Каждое утро Марии Никитичны начиналось одинаково. Ровно в шесть утра она вставала с постели и шла на кухню. Выпивала стакан воды с лимоном (когда- то в журнале вычитала, что это полезно для организма), распахивала окно в любое время года и включала на всю громкость старенькое радио. Всегда станцию Маяк. Старенькая двухэтажная хрущевка начинала дрожать и скрипеть от этих громких звуков. Соседи просыпались и начинали гомонить, что — то типа, когда закончится этот беспредел.
Вот и в это воскресенье все было, как обычно. Никитична включила радио, распахнула окно, взяла свою трость и поковыляла на лавочку под своим окном. Присела, достала папиросы и с удовольствием затянулась. С балкона второго этажа высунулась заспанная Маргарита Петровна. Склочная баба 60+ лет.
-Никитична! Ну сколько можно? В воскресенье хотя бы мы можем поспать вволю? — брызгая слюной завопила она.
-И тебе доброе утро! — улыбаясь ответила Никитична.
-Когда все это кончится? — пробубнила себе под нос Петровна и скрылась в квартире.
-Здорово, Никитична! — это дворничиха подошла.
-Здоровей видали, Макаровна, — ответила старуха. — Ты метешь? Вот и мети. Я в твоей компании не нуждаюсь.
-Ох, и злющая ты, Никитична! Чего ж ты ядом брызжешь с утра? Смотри, какое утро хорошее! — беззлобно ответила дворничиха. —
Ты бы радио приглушила. Уши вянут.
-Иди себе, работай. Мне нормально. Глуховата я, — отмахнулась Никитична.
Из соседского окна выглянул Михалыч, бывший шахтер, а ныне пенсионер под шестьдесят.
-Доброе утро, Никитична! Уже воюешь? — спросил он, подавляя зевок.
-А вам бы все дрыхнуть, — буркнула в ответ Никитична. — Все утро проспите. А ведь кто рано встает, тому... —
-Тот к обеду уже устал, — продолжил Михалыч. — Пойду, пожалуй, чайник поставлю.
Никитична сидела на лавочке, курила, наблюдала за тем, как просыпается дом и щурилась на солнце подслеповатыми глазами.
-Как же хорошо жить! — думала она. — И как мало этой жизни осталось. Скоро уже встречусь я со своими родными. Увижу наконец Петеньку своего и сыночка Мишеньку. —
Мужа и сына схоронила Никитична давно. Было ей уже 82 годочка. Но радовалась она каждому наступившему дню, как молодая девчонка. И благодарила Бога за свою такую длинную жизнь! Одиночество, конечно, давило и угнетало, но Никитична смирилась и с ним. Что Бог дает, все к лучшему!
Соседи привыкли к ее вредному характеру и если и ругались, то без злобы, а так, для порядка.
После завтрака пошла Никитична, как обычно, погулять в парк. С каждым днем прогулки давались все труднее. Ноги отказывались ходить. Но она упрямо толкала свое дряхлое тело вперед, опираясь о трость. Подойдя к лавочке, на которой она всегда отдыхала,
Никитична увидела, что место занято. Там сидела девушка с коляской. На лавке лежала еще и большая сумка.
-Доброе утро, красавица! Вообще — то это мое место, — пробурчала Никитична.
-Извините, — пролепетала молодайка. — Мы сейчас уйдем. —
-А ну, сидеть! — Никитична надела очки. Рассмотрела юную особу. Батюшки! Да у нее не лицо, а сплошной синяк! — Рассказывай.
Что случилось? Муженек побил? Как звать -то тебя? —
-Оксана, — всхлипывая ответила девушка. В коляске заплакал малыш.
-Так. Бери сумку и пошли — ка ко мне. Чего на улице сидеть, — Никитична решительно покатила коляску вперед. Оксана, подхватив сумку, пошла за старухой.
Через час они пили чай у Никитичны на кухне. Малыш спал на диванчике. А Оксана рассказывала, что убежала от мужа. Что устала терпеть его пьянки и побои. Что боится за сыночка Мишеньку. Что идти ей некуда, так как осиротела она пять лет назад. Долго они разговаривали. И Никитична оттаивала сердцем и благодарила Бога за эту встречу.
-Спасибо, Господи! — повторяла она, едва шамкая беззубым ртом.
В понедельник утром Маргарита Петровна проснулась от будильника, который был заведен на семь утра. В доме стояла непривычная тишина. Вышла на балкон. Никитичны на лавочке не было. В окне первого этажа торчал Михалыч. Возле подъезда шаркала метлой Макаровна.
-Где Никитична? — вопрос прозвучал одновременно.
-Может что — то случилось? — несмело предположила Петровна. — Надо сходить, постучать.
Вдруг окно под балконом распахнулось, и Никитична, высунувшись в него, зашипела грозным голосом :
-Я вам щас постучу! Ишь чего удумали! Не дождетесь! И вообще. Ну — ка, цыц все! У меня ребенок спит! —
Соседи замерли с открытыми ртами; а Никитична закрыла окно, поставила чайник на плиту, зашла в комнату, поправила Мишеньке одеяльце, укрыла Оксану покрывалом и, счастливо улыбаясь, начала строить планы на дальнейшую жизнь. Ведь она у нее еще вся впереди! Старуха плакала тихими, светлыми слезами. Слезинки, путаясь в сетке морщинок, капали в кружку с чаем, принося облегчение и даря надежду.
-Надо, пожалуй, курить бросить, — решила Мария Никитична.
