День выдался хлопотный, суетливый. Мало того, что нужно было до обеда отмахать 500 км до первопрестольной, так ещё товар получить, сопроводительные бумаги оформить, и в обратный путь, желательно , пуститься засветло.
Выехав из дома в пять утра, Николай сидел за рулем уже более десяти часов… Смеркалось, шел сильный снег, и от снежинок, летящих в лобовое стекло , мелькало в глазах, мерещились какие-то непонятные тени на обочине, так и норовящие броситься под колеса. Спать хотелось безумно . Незаметно для себя, он стал кивать носом, и виделся ему марширующий строевым шагом лес по обе стороны дороги, а за его макушками — позолоченные купола храмов… Красиво, и жутко! Слетела с креста стая ворон, бросилась в лобовое стекло, и тут же резко просигналила встречная машина – едва успел проснувшийся Николай выровнять вихлявший по дороге грузовик.
Господи! Так и до беды недалеко! Сейчас бы глоточек кофе….
И, словно по его »хотению, по щучьему велению» , засверкало веселыми огнями, подобно маяку среди темного океана, придорожное кафе. Надо остановиться – поужинать, да поспать хотя бы пол часика в машине.
В кафе за соседним столиком компания «дальнобоев» активно обсуждала самую актуальную для водителей тему.
— Нет, мужики! Кофе не всегда помогает! Чем больше пьешь, тем больше хочется спать!
— Можно выпить таблетку цитрамона, или вот ещё … в кока-колу сыпануть ложку растворимого кофе, но это только на 2-3 часа…
— А по мне, так лучше семечки! Организм не уснет, пока принимает пищу! Или музыку врубить на всю катушку! Лимон пососать!
— Остановиться надо, отдохнуть. Не доводить себя до глюков!
— Да! Глюки – это что-то! У кого-то дерево и сплошная стена посреди дороги появляется, у кто-то — окровавленный человек бросается под колеса , крокодилы стаями дорогу переходят, ежики веселятся, роты снеговиков языки показывают…
но самый большой прикол — огромный черный пес…
Дернешь резко руль в сторону — и летишь на скорости в кювет!
— А кто-нибудь из вас уже встречался с «черным псом»?
— Не видел, но, говорят, есть в его появлении нечто мистическое. Возникает внезапно. Бежит перед машиной, резко бросается на капот. Черный пес — предвестник гибели!
— Я слышал — наоборот! Приходит он, когда рано ещё дальнобою умирать, а впереди, на дороге ситуация опасная: животное, выбежало на обочину, перевернутая машина, опасный поворот… Он как бы предупреждает : «Сбрось скорость, остановись! Долго едешь — внимание притупилось»… и .холодок пробегает по коже, сердце сжимается….
Черный пес — потусторонний хранитель дальнобойщиков, предупреждение Всевышнего. Отмахнешься – пеняй на себя! А кто не послушается совета, тот уже и не расскажет никогда, что с ним произошло…
— А мне однажды довелось с ним встретиться! – подошел ещё один водитель,
— Представьте, неожиданно в темноте , возле капота появляется огромная черная собака! Бежит чуть впереди машины, и вдруг резко разворачивается. Морда — жуть: пасть открыта, зубы огромные. Прямо в глаза смотрит, и вдруг, как рявкнет! Даже пот прошиб!
— Ужас!
Николай тоже решил вступить в разговор. Тем более, давно его волновал вопрос:
— Мне вот всё время храмы по дороге мерещатся, с золотыми куполами…
и кресты, на которых стаи ворон сидят…. к чему бы это?
— А ты верующий или атеист?
— Атеист, конечно! Ни в какие божественные сказки не верю, хоть и крещеный. Бабка крестила в младенчестве. Сам же я в церковь не ходок.
-Странно, почему тогда тебе храмы мерещатся…
-А ты подумай, может, грех на тебе какой? Вот и зовут на покаяние!
— Да кто ж ныне без греха?
— Вот и радуйся, парень, что церковь мерещится, а не черный пес!
Время уже близилось к полуночи, и до дома было совсем рукой подать — всего лишь несколько километров. Снежная метель осталась далеко позади, в Подмосковье. Здесь же, в его родных краях, стояла сухая поздняя осень с крепкими ночными заморозками.
Ещё пара поворотов, и Николай дома!
И вдруг, прямо перед собой , метрах в пятидесяти, посреди дороги он увидел большого черного пса, не сделавшего даже попытки сдвинуться с места при виде приближающейся машины. Казалось, силой своего взгляда пёс пытается её остановить.
Резко повернув руль вправо, и чуть не вылетев на обочину, Николай чудом затормозил.
Пёс шел прямо на него — и по спине сразу пробежал озноб, затряслись руки, даже волосы, казалось, на голове зашевелились.
Несмотря на темноту, в том, что черный пёс с кровавой раной на лбу — убиенный Черныш, сомнений не было. Призрак?
Шоссе было абсолютно пустынным: ни машин, ни людей — полная тишина, и лишь цокот собачьих когтей по асфальту …
Когда же на трясущихся, «ватных» ногах Николай вышел из машины, пес развернулся, и, постоянно оглядываясь, потрусил вперёд, явно приглашая человека за собой.
Сразу за поворотом, дорогу перегородила перевернутая, искорёженная фура, с хорошо знакомым номерным знаком. Её водителем был Андрей — закадычный дружок матери и собутыльник. Если бы Николай не остановился до поворота, врезался бы непременно он в эту фуру, и лежал бы сейчас где-нибудь рядом, в кювете…
Вытащить Андрея из помятой кабины без помощи аварийной службы, вряд ли было возможно…
— Жив?
Открыв глаза, Андрей с ужасом посмотрел куда-то, мимо Николая:
— Собака… сзади! — заклокотало в его горле.
Николай оглянулся, но ничего не увидел — черный пес исчез, словно растворился…
Водитель продолжал шептать, даже не шептать – шипеть: слова вырывались из его горла, словно из проколотой шины:
– Гляди! Призрак …с того света явился…
Глаза расширились, вылезли из орбит, и, через минуту «раб Божий, Андрей» отдал Богу душу .
— Наказал Господь! — перешептывались на следующее утро деревенские кумушки, — всё то он видит, слышит, каждому по заслугам воздает!
Андрея никто не жалел: немало горя причинил он людям. Треть жизни по тюрьмам. Помер — мир чище стал! Похоже, пёс отомстил своему убийце.
Выпив основательно за упокой новопреставленного, Николай не смог дойти до дома: упал в канаву, отключился.
Очнулся он уже в больнице:
— Собаке своей скажи спасибо! Умнейшее существо. Вышла на дорогу, машину остановила. Иначе лежать тебе совсем в другом месте! Повезло! Всего-то два пальца на ноге ампутировали, — ободряюще вещал хирург, — а мог ведь и насмерть замерзнуть! Жизнь тебе собака спасла!
— Но у меня нет собаки! – удивился Николай
– Лицо вылизывала, скулила, плакала – точно твоя!
— А как она выглядела? — Николай откинулся на подушку — по спине опять пробежал тревожный холодок.
— Старая, морда в крови. У тебя, часом, не амнезия?
Неужели, опять Черныш? — с ужасом думал Николай, — Убиенный пес … с того света!
Нет, не терял он память — никогда не забыть ему этот мокрый нос, ласковый язычок, и мягкую, приятную на ощупь, шелковистую шкурку…
Черныша он знал со щенячьего возраста, с тех пор, как ему самому едва исполнилось семь лет…
Пятнадцать лет назад приехала в деревню из столицы пожилая семейная пара, пожелавшая остаток жизни провести подальше от городского шума, суеты и пыли. Продали пенсионеры квартиру в Москве — приобрели участок земли , возвели небольшой кирпичный домик, посадили плодовые деревья, ягодные кусты , и преобразился пустырь — запестрели клумбы яркими, благоухающими цветами.
Жили в любви и согласии: по- детски радовались свежему воздуху, простору, тишине; любовались восходами, закатами, и даже ночи иногда проводили на веранде, наслаждаясь соловьиным пением…
Кольку — в то время щуплого, сопливого парнишку, часто приглашали на обед, жалели : тяжело жилось ему с матерью – алкоголичкой.
На деньги, полученные за работу уборщицей в местном магазине, мать Николая тут же закупала спиртное. Еды в доме, практически, не было, лишь немного спасал запущенный огород , где среди густой травы, иногда можно было разыскать пожелтевший огурчик или тоненькую морковку.
И во всех своих бедах винила она «живущих за народный счет» жуликов и мошенников, «понаехавших» , в том числе и новых соседей – хотя были они по профессии школьными учителями, и к государственной казне или торговле отношения не имели.
«Городские» вызывали раздражение всей деревни – «не любим пришлых», «особенно интеллигентов», словно люди эти не были их соотечественниками , братьями по крови.
Пенсионеры, не подозревая, какие мысли вдалбливала в голову сына соседка, старались поддержать Колькину семью — то ведро огурцов на крыльцо поставят, то помидор, то яблок. С математикой помогали справиться, приглашали в поход на речку, за грибами, и тогда подросток, вырвавшийся из серой, душной атмосферы родного дома на свободу, выглядел счастливым, гордым, и посвежевшим, словно в бане помылся, очистился.
Однажды, в благодарность за хорошее отношение, Колька выразил желание пойти помочь соседям в огороде, но мать категорически запретила – вот ещё! «Кровососам» помогать!!
Почему мать так называла пенсионеров, Колька не понимал, чувствовал во всем этом что-то нехорошее, но объяснить себе необузданную ненависть матери к ним, не мог.
Мальчику нравилось возиться с соседским щенком – весёлым, кругленьким, черным терьером. Как же хотелось Кольке иметь собственную собаку! Но, когда однажды он притащил в дом бездомного щенка, мать, отлупив сына ремнем, выбросила малыша в речку: — »дармоедов в моем доме и без него хватает!»
Черныш принадлежал сыну пенсионеров — майору спецназа. Отправляясь в очередную горячую точку, оставил он собаку на время родителям. Командировка оказалась последней – майор погиб при выполнении боевого задания, и щенок — единственное, что осталось старикам на память о сыне.
Маленький и неуклюжий, он рос вместе с Колькой. Сначала превратился в крупную, статную собаку со стальными мышцами, а спустя десять лет , когда Колька только вошел в юношескую пору, поседел, потолстел, оглох. Короток собачий век!
В день, когда в школе раздался «последний звонок «, соседи пригласили Николая в гости: чай, торт, поздравления и подарок — дорогой парадный костюм к выпускному вечеру, о таком мальчик и мечтать не мог.
— Сыну на свадьбу купили — не пригодился, тебе же в пору будет, носи! Нет у нас больше никого.
Колька от счастья чуть не плакал, а рядом вертелся Черныш: весело вилял хвостом, прижимался к ноге, улыбался — радовался дорогому подарку вместе с юношей.
Черныш! Опять ты здесь… Зачем преследуешь меня? Не мог я тебя убить, не мог! Прости!
Ампутированные пальцы на ногах давали о себе знать, Николай заливал физическую боль водкой, но забыться не получалось. Перед глазами снова и снова всплывала картина: новый сожитель матери, и праздничный стол по случаю Колькиного дембеля — закуска, пиво, водка …
Торжество началось утром, вечером продолжилось, да закуски не хватило.
Андрей – сорокалетний мужик двухметрового роста, в трусах, с голым торсом, покрытым многочисленными татуировками, словно глобус материками, требовал «огурчик в закусон».
— За огурцами — к соседям, я не сажаю, — язык матери заплетался, — только дома нет их — в соседнюю деревню ушли, в церковь. Думаю, долго не вернутся.
— А разве забор нам преграда?
— Да и то! Ругаться они не станут, всегда сами предлагают…
— Хорошо живут сволочи… — Андрей, с завистью разглядывал чистенький участок, с аккуратно скошенной травой вокруг деревьев, тщательно прополотым огородом, ровными грядками; клумбы, теплицы… и желваки играли на его скулах.
Тяжело переставляя лапы, вышел полуслепой старик — Черныш, гавкнул для порядка, а когда услышал знакомый Колькин голос, приветливо помахал хвостом.
— Иди на место, Черныш! – ласково потрепал его за холку Николай. Пёс послушно отправился на веранду, лег, тяжело вздохнул, и, вскоре захрапел.
— Зачем они эту старую тварь кормят? Деньги больше не на что потратить? А людям, соседям , например, жрать нечего! Прибить бы его вместе с хозяевами… — пробормотал Андрей
— Пошли отсюда, — заволновался Колька: пенсионеры могли вернуться в любой момент, и ему не хотелось, чтобы они встретили в своем доме уголовника.
После очередного тоста, Колька сомлел, уронил голову на стол, вырубился.
Сквозь тяжелый сон, головную боль, чувствовал, как кто-то вцепился в плечо, кричал в ухо, а он не мог разлепить веки, и, мотая головой, мычал нечто невразумительное. Лишь когда на него вылили ведро холодной воды, он сумел, наконец, разглядеть участкового, кричащего в уши:
— Вставай! Ты что натворил?
-Да ни чё… Не творил я, – еле ворочая языком, недоумевал Колька, — спал, ничего не делал!
— Не делал? А ну, пойдем! — и, схватив парня за шиворот, потащил на улицу.
Соседский участок был разгромлен: оконные стекла выбиты, теплицы поломаны, цветы в клумбах втоптаны в грязь; на веранде — жуткая картина: в луже крови вытянутое тело Черныша с раздробленным черепом и удавкой на шее, сделанной из ремня, от подаренного когда-то Кольке костюма.
А над ним белое, как снег, лицо соседа… и, его согнувшаяся от горя, беззвучно рыдающая супруга.
— Как ты мог, Коля, как? Зачем?
Несколько дней Колька провел в СИЗО. Хоть и грозил ему реальный срок, Андрея выдавать не стал, боялся: один взгляд этого садиста вызывал дрожь. Что произошло в тот вечер — не помнил, и ручаться за то, что не был вместе с ним во время разгрома, не мог…
И вдруг, произошло чудо: соседка неожиданно забрала заявление, отказавшись от претензий к Николаю.
Но когда тот пришел просить прощения, захлопнула перед носом дверь:
– У Бога проси!
Муж её лежал в реанимации — не выдержало сердце старого учителя страшной гибели любимой собаки, и спустя неделю осталась соседка вдовой. В одиночестве теперь придется ей доживать свой век, в окружении деревенских недоброжелателей.
Прошло несколько месяцев. Коля устроился работать на автобазу. Заработок был небольшим ,но на самое необходимое хватало . В субботу выпивал с друзьями, в выходной – опохмелялся. Порой и за руль то садился под градусом. Впрочем, для его окружения это было в порядке вещей. Жизнь постепенно налаживалась…
И вдруг, с той самой поездки в столицу , повсюду ему стал мерещиться призрак убиенного Черныша , покоя не давал, не оставлял даже во сне.
Каждую ночь Николай просыпался в ужасе, чувствуя присутствие собаки в комнате. Словно бдительный страж, мертвый Черныш лежал в его ногах или прижимался к боку.
— Что тебе надо? Почему не уйдешь? не успокоишься?
Пёс смотрел на человека в упор, пустыми глазами, и капли крови его стекали по носу, на пол… Но, стоило Кольке протянуть к нему руку — призрак исчезал…
— Не убивал я … или все же…? Неужели это видение будет преследовать меня всю жизнь?
Осень. В лесу пахнет грибами — Колька играет в футбол оранжевыми мухоморами.
Черныш петляет по тропинкам, фыркает, вынюхивая мышиные норки. Ароматно пахнет дымом – на полянке жарятся шашлыки. Неожиданно, споткнувшись о сучок, мальчик падает в мягкий мох. Собака бросается к другу, сочувственно вылизывает глаза, нос, уши...
— Черныш! Отстань! У меня уже все лицо мокрое! – смеется Колька.
Но пёс, поскуливая, продолжает его лизать, хватает за рукав, тянет, скулит, лает…
Громкий, настойчивый лай раздается где-то совсем рядом.
Николай очнулся – прямо над ним окровавленная морда Черныша, безжизненный взгляд…
От ужаса перехватывает дыхание, Колька пытается вздохнуть, но легкие сразу заполняются едким дымом. Пожар! Пьяная мать завалились спать, забыв выключить плиту! Колька бросается на кухню заливать водой полыхающий чайник …
В который раз, призрак собаки спасает его от гибели! Почему?
Ведь, Николай мог быть его убийцей!
Но… если разобраться, черный пёс всего лишь его галлюцинация! Значит, надо избавиться от нее! Но как? Успокоительное принять, если водка не помогает? Или в церковь пойти, панихиду заказать? Да, но по животным панихиды не служат… А может, сходить к местному «колдуну»? Он всегда выручал деревенских в сложных ситуациях!
Жил на самой окраине деревни, рядом с лесом худой, высокий старик с бородой, как у бояр в допетровскую эпоху. Отношение жителей к нему было странным. Взрослые, казалось, боялись и уважали местного ведуна, за глаза же называли его расстригой, сумасшедшим, дурачком, и детям позволяли насмехаться над ним, дразнить. Лицемерие процветало.
Сколько раз с ватагой ребят, маленький Колька бежал за стариком, кидался камнями, выкрикивал обидные прозвища!
Сейчас же Николай робко застыл на пороге, не решаясь постучать в дверь.
— Воровать пришел? Иль дом громить, как у соседей? – раздался из глубины комнаты старческий голос.
— Совета пришел я просить, помощи! — прошептал осипший от волнения Николай.
— Совета? Помощи? Ишь, какой робкий то стал! Забыл, поди, как камнями швырялся?
В доме пахло развешанными по стенкам травами. Лампада в красном углу освещала богатый иконостас.
Старик замолчал надолго, и Николай уже было собрался уходить, так и не получив ответа.
— Рассказывай, с чем пришел! – голос, хоть и принадлежал старику, был очень властным, и Николай, краснея, заикаясь, вкратце пересказал свою историю.
— Замучил призрак! Помогите избавиться, наколдуйте что-нибудь, прошу! Деньги заплачу, сколько скажите!
— Ну, что ж… если ты до сих пор землю топчешь, значит, кому-то здесь ещё нужен. Правду ты мне рассказал , — задумчиво бормотал старик, — Если б соврал, не стал бы я тебе помогать… . Хотя… на самом деле, ты мертвый внутри!
— Как это мертвый? Я пока ещё живой, вполне!
— Мертвый! Вот, подумай! Ты брал от соседей все! Сам-то отдавал ли что?
Тебя любили, а ты любил? Или просто тебе было так выгодно?
Не тело твое мертво! Душа! Нет в ней любви! Единственный, кого, быть может, ты немного любил – был Черныш… Он то и пытается тебя разбудить! Душа собаки домой вернуться хочет… не желает покидать мир, где его хозяйка осталась. Плохо ей, одиноко … только ты можешь им помочь !.
— Но как я могу помочь призраку?
— Как? подскажу! Сядешь за руль, поедешь по дороге, увидишь собаку — подбери! Убиенная душа возродилась в ней!
— В любой собаке???
— Да не в любой, а в той, на которую Бог тебе укажет!
— Но, как мне понять, что Бог указывает? Да и есть ли он вообще? Сказки все это! Меня атеистом в школе воспитывали!
— То есть в Бога ты не веришь… а в колдуна, значит, веришь, раз ко мне прибежал? Без Бога можно, а без колдуна нельзя?
— Так я у соседки прощения просил, — продолжал лепетать Николай, — она ответила: – У Бога проси!
— У соседки... она… Неужто, даже имени её не помнишь? Тебя ж кормили – поили в этой семье! Как хоть зовут – то ее? Как живет она сейчас? Не знаешь? А ведь у Бога несчастная смерти просит — великий грех! Но добрый Господь посылает ей утешение. А из вас кто-нибудь помог вдове? Нет! Твари бездушные!
Николай поймал себя на том, что действительно не может вспомнить отчества соседки тети Маши… тетя Маша, и все тут!
— Ладно, найду я эту собаку с возрожденной душей Черныша, привезу к ней, простит ли меня тогда Бог?
— Лишь о себе думаешь…. Так, если ты неверующий, какая тебе разница: простит – не простит?
Прощению подлежат только те, кто верит. «Просите, и дано будет вам". Тебе же, неверующему, Бог не нужен! Или все же боишься: а вдруг, таки, он есть? Ох, и мелкая молодежь пошла! Трусливая! Заячьи души!
Почувствовав презрение, и даже враждебность в ответах старика, Николай начал было прощаться:
— Я все понял, пойду! Сколько я вам должен?
— Денег не надо! — в голосе старика появилась брезгливость, казалось, он даже засопел от негодования, — ничего ты не понял! Думаешь, я такой же, как вы — подлые, лживые, моральные уроды и матершинники , алкоголики, живущие по тюремным понятиям? тупые, равнодушные, привыкшие ко всякой жестокости, зверству… у которых и ряхи-то похожи на свиные рыла, а в глазах лишь денежные знаки, и дебильное «гы-гы-гы» без всякой причины…
Старик встал с кровати, выпрямился, грозно посмотрел на гостя, и Николай вздрогнул — как же похож был он на тех злых колдунов из сказки: с длинными седыми волосами, нечесаными бородами , длинными неостриженными ногтями…
И каждое гневное слово его, словно удар хлыста, по самому больному:
— Не люди вы – орки, тупые, грязные орки! Ничего святого, ни любви, ни сострадания… ничего! Пустота вместо души, ума, совести! Отродья сатанинские, ненавидящие всех и вся! Готовые убить все, что красивее, и лучше вас — растения, птиц, животных!
Что вы оставите после себя? Безжизненные просторы, заполненные кучами металлолома? Вырубленные леса, серые от индустриальной пыли? Загаженные реки и озера?
Ненавижу ваш эгоизм, ваше наплевательское отношение ко всему!
Все, что сами творят, на других валят. Везде врагов найдут! Вот, давеча, колодец забили, почему? — спрашиваю.
— Забили, — отвечают, — потому что москвичи в нем ноги мыли!
Ну, как это физически возможно в колодце ноги мыть? Уже и ругательства презрительные придумали – «москвичи!», «пришлые»! Все друг друга ненавидят, соседей ненавидят, самих себя ненавидят!
И даже когда одно дело делают, ненавидят! Друг друга готовы сожрать, со свету сжить!
Всю Россию поганые гопники заполонили, быдло!
Знаешь, что это такое? Скотину грязную с рогами «быдлом» когда-то называли, теперь — человеческие отбросы, которым абсолютно плевать на чужую боль, чужое горе, проблемы...
Пока это самое быдло не получит сапогом в морду, ничего не поймет!
Его не волнует, что рядом живут другие люди, которых эти ничтожества всегда могут оскорбить, унизить, ударить, обматерить, обокрасть!
Проклял Господь Россию! Все человеческое, все милосердное в ней гибнет, а процент быдла растет в геометрической прогрессии!
Прав был Достоевский – «русский человек без Православия – дрянь!» Что ты знаешь о Достоевском?
Мне, православному, Господь Бог всех людей любить завещал, а я, грешный, вас ненавижу!
Иную собаку больше жаль, чем так называемых человеков, ибо собаки больше понимают, больше чувствуют, любить умеют! По-настоящему!
Глядя на вас, все более убеждаюсь, что «земля есть преддверие Ада, из которого в Царствие Света можно выйти только через покаяние» !
Что, неприятно тебе все это слушать? А ты вспомни жизнь свою! Из чего она состоит? Мат, неуважение к старшим, уличные драки, блевотина после пьянки… криминальные понятия» «пацанские законы», разборки, да «стрелки»…
Но ты же за советом пришел, за помощью?
Вот и совет мой тебе: — Добру научись! Любви научись! Душу свою найди! Где потерял-то её? Зачем ты топчешь эту землю? Подумай! Своей башкой, думай! Не живи в тюрьме чужих понятий! Предков вспомни! Были они быдлом? Нет, крестьянами! ХРИСТИАНАМИ! А кто такие христиане? Идущие за Христом, с добром, с любовью! Друг друга любили, землю любили, животных любили, леса берегли!
— Что же касается вопросов твоих про Всевышнего…
« Колдун» сел на кровать, немного успокоился, черты лица его смягчились, и Николай увидел, как прямо на глазах он постепенно превращался в благообразного , седого старичка, похожего на изображение Бога с какой-то старинной лубочной картинки…
Мудрый старец с длинной седой бородой, в белых одеждах, с посохом в руке!
— Случайностей в жизни нет – всё происходит по Божьему промыслу или попускается ради нашего спасения! Милосерден Господь, терпелив... однако, ТАМ, в вечности, ОН спросит с каждого, потому что каждому в этой жизни была предоставлена свобода выбора!
Ничего не пройдет бесследно! Потому даже « БЕСЫ ВЕРУЮТ, И ТРЕПЕЩУТ»!
Напоследок, притчу тебе расскажу. Постарайся не только слушать, но и услышать!
»Кто имеет уши, да услышит!»
Бросил как-то человек в землю семена — крохотные такие зернышки… слетели с его ладони, исчезли… часть попала в плодородную почву, другую унесло ветром на асфальт. Те, что на асфальт — погибли сразу, те же, что под землей — растут, а человек не видит. И вдруг пробиваются на свет Божий хрупкие ростки, наливаются силой, вызревают колосья, и наступает однажды время жатвы… а потом тысячи новых зернышек уже другие люди бросят в землю…
Вот и вся притча. Иди! Думай!
— Спасибо! – промычал так ничего и непонявший, оглушенный и озадаченный Николай, — прощайте!
— Подсказка! – услышал он уже за порогом , — «стяжи мир душевный, и тысячи спасутся вокруг тебя»!
Всю неделю Николай размышлял над словами старика, о жизни своей думал.
Что было в ней? Пьянство, драки, поножовщина, опять пьянство, соревнование – кто дальше плюнет… тупое телевидение: брызжущие ненавистью жирные тетки в ток — шоу…
вампиры, садисты, маньяки в кинофильмах, уголовная братва с ментами в сериалах…
скука, грязь; как великое развлечение, петарды на Новый год…
И абсолютное нежелание выбраться из всего этого дерьма. Безволие, апатия, словно бросил кто-то тебя с рождения в мутный поток, плывешь по течению посреди помойки, утопаешь в грязи, давишься ею, а выбраться на берег нет ни сил, ни желания …
Но ведь есть она — другая жизнь! Чувствовал её Николай тогда, в детстве, когда бродил с пенсионерами по лесам, за грибами. Удивлялся их внимательной заботливости, уважению друг друга, чистоте языка — мата в течение нескольких часов не слышал! Как же освежающе действовали на него эти походы — мир вокруг приобретал яркие краски!
Солнце по-иному раздавало тепло, небо становилось безоблачным, и даже птицы пели радостнее!
А дома ждала его вечно пьяная мать, похабная ругань и оскорбления! Никогда от неё он доброго слова не слышал, за всю свою жизнь не узнал, что такое любовь!
Вернуться бы в то далекое детство, когда тётя Маша нежно гладила его по голове, целовала в макушку, а он улыбался, краснел от смущения, и счастья! А дядя Сережа учил: в лесу мы всего лишь гости, а потому муравейники ногами не раскидывать, кустарник не ломать, поганки не топтать. Ибо все живое вокруг, все боль чувствует, все жить, любить хочет, как и человек…
Но нет больше на свете дяди Серёжи, нет Черныша, нет того доброго, теплого мира… все порушено, уничтожено! И калитка о семи замках! Николай же — лютый враг! Нет прощения ему! Сам себе он противен!
«Случайностей в жизни нет – всё происходит по Божьему промыслу…»…
Возможно, гибель Андрея и есть возмездие за преступления. Но тогда почему страдают невинные? Почему безвременно уходят души чистые, добрые, словно свечи, озарявшие мир любовью, теплом, от которых зажглось бы множество других свечей – лучей света во тьме? Без них мир не наполниться любовью… Как поверить в любящего , всесильного Бога, если он допускает вопиющую несправедливость? Есть ли во всем этом смысл? Иль нет там никого на Небесах? Сказки все? Пустое?
Не за что Николаю зацепиться и выбраться на берег — так и будет плыть по течению!
Он вдруг ощутил щемящее чувство горького одиночества, словно с рождения был брошенным сиротой. И чувство это было настолько сильным, что впервые за долгие годы ему захотелось плакать, как когда-то в далеком детстве...
Короткий декабрьский день клонился к вечеру. Утром было тепло , днем прошел дождь, к вечеру подморозило, и дорога превратилась в сплошной ледяной каток. Николай уже возвращался домой, когда перед тем же поворотом, где разбился Андрей, прямо под колеса выскочила черная собака. От неожиданности он нажал на тормоз, машина пошла юзом, потеряла управление, вылетела в кювет, кувыркнулась через крышу, и, приземлившись на бампер, повисла задним колесом на дереве…
Открыв дверь, Николай успел вывалиться в сугроб, когда получил мощный удар по затылку выпавшей вслед за ним из кабины канистрой. Померк свет. В голове звенело, гудело от ощущения наплывающих бьющих волн. Где-то вдали звучал набат. Удары большого, тяжелого колокола приближались, становились все громче, оглушительнее, и, Николаю казалось, что мозг его не выдержит – взорвется!
Но вдруг, вместе с переливчатым звоном вступивших малых колоколов, все вокруг озарилось ярчайшим бирюзовым светом! В небе появилось странное видение: храм с высокими сводами, фасадом, из красного кирпича, и золотыми куполами. Николай сразу узнал его — это был один из тех самых храмов, что когда-то мерещились ему в дороге. Ослепительный свет из открытой двери, как магнит, притягивал к себе человека.
Внутри было темно и прохладно. На стенах иконы, пред ними – лампады. Когда глаза привыкли к полумраку, Николай увидел, что идет богослужение, и церковь полна прихожан. Некоторые из них оборачивались, приветливо улыбались. Сколько чистых, добрых, удивительных лиц! И были они знакомы Николаю до боли, хотя никогда он с ними не встречался, и одежда их не выглядела современной. Но глаза их излучали такую доброжелательность и любовь, словно Николай был всем им родным сыном, братом, отцом, которого они давно ждали, и бесконечно рады были его появлению!
Где-то высоко, под самыми сводами раздалась прекраснейшая музыка – огромный хор пел в потрясающей, чудесной гармонии. Блаженно переливались изумительно воздушные, ангельские голоса неземной красоты. Торжественное звучание объяло Николая, и благодатная энергия любви мощным потоком наполняла его душу, пока не засветилась она негасимым светом.
Потрясенный, Николай упал на колени, молился, спрашивал: что я сейчас услышал? Ангелов? Но если это и есть Небеса, я хочу остаться здесь! Прости меня, Отец небесный! Спасибо, что дал возможность это услышать! Я вернулся домой! Слава Тебе, Господи!
Через минуту он начал плакать, и слезы эти были слезами очищения!
Слезы текли по щекам, подбородку, а шершавый, маленький язычок ласково и нежно вылизывал его лицо. Николай очнулся – прямо над собой он увидел мордочку черного щенка, приветливо вилявшего хвостиком.
— Черныш! Живой! Как же я рад тебе, милый!
Он все ещё лежал в сугробе, обнимая малыша, когда приехала скорая. Никаких видимых повреждений, кроме вывихнутой руки и огромной шишки на затылке, у него не было, но Николаю все же посоветовали поехать в больницу на обследование. По дороге, он уговорил водителя остановиться у дома тети Маши , чтобы торжественно вручить ей, онемевшей от удивления и радости, щенка – Черныша -2
— Бог послал Вам Ангела-хранителя! Черныш вернулся! Неисповедимы Его пути!
Изменился с тех пор Николай. Перестал пить, курить, приглашений на пьянки — гулянки не принимал, и все свободное время проводил на заработках. Когда же выдавалась минутка, бежал к соседке тёте Маше — по хозяйству помочь, со щенком поиграть, выгулять. Местные жители удивлялись переменам, называли его « больным на голову», «канистрой ушибленным»...
А когда к весне, на заработанные средства, он пригнал машину кирпича, и приступил к расчистке мусора вокруг заброшенной, обветшавшей деревенской церкви, и вовсе освистали, а кто-то из подростков даже камнем метнул в спину.
Николай же в ответ только улыбался: грехами своими заслужил он насмешки, значит, душе его нужно очиститься!
Каждый выходной он принимался за расчистку завалов, и думал о том, как много в стране разрушенных храмов с сорванными, втоптанными в грязь, крестами, разграбленными святынями. Храмов, где вместо росписи иконописцев, следы мочи, глумливые граффити, а на полу дерьмо, осколки от бутылок, и сигаретные окурки, где вместо ангельского пения – ругань, крик, и злобный мат…
И что похожи эти храмы на крещеные души тех, кто очень давно позабыл о своем крещении!Забыл о том, что жизнь дана, чтобы её изменить!
Каждый христианин должен построить в душе своей храм Божий. Дабы тепло его, любовь распространились на всех живых существ, что встретятся на жизненном пути, и любовь эта стала бы частицей мировой божественной гармонии…
Тяжелым, тернистым будет сей путь. Нелегко избавиться от дьявольских оков.
Но все великое начинается с малого.
И крохотные семена, однажды упавшие на благодатную почву, взойдут , созреют, заколосятся, наступит время жатвы.
Величайшее же чудо, когда семена, казалось бы, давно уже умершие, пробьют толстый слой асфальта! Эти нежные, слабые побеги обладают силой богатырской!
Ведь семя – СЛОВО.
И с малой крупицы веры, зароненной однажды в душу человека, начинается его духовное преображение.
Созревание может затянуться, душа проснется лишь в КОНЦЕ, но даже покаянные слезы, выкатившиеся перед самым УХОДОМ , вернут её Отцу Небесному …
Автор: Ольга Черниенко
