, — девочки, называется. Снегурочки! Тьфу! Не стыдно драться-то?
Анька пыталась возражать сквозь мыло – видно у нее был в запасе веский аргумент, но мама знала свое дело, и Анькин рот только успевал выпускать мыльные пузыри. А потом, когда пострадавшие разошлись, мама, посверлив меня долгим взглядом, в сердцах воскликнула:
— Господи! Где ж ты их подбираешь-то! У вас там нормальных девочек нет что ли? Ну почему бы тебе не дружить с Леной Измайловой или Аней Головиной? Хорошие же девочки, тоже в музыкальную школу ходят. Вместе бы этюды играли. А с этими что тебе?
— Я не знаю, мам. Мне с ними весело, — пожала я плечами, вздрогнув при мысли об этюдах.
Никаких других причин для дружбы, кроме веселья, я, правда, не знала. Хотя Лена Измайлова и Аня Головина не полезли бы в драку, это уж точно. И жизнь моя была бы куда спокойней.
Мама только сердито буркнула:
— Весело ей…
А я, набравшись духу, выпалила:
— Можно я их к нам на Новый год позову?
Мама устало вхдохнула:
— Но это же семейный праздник...
— Ладно, — кивнула я, — у нас семья. Конечно, Анька с Иркой тоже семьей пусть встречают. Только у Ирки мама уходит всегда куда-то, а Аньку обычно наказывают за все. Но ничего, они…
— Так! Все! – не выдержала мама, — приводи их. Я надеюсь, больше никого не будет?
И мама пошла гладить мое платье для утренника в надежде, что все будут смотреть на него, а не на мои боевые отметины.
Но мы зря беспокоились. Снегурочка для симметрии нарисовала себе фломастером синяк под другим глазом, и выглядела, как женщина средних лет, пристрастившаяся к горячительным напиткам.
Сначала Инна Викторовна запричитала при виде Аньки:
— О Боже!!! Ахметова! Опять с мальчишками дралась! Ты же Снегурочка, а не Баба-яга! Ну что это за Снегурочка! Как из тюрьмы сбежала!
А потом она увидела меня и всплеснула руками, беззвучно открывая и закрывая рот. Видно, восхищалась получившейся симметрией между двумя артистками. Все-таки, сильная штука, эта симметрия.
В белоснежном одеянии Снегурочка с фиолетовыми кругами под глазами больше смахивала на маленькое привидение, но когда пришло время ей растаять, Анька так профессионально бухнулась на пол, что затмила свой скандальный имидж непревзойденной игрой.
Я же должна была петь на пару с Танькой Михайловой разные новогодние песенки. Не знаю, зачем меня все время выдвигают в певицы. Пока я еще ни разу ничего не спела. Эх, жаль, не пришло мне в голову тоже пририсовать парный фингал, как у Аньки. На сцене я вдруг забыла, какую песню надо петь, и стояла рядом с Танькой для красоты, подсвечивая ее своим подбитым глазом. Ничего, Танька и без меня спела неплохо. Правда, зачем-то толкала меня все время.
После праздника к нам подошла Ирка и, заикаясь, пролепетала:
— Девочки, у меня талонов бесплатных в столовую куча. Пойдемте праздновать, а?
И мы праздновали в столовой борщом и котлетами с гречкой семейный праздник Новый год. Ирка решила кутнуть по полной и взять борща на все талоны. Мы с Анькой еле удержали разошедшуюся Ирку, душа которой просила цыган. Успокоившаяся Ирка внезапно сграбастала нас с Анькой своими ручищами и прошептала:
— Девочки… Можно я буду вас любить?
Освободившись от объятий, мы с Анькой разрешили нас любить, а буфетчица тетя Лида крикнула поварихе:
— Слышь, Зин! Этим компот не наливай. Хватит с них уже.
Тридцать первого декабря я собрала Ирку с Анькой и торжественно повела их к себе домой. Светка, младшая Анькина сестра, ударилась в рев – пришлось взять и ее.
— А ёлька есть туть у вась? – требовательным тоном поинтересовалась Светка, когда мы всей честной компанией ввалились в нашу квартиру.
— Есть, — улыбнулась мама , — пойдем покажу.
Увидев наряженную елку, под которой лежали подарки, и заставленный салатами стол, мои гости, оробев, столпились в дверном проеме.
— Ты что, принцесса? – ошарашенно спросила Ирка.
— А мне тоже шерстяные штаны подарили, — буркнула Анька.
А потом мы чуть не подрались, выясняя, существует ли Дед Мороз. Я считала, что, конечно, существует, иначе откуда под елкой подарки? Но мои оппоненты были непреклонны. Даже маленькая Светка с набитым ртом важно басила:
— Дуя что ли? Неть никакого Дедя Молоза. И жизня – кака.
— Кто это тебе сказал? – удивилась я.
— Я сама фнаю. И мама говоит.
Три насупленные девочки смотрели на меня с твердой непоколебимостью во взоре. А мне было обидно за Деда Мороза, который так старался и лез к нам в форточку на третий этаж, чтобы положить под елку подарки , а они говорят, что его нет. Тогда ему очень трудно лазить в окна и подсовывать подарки, если его нет. Подумав, я достала из-под елки свои подарки. Увидев долгожданную книжку, я слегка засомневалась, но потом все же протянула ее Ирке, а карандаши и альбом отдала Аньке со Светкой.
— А подарки он вам оставил, хоть вы в него и не верите, — сказала я.
Светка сразу же засунула карандаши в рот, будто проверяя на зуб, не фальшивка ли эти ваши новогодние подарки. Анька ворчливо призналась, что иногда ей так и хочется всыпать мне как следует, вот как сейчас. А Ирка изумленно озиралась по сторонам в поисках следов Деда Мороза.
Потом мы все объелись и завалились спать. Все, кроме Светки. Она еще долго сидела за столом, как маленькая мышка, набивая рот про запас, и шуршала фантиками.
А утром мы почему-то ни с того ни с сего решили покрасить Ирке волосы. Закатав рукава, Анька вымазала ей голову, включая лицо, хной, отчего Иркины волосы почему-то стали зеленоватого оттенка, зато лицо было, как у больного гепатитом, отдающим в болезненную желтизну. Мы даже немножко испугались, но Ирка весело смеялась и уверяла, что всегда мечтала о таком великолепном облике. У меня мелькнула страшная мысль, что теперь Ирке придется еще хуже в школе — высоченная дылда с зелеными волосами и желтым лицом... Прости нас, Ирка...
Но случилось то, чего я никак не ожидала. На уроке географии наши классы совместили. Ирка сидела на самой последней парте, а с соседней задира Сережка, прикрыв рот рукой, шептал ей обычные оскорбления, кидая в нее бумажные катышки. Анька пыталась дотянуться до Сережки линейкой и обещала вырвать сердце, поэтому ее выгнали из класса.
Вдруг неожиданно Ирка подскочила, схватила парту руками и, свирепо зарычав, со страшными глазами опрокинула ее на Сережку. Все в испуге повскакали со своих мест, а Ирка, вконец рассвирепев, начала переворачивать столы один за другим. Увидев ошалелые лица столпившихся учеников, она завопила:
— Больше никогда!!!! — и выбежала из класса.
Учительница географии, схватившись за сердце, всхлипнула:
— Боже, что это с ней?
В двери показалась Анькина всклокоченная голова и со знанием дела произнесла:
— Это она в Деда Мороза поверила.
Кое-как мы доучились до лета. Я, Анька и Ирка. Иногда нашу компанию разбавляла суровая Светка, назидательно втолковывающая нам мудрости, подчерпнутые в детском саду. С высоты своего жизненного опыта она считала нас «дуями», но старалась восполнить брешь в нашем образовании.
После уроков мы обычно оставались мыть парты, потому что Ирка всю школу исписала надписями, что любит Наташу Дедову и Аню Ахметову. На вопрос – зачем???- она резонно пояснила, что хотела повысить нашу популярность, что ей в итоге и удалось. Никогда я еще не была так популярна, как в тот год, когда каждую неделю драила парты и серьезно беседовала с родителями о своем поведении.
Летом меня увезли к бабушке, а вернувшись, я узнала, что Ирка взяла и уехала от матери в Архангельск, к отцу, которого никогда не видела.
— Зачем??? – вскричала Анька.
— Чтобы любить, — тихо сказала Ирка.
Я так и представила, как Ирка, наведя марафет на зеленой голове, появляется на пороге чьего-то дома с маленьким чемоданчиком в руке и радостно заявляет:
— Здравствуйте! Можно я буду вас любить?
Автор: Наталья Пряникова
