Танюшка бежала домой, волоча за собой санки, плача и размазывая слезы по щекам.
Ей только что ее одноклассник – соседский мальчик Сенька сказал:
– Твой папка – тебе совсем не папка! Он тебе – чужой дядька!
А тут еще и сверстники, с которыми она каталась со снежной горки, услышав это, стали смеяться и кричать:
– Дядя Толя тебе чужой, он тебе не родной!
Когда она вбежала в дом, ее отец подшивал валенок.
Увидев плачущую Таню, он отложил в сторону свое занятие.
Посмотрел на нее умными добрыми глазами и спросил:
– Что случилось, Танюша?
Она подбежала к нему и уткнулась в его колени.
Отец долго и очень нежно гладил ее по голове.
От прикосновения его добрых рук она всегда успокаивалась.
Потом подняла глаза и тихо проговорила:
– Сенька мне сказал, что ты мне не родной. А разве так бывает, чтобы папка и вдруг – не родной?..
– А ты хоть раз почувствовала, что я тебе не родной?
Он не ответил прямо на ее вопрос, но от его слов у нее тут же высохли слезы, и не осталось никаких сомнений.
Она радостно выкрикнула:
– Родной, конечно, родной!
– Пойдем, доченька, покатаемся с тобой на санках.
Он взял во дворе большие сани, и они отправились к горке.
Ребятишки, увидев его, решили, что отец Тани идет с ними разбираться, и, испугавшись, отошли в сторону.
Анатолий поздоровался с ними и вместе с Таней под восторженные взгляды ребят несколько раз скатился с ней с горки.
Когда они пошли домой, Таня повернула голову к Сеньке и, чтобы не увидел отец, показала ему язык.
На следующий день, как обычно, отец повел Таню в школу.
Таню – второклассницу – он каждое утро отводил на занятия.
До этого Сенька всегда ждал их у ворот, а потом сразу же присоединялся к ним.
Но сегодня он, осторожно приоткрыв дверь ограды, пропустил их вперед и с грустью поплелся поодаль.
Анатолий повернулся к нему и спросил:
– Что-то ты сегодня отстаешь? А ну, догоняй быстрее!
Услышав дружелюбный настрой в голосе, Сенька с радостью подбежал к ним и, как обычно, втроем они зашагали в школу.
И Таня больше не задавала отцу вопросов:
«Родной он ей или не родной?»
И лишь изредка, вспоминала, как Сенька крикнул ей:
«Дядя Толя тебе чужой!»
При этом она иногда анализировала некоторые эпизоды жизни.
Как-то мама перебирала папину одежду и сказала:
– Толя, рубашки-то у тебя, все старые. Надо бы новую купить.
А он в ответ:
– У Танюшки платья тоже старенькие. Давай, Клава, купим лучше ей обновку. А мои рубашки пока подождут. Ты их просто поштопай.
Втроем они тогда пошли в магазин. И он, удивительное дело, купил ей совсем не то темненькое скромное платьишко, которое хотела купить мама, а то, которое понравилось самой Тане – светленькое нарядное.
Ну, разве не родной?
У Сеньки отец частенько пьяный, шатаясь, домой приходил и ругался нехорошими словами.
А ее папка совсем не пил.
А как он ласково всегда называл ее: Танечка, Танюша, Танюшка, Танюшенька.
Разве не родной?
Когда Таня училась в пятом классе, Сенька еще раз попробовал что-то сказать ей про отца.
Но она, не дослушав его, оборвала:
– Мой папка – всем папкам папка! Понял!
Этим она окончательно огорошила Сеньку. И он больше никогда не заикался о ее самом родном человеке.
На выпускном вечере ее отец выглядел старше всех из родителей.
Но… как разгладились его морщинки, и засияло лицо, когда ей, одной из лучших учениц, первой вручили аттестат.
Заиграла музыка.
Таня подошла к отцу и пригласила его на танец.
Папа распрямил плечи и, казалось, даже немного помолодел.
Она хотела снова, как в детстве, показать язык Сеньке, который тоже спешил к ней, чтобы пригласить танцевать, но вовремя спохватилась:
«Взрослая уже…»
А как радовался ее папка, когда она поступила в институт.
Встречал ее из города, когда она приезжала на выходные… провожал.
***
Когда он скончался, казалось, рухнул мир.
Но через некоторое время она все же смогла утешить себя.
Именно отец научил ее преодолевать трудности, не бояться никакой работы, любить и прощать людей.
«А ведь она является его продолжением».
И Сеньку она со временем простила. Поняла его, пожалела и простила.
Только после смерти отца мама Татьяны смогла рассказать дочери правду.
Полюбила она в молодости некого Серегу.
А тот, узнав, что она беременна, быстренько укатил в другой город.
Сколько слез Клавдия пролила – одному Богу известно.
Неделями из дома не выходила.
А как-то пришел к ней Анатолий.
Мужчина был уже в возрасте. Существенно старше ее – рано овдовевший.
Посмотрел на нее нежным любящим взглядом и спросил:
– Пойдешь ко мне жить? Никогда не обижу и никому в обиду не дам: ни тебя, ни ребенка. А девочка, о том, что я ей не родной, если и узнает, то пускай только после моей смерти.
И она пошла с ним.
Нет, не от безысходности.
Было что-то такое в его голосе, взгляде, что она поверила и пошла…
И ни разу в жизни о том не пожалела.
Купаясь в его любви и доброте, она быстро забыла Серегу.
А ведь он даже не поинтересовался, кто у него родился.
Анатолий незадолго до смерти еще раз напомнил жене:
– Расскажи Тане правду только после моего ухода. А она пусть сама решает, кто ей родной, а кто нет.
Молча выслушала Таня маму и даже не спросила, где сейчас ее отец по крови – он был для нее чужой.
***
Прошло несколько лет.
Как–то к Клавдии подошла соседка и с укором сказала:
– Ты бы приняла Серегу-то. Уж два раза женат был, да все неудачно. Вернулся из города. Чай, не чужой он тебе. Да и Тане родной.
На что Клава ей ответила:
– Толя – родной отец Тани… Толя! Таких еще поискать…
И ушла, оставив соседку в недоумении.
Автор: Татьяна Лонская
Ред. А. Бороздин
