Я всегда была уверена в том, что мы с мужем будем жить долго и счастливо. Я была уверена в том, что он никогда не посмотрит на другую женщину. Я ошиблась…
Наверное, стоит начать с того, как мы познакомились. Будучи внучкой довольно известного дедушки (не суть, кем он был), я, что называется, имела «вес на город». В моем сотовом были номера всех, начиная от местного градоначальника и заканчивая начальниками различных организаций и структур.
Любому из них я могла позвонить в любой момент и по любому вопросу. Спасибо дедуле! Сообщаю я об этом не из хвастовства (могла бы совсем не говорить, но это имеет отношение ко всему случившемуся), а к тому, что возникшие проблемы могла я урегулировать совершенно спокойно, не прилагая к этому никаких усилий.
Так вот. Однажды мне позвонил непутевый кузен Гриша (младше меня на семь лет) и начал канючить, чтобы я сходила к директору школы. Гриша был парень неплохой, вот только не в меру веселый, непоседливый и шкодливый. Обожал различные розыгрыши. В этот раз шкала терпения педагогов переполнилась. Директор рвал и метал. А конец года не за горами. Вдруг аттестат получится не тем, какой ожидал увидеть Гришенька?
— Маруся! Выручай! Сходи к директору, а? Маруся, у меня проблемы! Маруся, помоги! – заныл Гриша.
Не бросать же человека в беде! Я отправилась в школу.
Конечно, директор учебного заведения Сергей Николаевич по фамилии Прошка при виде меня заулыбался, словно в класс вошла Мэрилин Монро. Кстати, пока дедушка не перебрался в область, он жил в нашем городе и Сергей Николаевич числился в его лучших друзьях. А вот Гриша был кузен по маминой линии и о нашей пусть и далекой, но родственной связи Сергей Николаевич не знал.
— Маруся! Каким ветром? Радость-то какая! А как выросла! Чай, кофе, сок? – засуетился Сергей Николаевич.
К слову, мое «Маша» было родственниками и знакомыми благополучно забыто. Меня иначе как Маруся никто не называл.
— Нет, спасибо, Сергей Николаевич. Я к вам, если честно, с огромной просьбой. Насчет Гриши Решина, — улыбнулась я.
Быстро пояснила суть проблемы, естественно, пришлось сказать, что Гришка – мой кузен. Про себя же злилась. Хоть связи у нашей семьи и были, прибегать к ним я очень не любила.
— Н-да. Что ж, простим. Проблемный у вас родственник, — вытирая лоб, откликнулся Сергей Николаевич.
— Это точно. Даже спорить не буду. Сколько его не воспитывай, бесполезно. Родился придурком, — подытожила я.
Грешно так о близком, но Гришка реально замучил домашних. Абсолютно не поддавался воспитанию, складывалось впечатление, что ему нравится доводить окружающих и создавать вокруг своей персоны массу проблем. Конечно, его близкие надеялись, что после окончания школы он повзрослеет и возьмется за ум. Но я в этом, честно говоря, сомневалась…
Еще немного поболтав с Сергеем Николаевичем, я пошла по школьным коридорам на поиски Гришкиного класса. Надо же было обрадовать непутевого! Тут как раз прозвенел звонок. Найдя нужный кабинет, я шагнула внутрь. Гришка, паразит, скромненько улыбался, сидя за партой. Потом подошел, приобнял меня и шепнул на ухо:
— Все класс, да?
— Да. Только это был первый и последний раз. Надеюсь, оставшиеся месяцы пройдут без приключений, — я уже повернулась, чтобы выйти, но что-то заставило меня обернуться.
Голубоглазый спортивный мальчик со светлыми волосами ежиком, не отрываясь, смотрел на меня. Остальные бегали, шутили, общались. Шум, гвалт. А этот словно громом пораженный застыл.
— Наверное, тушь размазалась. Это все привычка тереть глаза рукой. Надо выбираться, пока все присутствующие не заметили моего безобразия, — быстро попрощавшись с Гришкой, я выскользнула в коридор.
По дороге зашла в туалет. Странно, косметика не поплыла. Все в норме. Может, обалдел от моей красоты? Шутка. Красоту я всегда считала и считаю понятием относительным. Для кого-то человек будет писаным красавцем, а кого-то он вообще не впечатлит. Одним нравятся брутальные брюнеты с волосами в хвостике, другим – блондины с добрыми глазами, третьи без ума от рыженьких. Так что чего тут спорить? Я девушка нормального телосложения, глаза серые, большие.
Носик вздернутый, волосы густые, пепельные, до середины спины. Цветом горжусь, натуральный. Есть еще ямочка на подбородке. Ну, не совсем подходит на сногсшибательное описание типа «Шикарная девушка с осиной талией, полной грудью и точеными бедрами». Хотя я сама себе всегда нравилась. Должен же человек себя немного любить! Без нездорового эгоизма, естественно.
Таким образом, мысли о пареньке, на меня засмотревшемся, покинули мою голову, как только я вышла из школы. Смотрел и смотрел. Чего тут такого?
Я даже предположить не могла, что спустя несколько лет этот мальчик станет моим мужем! Предскажи мне кто такое, рассмеялась бы в лицо!
Но именно так и случилось. Несмотря на обилие кавалеров, все-таки как невеста я успехом пользовалась, никак не могла определиться с выбором. Не билось сердце, не застревали в горле слова. Никаких симптомов любви, описываемых в книгах. А так хотелось, пусть для моих подружек это было банальным, выйти замуж по любви! Вот и ждала Маруся своего принца!
Судьбоносная встреча со своей второй половиной произошла у меня через несколько лет, когда тот самый кузен Гриша пригласил меня на вечеринку. Серьезности и степенности ему, как я и предсказывала, с годами не прибавилось. Женился рано, все обрадовались – остепенился. Куда там! Несмотря на наличие ребенка, развелся. Это когда ему только девятнадцать лет стукнуло. Снова женился. Теперь живет со своей Ниной, как кошка с собакой и снова собирается разводиться. Поменял десять мест работы! При наличие почти полученного высшего образования, инженерного, бросил его, вдруг подавшись учиться в медицинский.
— Я понял, что мое призвание – быть стоматологом! – с пафосом изрек 24-летний Гриша.
Его родители только за голову хватались. Ну, кидает человека по жизни из крайности в крайность!
У Гриши дома всегда весело. Правда, для меня там слишком шумно. Но в тот день приняла решение пойти. Грустно было. Тридцать один год, а все одна. Как-то защемило в груди, захотелось вдруг встретить мужа с работы, накормить его мясом с картошкой (это мое фирменное блюдо), обнять, послушать, как прошел день, запланировать поездку на шашлыки. Эх, дела наши тяжкие.
Решив, что Гриша меня развеселит, я собралась и пошла. Долго думала, что надеть. Остановилась на длинном белом платье с воланами в черный горошек. Подумала и добавила соломенную шляпу.
— На фоне Гришкиных подружек в мини с голыми пупами буду смотреться динозавром. Да и пусть. Все равно ж не на свидание иду, — сказала я самой себе.
Смешно, но предстояло мне как раз свидание. Но – обо всем по порядку.
Гришина квартира располагалась на первом этаже. Еще за два дома я услышала уханье музыки. Подойдя поближе, увидела высовывающуюся из Гришкиного окна всклокоченную женскую голову. Незнакомка курила, разговаривая по телефону. Я улыбнулась и вошла в подъезд. Дверь у Гриши оказалась не закрытой. На столе высилась кавалькада полупустых бутылок, в коробках лежали кусочки пиццы.
Сбоку в кресле лежали несколько карнавальных костюмов. Если учесть, что на дворе лето, то новогодние атрибуты смотрелись оригинально. Девушка в короткой розовой юбке и черном топе примеряла нос тролля и длинную зеленую мантию. Ее подруга, хохоча, доставала синий парик. Кудрявый шатен натягивал халат Деда Мороза и оглядывался. Видно, в поисках бороды.
— Средь шумного бала, случайно, — мелькнула мысль, от которой я снова улыбнулась, глянула в сторону и… пропала!
Возле кухни стоял молодой человек. В спортивных шортах и футболке. Его глаза неотрывно смотрели на меня. Я встретилась с ним взглядом и поняла – что-то происходит. Захотелось сразу петь, плясать, подпрыгнуть, взлететь. Он сделал несколько шагов ко мне и чуть севшим голосом проговорил:
— Привет, Маруся!
Неожиданно рядом возник Гриша.
— О, здорово, что ты пришла. Оторвемся! Знакомься, это мой одноклассник Мирон. Очень положительный юноша, гордость города, играет в нашей футбольной команде, да еще и подрастающее поколение тренирует. Я бы ему предложил составить тебе компанию, да боюсь, откажется. Он у нас одинокий волк. Говорит, что давно влюблен. Оттого у наших девчонок шансов нет. Только в кого, не объясняет. Мирон, не пора ли раскрыть карты? Хватит уж людей слухами кормить, — поморщился Гриша.
Мне как-то сразу стало неуютно. Будто пелена с глаз упала. Я пришла сюда в надежде поправить свое плохое настроение. Но тусовка в самом разгаре. Все на своей волне. Я своей постной физиономией только весь праздник испорчу. Впрочем, могла бы и потерпеть, глядишь, развеселилась бы сама. Однако для этого, что себя обманывать, был необходим понравившийся молодой человек. От которого сразу бросило и в жар, и в холод. Еще я отметила, что у него поразительные глаза. Не знаешь, какого цвета. Вроде бы и зеленые, и тут же отдает синевой, и темнеют они…
Конечно, после слов Гриши я поняла, что шансы нулевые. Раз его одноклассник, значит, на семь лет моложе. Оно мне надо? Хотя свято верю в разновозрастные браки. Но они в основном громкие и счастливые у звезд. А я какая звезда? Полей если только… Да и роковая любовь парня сразу заставляет задуматься о том, что тут ждать нечего. Ветреный кузен тут же испарился, решив, что я и одна неплохо адаптируюсь. Но моя персона бочком поскользила к выходу.
На улице было душно. Такая погода обычно бывает перед дождем. Когда жарко-прежарко, а потом так здорово от летящих с неба мокрых капель.
— Маруся… А можно, я тебя провожу? – раздалось сзади.
Я так резко обернулась, что чуть не растянулась, почувствовав под подошвой туфли на левой ноге маленький камушек. Но меня заботливо подхватили под локоток. Я растерянно моргала, уставившись на Мирона.
— Ты… Зачем здесь? Чего с праздника ушел? Не надо меня провожать, сама дойду. Тут недалеко, — я быстрым шагом рванула в сторону дома.
Только вскоре поняла, что Мирон никуда не делся. Идет рядом.
— Ты что, непонятливый? Сама дойду, — мой повышенный тон даже саму себя напугал.
Мирон не уходил. Мы остановились, глядя друг на друга. Отчего-то появилось ощущение, что уже где-то я видела эти удивительные глаза.
— Маруся… Ничего, что я тебя так зову? Ты послушай меня, мне надо кое-что тебе сказать. Я давно хотел тебе это сказать, — прерывающимся голосом произнес одноклассник Гришки.
— Не смеши людей! Если клинья подбиваешь, зря. Вернись в квартиру, там девочек разных полно. К тому же Гришка мне поведал о твоей вселенской любви, причем в твоем же присутствии. Не стыдно такую неземную страсть предавать? – мой голос старался звучать насмешливо.
— Не стыдно, — вскинул бровь Мирон.
И не успела я разразиться очередными злобными нападками, добавил:
— Потому что эта девушка – ты.
Дар речи просто пропал! Он издевается? Почему тогда стоит с таким видом, словно, я и правда ему небезразлична.
— Я тебя первый раз увидел, когда ты к нам в школу пришла. Гришка натворил дел, ты к директору ходила. А потом в класс зашла. Я как тебя увидел, сразу влюбился, — улыбнулся Мирон. – Мы с Гришкой не больно дружили. Но из-за тебя я старался поддерживать с ним постоянную связь. В гости ходил, пытался ненароком о тебе спросить. Даже фотографию твою стащил. Ту, где ты положила голову на скрещенные руки, волосы рассыпаются по плечам. Гришка столько о тебе говорил, что мне стало казаться, будто мы рядом. Можешь мне не верить, но я ни с одной девчонкой не дружил. Возможно, это ненормально. И все же я ждал тебя. Все эти годы ждал, Маруся…
После такого признания я онемела минут на десять. Мне много раз признавались в любви, дарили цветы, давали клятвы. Только никогда не делали это так. Мирон словно душу распахнул. Тут меня осенило.
— Постой, так ты тот мальчик из класса Гриши? Я же еще тогда решила, что у меня тушь размазалась, раз ты на меня так смотрел. Столько лет прошло…
— Ты вспомнила? – обрадовался Мирон. – Да, это был я. Маруся, ты не представляешь, как я тебя люблю. Сколько раз под окном стоял, иногда даже старался бывать там, где ты. А вот подойти боялся. У тебя были такие сопровождающие… Куда мне… Смешно. Теперь вот думаю, что надо было подойти. Как считаешь?
— Надо было. Я же не могу мысли читать, к сожалению, — усмехнулась я. – И что же нам делать?
— Жениться! Жить долго и счастливо! – Мирон закружил меня на руках.
— Отпусти, сумасшедший. Куда жениться? Мы же друг друга совсем не знаем, — пробовала отбиться я.
— Заодно и узнаем!
Наша свадьба, которая состоялась спустя неделю, потрясла всех. Уж не знаю, как Мирону удалось убедить сотрудников ЗАГСА, там обычно надо ждать месяц-два после подачи заявления на регистрацию. Наши родные, друзья и близкие были в шоке.
— Ты что делаешь?
— Обалдели оба! Вы ж незнакомы!
— Он тебя младше!
— Она тебя старше!
— Пожили бы так! – самое распространенное из того, что нам приходилось слышать.
«Так» мы жить не хотели. Странно, я, со своей жизненной позицией, твердо стоявшая на ногах, вдруг оказалась в облаках, просто воспарила в воздухе. Уверовав на своем примере, что любовь действительно существует. Почему я не поняла это, когда увидела его первый раз, не знаю. Возможно, годы просто проверили чувства Мирона. Возможно, годы заставили меня сравнивать, чего-то ждать, метаться в поисках и наконец, найти.
Свадебное платье мне шила мама. Она – чудный человек и рукодельница. В результате получилось облако кружев, сама себе я напоминала в свадебном наряде дам девятнадцатого века. Посоветовала бы всем создавать что-то своими руками. Модельеры так и делают! В ЗАГСЕ у меня дрожали руки, что я чуть не уронила кольцо. Мирон же смотрел на меня так, что я чувствовала себя королевой. Принцессой. Феей. Самой красивой и любимой в мире.
Мой муж посвящал мне стихи и песни. Он прекрасно играл на гитаре, обладал потрясающим голосом. Что касается его атлетической фигуры, то ей любовались все.
— Тебя бы в кино снимать, — целуя его в ушко утром, не раз шептала я.
— Тебя, не меня. Это ты у нас красавица, Маруська! – Мирон зарывался головой в мои волосы и…
Скоро родился наш сын, Велимир. Имя нам обоим понравилось. Оно означало «Повелитель мира». Казалось бы, рождение ребенка, быт, пеленки, готовка. Рутина.
Тем не менее, если ты не захочешь, отношения никогда не зарастут тиной. Для меня всегда поразительно было наблюдать превращение вчерашних девочек-бабочек в самых настоящих бабищ! Получается, что до замужества надо быть красивой, надушенной, ухоженной, а после Марша Мендельсона стоит махать на себя рукой? Моя тетя Аглая с детства внушала мне мысль о том, что следить за собой надо всегда. Не важно, сколько у тебя денег в кошельке. Неважно, легкое или тяжелое сейчас время.
— Стоит махнуть на себя рукой и все, Маруся! Процесс пошел, — настоятельно твердила тетя Аглая. — Ты начнешь превращаться из принцессы в жабу. Дорогая детка, не забывай этого. Ты же всегда можешь умыться, помыть голову, выбрать себе наряд. Не бойся реакции окружающих. Быть как все, это плохо, Маруся. Это скучно. Ищи себя, меняйся. Никогда не останавливайся на достигнутом. Удивляй. И запомни то, что если ты наденешь дома грязный вылинявший халат, а твой волосы будут напоминать слипшийся комок, то поставь на себе жирный крест. Ни одному мужчине, будь ему даже сто лет, не безразлично, как выглядит его жена. Твой дядя – тому пример.
Тетя Аглая выглядела безупречно. Всегда. Помню, я пришла к ней в первом часу ночи по какому-то неотложному делу. Ее волосы были собраны в прическу, на ногах красовались парчовые тапочки, а тело окутывал пеньюар сочного лазурного цвета. Ужинали они с дядей всегда при параде. Тете Аглае не могло помешать ничто.
— Интересно, смогу ли я так безупречно выглядеть? Быть такой же элегантной? – спрашивала я себя.
Пожалуй, до утонченного стиля тети Аглаи дотянуть было трудно. Я обычно в первом часу ночи ходила в шортах и ярких футболках. Но никогда в жизни не ложилась спать и не выходила на улицу с немытой головой или в наспех наброшенной одежде. Со вкусом у меня, слава Богу и генам, оказалось все в порядке. Журналы и модные показы я всегда любила смотреть. Пусть мы жили не в Милане и не в Париже, но надо тянуться к совершенству! Тем более, что попадалось много нужных и полезных идей! Мама прекрасно шила и вязала, столько всего, сделанного ее руками, появилось в моем гардеробе.
Я старалась всегда что-нибудь придумывать, дабы разнообразить свою семейную жизнь. Могла повесить розовые шторы, на ватмане написать «Кафе «Мирон плюс Маруся» и организовать романтический ужин.
Или надеть пышную длинную юбку, на полу раскидать воздушные шары и апельсины, поставить в ведерко шампанское. Приезжая на дачу, обычно сыпала в старую ванную (которую мы поставили для сбора дождевой воды возле теплицы) лепестки и бутоны цветов, мастерила маленькие кораблики, которые обожал наш сынишка.
Вечерами мы обычно все вместе смотрели семейные фильмы, потом пили чай с кофейной колбасой. После укладывали ребенка и долго разговаривали перед тем, как заснуть. Делились впечатлениями за день, спрашивали друг у друга совета. В ванной Мирон обожал мылить мне спину, мыть волосы и потом долго расчесывать их перед зеркалом. Я специально сходила на курсы массажистов, чтобы научиться делать ему массаж. Все-таки после тренировок он уставал.
Одним словом, семейная идиллия. Никто не скучал, никого не одолевала рутина. А может, это мне так казалось. Иначе через три года после свадьбы не произошло бы то, чего я совсем не ждала...
Вся эта муть началось с того, что так называемые супружеские отношения сократились до раза в месяц. Я приписывала это усталости мужа. К тому же Велимир, активный и непоседливый ребенок, который уже пошел в несколько кружков, требовал к себе внимания. Но все-таки что-то было не так. Несколько раз я пробовала погладить мужа по плечу или щеке перед сном. Он тут же переворачивался на другой бок. Он задерживался после тренировок и работы, объясняя это грядущими соревнованиями.
— Мирон. Что с тобой происходит? – пробовала я однажды начать серьезный разговор, когда муж вернулся чуть раньше обычного.
— Ничего не происходит. Ты о чем, Маруся? Не драматизируй! О, сынок. Иди к папе, дорогой. Марусь, он вылитый ты. Но фигура и рост мои. Эх, сколько девушек ты, Велимир, с ума сведешь, когда вырастешь! – Мирон подбросил подбежавшего сына вверх.
Таким образом, он ушел от разговора. Я пыталась убедить себя в том, что все хорошо. Пока не проснулась той ночью. Мирона рядом не было. Стрелки часов показывали 03.30. Заглянула в комнату сына. Тот беззаботно спал, прижимая к себе любимого мягкого утенка.
— Мирон! Мирон, ты где? – шепотом позвала я.
Тишина. Обследовав квартиру, я поняла, что мужа там нет. Внезапно сильно забилось сердце. Что же с ним? Тревога заставила меня задрожать. Трясущимися руками я набрала номер мужа. Он ответил не сразу.
— Мирон! Мирон, ты где? Где ты? – почти кричала я.
— Маруся, успокойся. Ребенка разбудишь. Дома душно, я вышел покурить у подъезда. Сейчас буду, — он отключился.
Не раздумывая, я набросила поверх пижамы плащ и выбежала на улицу. Мирона нигде не было. Стояла осень. В свете фонарей листья деревьев казались сказочными. Прозрачно-желтые, словно хрустальные. Они напомнили мне груши, которые муж недавно приносил домой. Груши таяли во рту и тоже казались хрустальными. Свет от фонарей добавлял общей атмосфере что-то загадочное. На земле растекались лужи, от мелко моросящего дождя на желтых листочках словно застывали огромные сверкающие прозрачные капли. Я невольно залюбовалась природой, сказав вслух:
— Грушевая осень…
Через полчаса появился Мирон.
— Маруся, ты чего стоишь в луже в сланцах? Совсем замерзла. Зачем выбежала? – он по привычке вскинул бровь.
— Я волновалась. Ты же вроде у подъезда должен стоять. Откуда идешь? – я старалась не смотреть на него.
— Ты как маленькая. Откуда, почему. За сигаретами ходил. Все, пошли спать.
После этой ночи муж стал ко мне чуть внимательнее. Но червяк подозрений уже засел и грыз меня изнутри. Я старалась не спать, но все равно засыпала. Муж был рядом. Неужели я и правда все себе придумала? Где-то через месяц сквозь сон я услышала голос сына.
— Мама! Папа! Принесите водички! Я вчера ел рыбку, сейчас пить хочу! – звал Велимир.
— Бегу, малыш, — я метнулась на кухню.
Дав сыну попить и уложив его, поняла, что Мирона дома нет. Часы показывали четыре часа ночи. Он вернулся около пяти. Тихонько открыл дверь, быстро разделся, лег. И я поняла, что никакие сигареты тут не при чем. Моим мечтам конец. Моей беззаботной счастливой жизни тоже.
У него другая женщина. Что я испытывала? Как и все, побывавшие в этой ситуации, боль. Хотелось закричать, затопать ногами, спросить кто она. Что потом? Устроить слежку, со злорадством отметить: «А я-то лучше!». Начать судорожно менять образ, записаться на курсы йоги, завести себе поклонника. Ходить с видом ледяной принцессы. Настраивать ребенка при разводе против отца.
Господи, о чем я думаю. Как мне быть? Я беззвучно плакала, стискивая зубами подушку. Потом встала, умылась. Мне казалось унизительным взять телефон Мирона. Но хуже, чем есть, уже не будет. Итак, смс-сообщение «Давай увидимся, милая». Отправил он. Ага, а вот перезвонили. Я тупо смотрела на имя и номер телефона звонившей, чувствуя, что падаю в обморок. Действительно, покачнулась, чуть не упала, но нашла в себе силы сесть в кресло.
Подружкой моего мужа оказалась жена его троюродного брата. Брата звали Толик. Забавный, неуклюжий, будто большой плюшевый мишка, Толик обладал настоящим талантом финансиста. Работал главным экономистом в солидной фирме. Жанна, его жена, была действительно ослепительной внешности. Хоть для обложки журналов, хоть для фильма. Рост 1,80. Идеальные параметры фигуры. Блондинка. Брови вразлет. От природы пухлые губки. Высокие скулы. Мы несколько раз встречались на семейных праздниках, мне Жанна нравилась. С ней было приятно пообщаться, хотя порой мне казалось, что она смотрит на меня несколько изучающе. В свете открывшихся обстоятельствах было логично предположить, что ее скептический на меня взгляд всегда означал слова:
— И что он в ней нашел?
У Толика Жанна как сыр в масле каталась. Занималась исключительно собой, имела два автомобиля. Детей пока не рожала, считая их излишней обузой и уговаривая мужа еще немножко пожить «Для себя». Красотка Жанна, н-да. Мой муж тоже красивый. Если брать внешне, то интересней Толика в тысячу раз. Но ведь внешность все-таки не главное? Или главное, раз Жанна встречается с моим Мироном за спиной своего «плюшевого мишки»?
— Она лучше меня. Да, я тоже ничего. Но она – беспроигрышный вариант. При виде ее все мужчины головы сворачивают. Она выше, стройнее, моложе, наконец. И мой муж, ее, похоже, любит, — думала я, привалившись к спинке кресла.
Утром Мирон потряс меня за плечо.
— Маруся! Не лежится тебе в кровати. Взяла в кресле скрючилась. Скорее всего, ноги-руки у тебя затекли, — муж стал заботливо растирать мои действительно затекшие конечности, а я все молчала.
— Тесть с тещей чуть свет приехали, сына нашего забрали. Спросил, разбудить ли тебя, они решили, что лучше тебе поспать. Теща говорит, что ты какая-то смурная ходишь. В санатории они пробудут неделю, там аквапарк крутой. Так что наш сынок получит массу незабываемых впечатлений. И ты отдохнешь, — не умолкал Мирон.
— Ты тоже отдохнешь, — выдернув свою руку, стараясь не расплакаться, держать лицо, выдохнула я. – Отдохнешь с Жанной. Почему, Мирон?
Он открыл рот, видимо, пытаясь что-то ответить, но передумал. По моему решительному лицу было видно, что я все знаю.
— Маруся, я… Послушай, Маруся. Блин, не знаю, что и… Марусь, ты только горячку не пори, ладно? – Мирон снова сделал попытку взять меня за руку.
— Я пока мама и папа в санатории, побуду в их квартире. Ты тут. Надо подумать. В голове сумбур, каша, — шептала я, плача.
— Я… могу что-то для тебя сделать? — Мирон по-прежнему не выпускал мою руку.
— Я бы хотела, чтобы всего этого не было. Твоей измены не было. Но ты же не волшебник, не исправишь прошлое, правда, — покачала головой я. – Мирон, помолчи. Не знаю, я ничего не знаю. Забыть? Простить? Не знаю. Ты не спишь со мной почти полгода. С ней лучше, правда? Она лучше, да? – понимая, что обычной бабьей истерики не миновать, я быстро поднялась и вышла за дверь.
Мой муж меня не остановил. Последующие дни я провела одна. В полной изоляции. Слез уже не было. Звонили родители, сын, который радовался пребыванию в санатории, он сыпал историями и впечатлениями. Я старалась не расплакаться. Как объяснить ребенку, что у нас случилось? Он обожает отца, Мирон тоже души не чает в мальчике. Превратится в мать-одиночку? Ждать новую любовь? Иссохнуть, в разговорах с подругами начинать свою речь со слов: «Все мужики – козлы». Нет, я так не могу. Не потому, что духу не хватает расстаться. Его как раз у меня не занимать.
Девушка с характером. Только вся беда в том, что я безумно люблю своего мужа. Даже после его измены. Даже после того, как явственно представляю его в постели с Жанной. Любой другой мужчина будет мне чужой. Я не смогу с ним спать, есть, разговаривать. Без Мирона у меня потеряется душа. Мне не надо было даже этих дней, чтобы понять это. Просто я чувствовала, что надо на время уйти. И не хотела никаких разборок и истерик.
Выговорилась я наедине с собой. И наплакалась тоже. Все выплеснула. Только решение так и не приняла. Чтобы не терять свою женскую гордость, следовало уйти с высоко поднятой головой и с сыном на руках. Бросив на прощание:
— Видеть тебя больше не желаю, гад. Нас не ищи. О ребенке забудь.
Тогда сохранялась гордость. Но оставались бессонные ночи в одинокой постели. Никто не принесет елку в Новый год. Никто не откроет дверь со словами:
— Где тут мои самые любимые человечки?
Рядом больше не будет мужа. Так стоит ли думать о гордости? Простить бы надо. Пока не получалось. Уязвленное самолюбие в моем воображении вышло на «митинг» с надписями на флагах:
— Жанна для него дороже тебя!
— Тебя муж не любит!
— С ней ему лучше, а с тобой плохо!
— Он тебя никогда по-настоящему не любил!
В мозгу постоянно возникали откровенные картинки с Мироном и Жанной. Я металась из угла в угол и тщетно призывала себя успокоиться. Самоистязание, возможно, продолжалось бы еще, но на пятый день моего добровольного заточения позвонила Эмма Ивановна Яснопольская. Это бабушка Мирона. Она – глава их семейного клана. Все держалось и держится на Эмме Ивановне. Как у нее проходят праздники! За круглым столом собирается вся семья. Ее пирожные, салаты, голубцы и бигус вкупе с блинчиками с разнообразной начинкой способны заставить отказаться от диеты кого угодно.
Эмма Ивановна всегда знает, как лучше поступить в той или иной ситуации. Ей никто не перечит. Она умудряется урегулировать все семейные конфликты. Помирить племянников с женами. Успокоить сыновей и дочерей. Эмма Ивановна – патриарх семьи Мирона.
— Маруся! Барышня моя! У вас все хорошо? – с места в карьер начала Эмма Ивановна.
Хитрить и юлить смысла не имело.
— Не все. И не хорошо, — вздохнула я.
— Понятно. Мирон похудел и ходит чернее тучи. Мне ничего не успел рассказать, потому что во время его визита ко мне заявилась Вика, моя старшая дочка. Начала жаловаться на то, что ее в гости никто не зовет. А сама со всеми переругалась! Ты же знаешь ее характер. Зайдет в гости и начинает: «Тебя как развезло», «Ты как постарел», «У вас что, мебель старая все стоит. Надо обновляться». Беспардонная до чего! Учу ее, учу, а не помогает. То ли она назло всем гадости говорит, то ли просто ничего в чувстве такта не понимает. Так вот, пока Викуля жаловалась, внучок мой смылся. Маруся, золотко мое. Все пройдет. Ты лучше вот что — дай мне знать, что наш вертихвост натворил? – подытожила Эмма Ивановна.
Я уже была готова выпалить ей все. Про Жанну, про то, что так с родственниками не поступают. Вовремя вспомнила, что у Эммы Ивановны при всем ее «железном характере» очень ранимая натура и главное – очень плохое здоровье. Она каждый год лежит в больнице и постоянно на таблетках. Держится, будто знает, что без нее семейный клан распадется на куски. Сообщить о предательстве Мирона и Жанны – значит ударить по больному. Терпи, Маруся, терпи. Ты молодая и здоровая, а Эмма Ивановна – старенькая, рвущая душу за каждого члена семьи Яснопольских.
— Маруся, ау! Отвечай! – не унималась старушка.
— Эмма Ивановна, вы же знаете, я паникерша. Просто он… недавно вышел ночью покурить, я проснулась, обнаружила, что его нет и, запаниковала. Номер набрала, он ответил, что курит у подъезда. Выбежала – его нет. Потом пришел, объяснил, что за сигаретами ходил. А я… Я решила, что вдруг к какой бабе бегал. Глупо, правда? Сцену ему устроила. Сын с родителями в санатории, я психанула, и убежала от Мирона в квартиру папы и мамы. Вот, — вдохновенно врала я, смахивая слезы.
Это ложь во спасение. Бог меня простит. Но я не могла рассказать этой доброй и верящей в идеалы старушке об измене Мирона.
— Маруся! Ну что ты, барышня моя, напридумывала, право? – облегченно вздохнула Эмма Ивановна. – Измены ей мерещатся. Любит он тебя. И всегда любил. Я-то знаю. Так что выброси весь ненужный мусор из головы. А что ушла на несколько дней, не страшно. Пусть попереживает немного. Да, ты не забыла про мой юбилей? Мне завтра восемьдесят лет все-таки исполняется!
У меня из головы на фоне последних событий все вылетело. Я, каюсь, забыла про юбилей. Эмма Ивановна выглядела на тридцать лет моложе. Правда, без прикрас. Она сохранила здравый рассудок, до сих пор поражала ясным умом и изысканными манерами.
Чего стоило только ее обращение «барышня моя»!
Всего месяц назад мы советовались с Мироном, что подарить его бабушке на юбилей и вот, я все забыла.
— Так я вас жду? Все соберутся в 18.00. Не опаздывай, барышня моя! – Эмма Ивановна отключилась.
Придется идти на юбилей. Делать хорошую мину при плохой игре. Создать видимость, что все чудесно. Как вот только встретиться с Жанной и не вцепиться ей в волосы? Интересно, знает ли Толик о романе своей жены? Из размышлений меня вывел очередной звонок. На дисплее высветилось: «Любимый». Мирон. Я сосчитала до десяти и взяла трубку.
— Маруся… Бабушка моя звонила? Я не смог, я убежал, не представлял себе, как ей скажу. Ты ей…, — волнуясь, начал он.
Я перебила:
— Нет, Мирон. Я ей ничего не сказала. И ты не скажешь. И Жанна твоя пусть молчит. Мы убьем твою бабушку откровениями о вашем амуре. Она такая хрупкая на самом деле и так волнуется за все. Не надо ей знать. Что бы ни случилось дальше, — стала умолять я.
После чего поведала о том, какую версию выдвинула в качестве правдивой для бабушки. Мирон вздохнул:
— Марусь, прости меня, а? Если сможешь, любимая. Не перебивай. Я виноват. Знаю. Это было… Не знаю чем. Только я все равно люблю только тебя. Никогда не повторю этой страшной ошибки, клянусь. Ты ушла и все ушло. Ты — моя жизнь. Не прошу меня сразу простить, не прошу понять. Я скотина, знаю. Но возвращайся, слышишь, Маруся. Мне не жить без тебя.
Я молча плакала. Наверное, за эти дни из меня вылились литры слез.
— Маруся, я зайду за тобой завтра, ладно? – с надеждой обронил Мирон.
— Нет. Я сама приду. Обещаю, что не подведу, — с этими словами я отключилась.
С утра следующего дня дел хватало. Три раза пыталась «сделать себе лицо». На третий получилось. Под глазами только слегка синева да щеки ввалились, но это только на пользу. В смысле щек. Долго думала, что надеть. С собой-то я, спешно убегая из-за измены мужа к родителям, ничего не взяла из своего дома. В конце концов, решила поживиться мамиными вещами.
Мама во все времена отличалась тем, что понравившиеся комплекты одежды аккуратно упаковывала и отправляла на хранение. Были у нее платья, юбки и брюки, которым исполнилось и тридцать лет. Винтаж теперь ценился, поэтому я бросилась в «шкаф древности». Остановилась на мамином платье, которое та носила в юности. Белое, прямое, ткань непонятная, похожая на паутинку. Сверху надела мамино пальто лимонного цвета, короткое, с капюшоном.
Туфли нашлись тут же (как хорошо, что у нас с мамой совпадали размеры вещей и обуви!). Ярко-желтые с белым кантом, с бантиком на каблуке. Посмотрела в зеркало. Прикольно! Волосы чуть взбила и перевязала белой лентой.
Сумочки не нашлось, но телефон с ключами вполне можно было положить в карман.
К Эмме Ивановне я пошла пешком. День стоял прекрасный. Та же грушевая осень с хрустальными деревьями. Ветра и дождя не наблюдалось. Чуть выглядывало солнышко. Проходящий мимо мужчина обронил:
— Девушка, вы такая красавица! Просто луч света!
На душе сразу стало легче. Подумалось о том, что почему-то люди мало говорят друг другу хороших слов. Взять недавний пример в лице наглой Вики, дочки Эммы Ивановны. Чаще услышишь: «Ну и юбку ты надела при твоей-то заднице», «Что, пухнешь за хорошим мужем?», «Высохла, точно скелет, смотреть страшно». Вот уж точно простота – хуже воровства. Или тут дело не в простоте, а желании намеренно сделать человеку больно? Но боли в мире и так хватает. Лучше бы было больше добрых слов и комплиментов. Размышления мои были прерваны.
В магазине я купила Эмме Ивановне чудесный мохнатый плед и большое кресло-качалку. Содержимое обещали через час доставить по нужному адресу. Я пошла к дому бабушки своего мужа. Возле скамейки стоял Мирон. С огромным букетом цветов. Конечно, это были разноцветные розы, любимые цветы Эммы Ивановны. Муж несмело подошел ко мне.
— Маруська… Ты у меня такая… Золотце ты мое, сокровище, — он чуть приобнял меня.
А у меня в голове свербило: «У него другая, другая, он ее так же обнимает».
Отмахнувшись от мыслей как от назойливых мошек, я чуть улыбнулась. Мы вошли в подъезд. Из-за двери Эммы Ивановны слышался гомон голосов.
— Жанна там. Их машина во дворе. Держись, Маруся, — пожелала я себе.
— О-о, какие цветы! Мирон, милый. Маруся, барышня моя, — проходите, проходите, за стол, только вас и ждем, — поспешила нам навстречу Эмма Ивановна.
Я крепко поцеловала ее в морщинистую, пахнущую фиалками щеку.
— Маруся! Ты прямо как с подиума. Какие вещи! – искренне восхитилась бабушка Мирона.
Я смущенно заулыбалась. Тетя Аглая может быть мной довольна. Совет хорошо выглядеть я никогда не забываю. В большой комнате собрались многочисленные родственники. Но я видела только Жанну. Рядом с ней расположился добродушный Толик. Жанна, в ярко-красном мини с глубоким декольте встала при появлении Мирона. Потом ее глаза сузились – она увидела меня.
— Всем привет! Маруся, проходи, любимая. Где наши места? – непринужденно ответил Мирон.
— Им штрафную! Марусенька, ты прямо вся такая воздушная, к поцелуям зовущая! Не платье, а сказка! – обняла меня виновница торжества.
Витающие в воздухе запахи заставили мой расстроившийся аппетит вернуться. Я давно не ела, переживала, думала. Сгрызу печенье, выпью воды – и все. И хотя присутствие бывшей, а быть может, до сих пор, настоящей, любовницы мужа напрягало, принялась кушать. Как всегда, кулинария бабушки Мирона Эммы Ивановны была на высоте. Гости шутили, общались. Я чувствовала руку мужа на моем плече, на талии. Он трогательно ухаживал за мной за столом, веселил присутствующих анекдотами и случаями из спортивной жизни, одним словом, находился в ударе.
Глаза именинницы увлажнились. Наша ложь сделала свое дело – Эмма Ивановна ничего не заподозрила.
Музыка, танцы, разговоры. Я вызвалась помочь со сменой блюд, а когда вернулась в зал, Мирона не было. Жанны тоже. Только добродушный «плюшевый мишка» Толик невозмутимо жевал салат. Дыхание опять перехватило.
— А Мирон? Где он? – подергала я за рукав Эмму Ивановну.
— Мирона Жанна в магазин утащила. Вина ей какого-то приспичило выпить. Толик не пошел. Он, бедняка, только с командировки, устал. Вот Мирона мы хором с ней и отправили, — улыбнулась Эмма Ивановна.
Незаметно выскользнув в прихожую, я сунула ноги в чьи-то тапочки и выскользнула за дверь. Почти спустившись, услышала с улицы негромкие голоса.
— То есть все? Ты меня просто так оставляешь? – возмущалась Жанна.
— Я люблю свою жену. И ничего тебе не обещал. Никогда. Знаешь, только сейчас я понял чудовищность всего, что мы наделали. Толик – мой троюродный брат. И он тебя тоже любит. Как же я мог… Жанна, ты просто приняла физическое влечение за нечто больше. Чтобы не было совсем больно, подумай о том, что я – не Толик. Мной ты никогда бы не стала командовать, как им. К тому же я простой спортсмен, без больших гонораров. А твой муж обеспеченный человек. Не хватайся за прошлое. Самое же основное заключается в том, что я осознал, что больше жизни, больше дыхания, больше пищи, больше света мне нужна моя Маруся. Я же люблю ее столько лет! В последнюю ночь, когда она все поняла и уснула в кресле, я стал ее будить. Помню, ее пальцы пахли апельсинами. А от щеки, помимо запаха слез, исходил тонкий аромат мяты. Моя жена… Я по-прежнему сильно люблю ее, мою дорогую, бесценную девочку. Она родила мне сына, нашего Велимира. Стоило мне сильно заболеть, она стала моим ангелом-хранителем. Разрываясь между больным мужем и грудным ребенком, она успевала все. Всегда на улыбке, красиво одетая, порывистая, ускользающая, необычная. Жанна, прости еще раз. Я не люблю тебя и никогда не любил. Постой, подумай. Не разрушай свой брак. Толик ради тебя горы свернет. Давай не будет устраивать скандалов и разборок, — услышала я голос своего мужа.
Поняв, что он войдет в подъезд, поспешила назад. Быстро забежала в ванную, неловко задев какую-то женщину с подносом. Намочила руки холодной водой и прижала к пылающим щекам. Как он сказал? Мои руки пахли апельсинами? Это потому, я их накануне того дня, когда узнала о предательстве Мирона, почти килограмм съела и все теребила корочки, думая об отношениях с мужем. И он любит меня. Все-таки меня… В дверь постучали.
— Маруся! Ты почему закрылась? Маруся! С тобой все хорошо? – послышался голос мужа.
— Да, иди за стол, я сейчас! – крикнула я.
Я никогда не скажу ему, что я слышала их разговор с Жанной.
Решение внезапно созрело в моей голове. Пусть я смалодушничаю. Но я люблю своего мужа. Хочу быть с ним. Не хочу, чтобы наш сын рос без отца. Да, можно уйти, хлопнув дверью. Но вопрос в том, сделаешь ли ты лучше этим себе и своему ребенку? Люди часто ошибаются. Я сделаю вид, что измена Мирона – это ошибка. Которые, увы, встречаются в лабиринтах нашей жизни.
Буду хранить тайну. Никто не узнает. Никто из наших родных. Я опять досчитала до десяти, выдохнула и вышла из ванной. Хотела пройти в зал, но меня остановила Жанна, только вернувшаяся с улицы.
— Видимо, мы обе обдумывали сложившуюся ситуацию. Я тут, Жанна – там. Забавно, — мысленно обратилась к самой себе я.
— Маруся, ты это… прости. Мы с твоим мужем сглупили. Моему Толику, прошу, не слова. Мирон посоветовал мне подумать. Он у тебя, конечно, звездный парень. Но Толика я, и правда, никогда не оставлю. Так же, как и твой Мирон тебя. Если можешь, извини, я знаю, больно тебе. Очень. Решишь со мной не здороваться или захочешь ругаться – я пойму, — заглянула мне в глаза Жанна.
Всю надменность с нее как рукой сняло.
— Уже не захочу. Пошли к гостям, Жанна, — прошептала я.
День рождения Эммы Ивановны продолжалось. У меня моя гора упала с плеч. Не знаю, смогу ли я когда-то стереть из памяти измену своего мужа, но я дам ему пресловутый шанс. Ему и себе. Потому, что люблю.
В эту ночь мы с Мироном уснули в объятиях друг друга. На рассвете я подбежала к окну и с наслаждением подышала свежим воздухом.
Скоро грушевая осень закончится. Начнется зима. Надо и ей придумать название. Может, апельсиновая зима? Или арбузная? Надо поискать ассоциации, это у меня хорошо получается. В любом случае, какими станут наши времена года, решать только нам.
И счастливо улыбнувшись, я поспешила назад, в тепло, где спал мой любимый муж.
Автор: Татьяна Пахоменко
