– Даже не знаю, как вам рассказать. – Парень, лет двадцати помялся в кресле, явно чувствуя себя последним идиотом, другие ко мне не ходят.
– Рассказывай, как есть. – Я мягко улыбнулся ему, и кончиками пальцев нетерпеливо постучал по столешнице.
Мы сидели у меня дома, я давно решил, что заводить офис, и платить за него мне не нужно, ведь те «услуги», которые я оказываю, не требуют офисного пространства. Тем более, что Москва –город дорогой, а мне ещё за ипотеку платить лет пять минимум.
Конечно офис был бы идеален, но только в том случае, если бы ко мне приходили люди с улицы, по объявлению, так сказать. А ко мне обычно приходят знакомые знакомых, люди, доведённые до отчаяния настолько, что безнадёжность заставит их поверить во всё.
К тому же за решение своих проблем они платят, а небольшой приработок мне не повредит.
– Ты ведь знаешь, про мою мать? – Володька старательно избегал смотреть мне в глаза, он нервно комкал полупустую пачку сигарет.
– Алевтину Васильевну? – Переспросил я. Его мать я помнил, добродушная, жизнерадостная женщина, с неизменной улыбкой. Каждый раз, завидев её копну чёрных как смоль волос, и широчайшую улыбку, на душе становилось светлее, хотелось улыбаться.
Парень кивнул. Затем протянул руку к стакану воды, отхлебнул, поставил на место.
– Рассказывай, что у вас стряслось. – Серьёзно сказал я. Время-деньги. Но ему я так не сказал конечно же. – Раньше начнём, раньше закончим.
– Мама моя, как я съехал, решила сдавать комнату. – Парень решился и затараторил.
– Не торопись. – Мягко поправил его я. – Проблема в том, что она сдаёт комнату?
– Не, это ерунда. – Отмахнулся он. – И ей компания, и деньги какие-то. Проблема в том, кому она сдала. – Он сделал многозначительную паузу.
– Ну, и кому? – Поторопил я его.
– А, ты всё равно, не поверишь. – Отмахнулся он, и уже собрался встать и уйти.
– Рассказывай, давай, а я уж сам решу. – Немного грубовато сказал я. – Я такое видел, что ты парень, на моём месте поседел бы от страха. – Тут я конечно всегда привираю, потому что большинство проблем – надуманные.
– Заселилась к ней какая-то женщина, лет сорока, тощая до ужаса, и лицо такое, знаешь. – Он скорчил гримасу умалишённого. – С придурью какой-то. Моль бледная. Мне она сразу не понравилась, а мама пожалела, да и заплатила тётка за пару месяцев.
Как я и думал, парнишка просто испугался. Что мама приютила сумасшедшую. Сейчас успокою его и дело в шляпе.
– Ну, ничего, бывает. – Успокоил его я. – Тем более, что она у тебя очень добрая.
– Нет! – Он вскочил и стал нервно расхаживать по комнате. – То есть да, она добрая. Но стоило этой швабре заселиться, как маме стало плохо. Как ни зайду к ней, а у неё мешки под глазами, сонная она.
– К врачу надо. – С готовностью подсказал я. – Со здоровьем не шутят.
– Так и я ей об этом! – Он посмотрел на меня, но быстро отвёл взгляд. – А тётка эта про бесов что-то говорить начала. Мол, они матушку терзают, и что только в её храме ей помогут.
– Сектантка. – Я усмехнулся. Сектантов я люто ненавидел.
– Вот. – Он закивал. – Именно! А когда я начал говорить, что церковь — это конечно хорошо, но врачу нужно показаться, тётка эта словно умалишённая стала меня выгонять, да ещё и мать за нёё заступилась. Накричала на меня, словно бы я виноват во всех бедах, да сказала уходить. А сектантка эта только смотрит на меня с сочувствием, и головой в такт её словам кивает. Правильно мол!
– Ты присядь, успокойся. – Посоветовал я.
– Не могу. – Признался он. – Не, я понимаю, что я взрослый уже, и у мамы могут быть свои «увлечения», но думаю тётка эта с ней что-то сделала. – Он быстро подошёл ко мне. – И кажется, со мной тоже. – Гораздо тише, шёпотом произнёс он, словно боясь, что нас кто-то может услышать. – У меня всё из рук валится, сон пропал, голова постоянно болит, словно сюда, – он постучал пальцем по виску – кто-то ржавый гвоздь забивает.
– Ну пошли, посмотрим на эту тётку. – Ухмыльнулся я.
Благо идти нужно было в соседний дом. Дверь в подъезд парень открыл своим ключом, а к квартирной его ключ не подошёл. Я понимающе ухмыльнулся. Ясно.
– Молчи, за мной стой. – Шепнул я ему и позвонил в дверь.
Дверь нам открыли не сразу, на пороге стояла незнакомая мне тётка, в светло-бежевом сарафане, в руках у неё была какая-то книга, с дебильно улыбающимися нарисованными лицами.
– Вы к кому? – Довольно вежливо и даже приветливо спросила она.
На вид она не выглядела бледной молью. Скорее даже немного была симпатичной, хотя тут на вкус и цвет.
– Здравствуйте. – Обворожительно улыбнулся я. – А мы к Алевтине Васильевне, можно войти?
– Кто там? – Голос матери Володьки шёл из квартиры, даже в голосе сквозила усталость. – Игорёша? – Кажется она меня ещё помнит. – Пусть зайдёт.
– У нас служение. –Тётка смерила нас взглядом, особенно задержав его на Владимире, но парень смотрел в пол, и молчал.
– О! –Я сделал вид что обрадовался. – А можно и я послушаю?
Она посмотрела на меня ещё более пристально, словно искала в моих словах подвох, но я выглядел невероятно заинтересованно, так что она кивнула, и пропустила нас в дом.
Какие-то странные иконки, развешанные по всему коридору я заметил сразу. Это собственно единственное что изменилось в квартире Алевтины Васильевны.
Она, женщина насквозь прагматичная и верящая в науку, никогда ничего подобного дома не держала. Мы сняли обувь, под неусыпным взглядом тётки, и я, улучив момент, когда она немного отвлеклась, шепнул Володе:
– Просто молчи. – Я посмотрел на него. – Понял?
Парень кивнул. Он тоже ошарашенно смотрел на все эти заламинированные картинки. Тётка провела нас в комнату. Алевтина Васильевна, лежала на кровати, вид у неё, был невероятно не здоровый – впалые щёки, глаза, она словно мигом постарела.
– Игорёша, Володя, как я вас рада видеть. – Она попыталась улыбнуться, но сил у неё не хватало даже на это.
– Простите за вторжение. – Сказал я. – Вы простите, можно мы тоже посидим и послушаем? – Спросил я у неё.
– Конечно. – Они сказали хором. Вообще обращался я к хозяйке квартиры, но судя по всему, полноправной хозяйкой всего себя чувствовала та тётка. Володя дёрнулся, но я легонька пихнул его в бок, улыбнулся, и присел на предложенный мне стул.
Тётка начал заливаться соловьём, и о царстве божием вещала, и о геенне огненной, в которой будут гореть те, кто не уверовал. Говорит-говорит, и на нас коситься.
Парнишка зубы сжал, и того гляди набросится, я же просто отрешенно смотрел в стену, слушал. Говорила она много, и о том, что зла на земле так много, что в некоторых людях концентрируется оно, и что только особым очищением, можно его из себя вывести. Я ждал. Слушал.
С каждой фразой, она всё ближе к нам подбиралась. Когда начала о собственных болезнях рассказывать, и перечислять их, я на Володю глянул, и смотрю тот поплыл. Уже не злющий сидит, а сочувствующий. Пора бы заканчивать этот цирк.
Хорошо, что начать она решила с меня. Стоило ей только положить мне руку на голову, как я всю злость, что за это время во мне накопилась, на неё выплеснул. Мощный поток вышел, чистейшей ненависти.
Ибо нечего тут, народ смущать речами сектантскими, да худо им делать. Конечно большинство проблем людей – надуманные, но с этими кровопивцами, разговор у меня короткий.
Тётка отшатнулась и закричала, словно кипятком окаченная, а я следом встал, и в глаза ей смотрю – шиплю. Шиплю, а про себя матом крою. Эмоций тебе моих захотелось – держи, кушай полной ложечкой. Честно скажу – кричала она знатно.
И в ответ мне попыталась вякнуть что-то, да куда уж ей. Как ветром сдуло. Она в комнатку свою проскочила, какие-то вещички в сумку покидала, и выскочила из квартиры.
– Это что было. – Володька ошарашенно мотал головой, а мама его, видимо от недостатка сил, и преизбытка эмоций вырубилась.
– Это, было явная причина не говорить со всякими незнакомцами о боге. – Отшутился я. – Картинки эти выбрось. – Я кивнул на стены. – Не должен ты мне ничего. – Сказал я, обулся и ушёл.
Через неделю я уже видел Алевтину Васильевну на улице. Ей стало гораздо лучше, Володя пару раз пытался ещё ко мне подойти, деньги всучить, но за такое я денег не беру.
