Троллейбус, слава богу, отапливался. Андрей разглядывал чеканку из ледяных узоров на оконном стекле, сделанные пассажирами оттиски «детских ножек на льду», в проталинки заглядывал на бегущие мимо дома. Приятное тепло снизу расслабляло утомлённое после рабочего дня тело, дыхание заледеневшего стекла освежало отупевшие от дневных проблем мозги.
День выдался, мягко говоря, напряжённый. Типография требовала оплаты, главбух зло выворачивал карманы, доказывая, что в кассе денег нет, заказчики с предоплатой не спешили… Шеф давил на Андрея:
— Ты у нас главный редактор издательства, или кто? Требуй с заказчиков денег! Договорись с типографией – у нас впервые форс-мажорная ситуация…
Андрей весь день висел на телефоне, требовал, уговаривал, убеждал заказчиков… Кланялся типографскому заму, просил, объяснял, брал обязательства и соблазнял выгодами… К вечеру разрулил ситуацию. Шеф даже обещал премию к новому году.
Измученно подвывая, троллейбус остановился.
Андрей очнулся. Чёрт! Его остановка! Едва не сбив женщину в проходе, успел выскользнуть из злобно лязгнувших дверей. Споткнулся обо что-то или о кого-то, едва не упал.
Коротко взвизгнула собака.
Широко и неудобно перешагнув, ещё раз споткнулся о словно нарочно путающуюся под ногами животину. Снова визг, ещё одно неудобное подпрыгивание…
Мелькнула мысль: «Подумают, пьяный кренделя выделывает».
Андрей, наконец, увидел, на кого он старался не наступить. В двух шагах от него жалась, смотрела виновато и почему-то не убегала собачка величиной с лайку «народной породы».
Судя по длинной неухоженной шерсти, бесхозная. «Попрошайничает на остановке», — без злости подумал он.
Собака, поджав переднюю лапу, едва слышно поскуливала.
«Отдавил, что-ли?» — чуть виновато подумал Андрей.
— Зачем под ноги лезешь, собака? – безразлично буркнул он и зашагал вдоль сквера к перекрёстку.
Морозный, с ветерком, вечер не располагал к праздным созерцаниям и длительным размышлениям.
У продуктовых ларьков, на подходах к перекрёстку, от вкусного запаха пирожков желудок судорожно сократился, рот заполнился слюной. С утра ведь маковой росинки во рту не было.
Поняв, что не дойдёт до дома и умрёт с голода, не дождавшись ужина, Андрей купил сочный горячий пирожок. Впившись во вкуснятину зубами, боковым зрением увидел шедшую рядом собаку, на которую наступил, выходя из троллейбуса. Наклонив голову, собака внимательно наблюдала за пирожком. Заметив взгляд человека, облизнулась и вежливо шевельнула хвостом, словно извиняясь.
— Есть хочешь, собака? – спросил Андрей, ничего не обещая. Он не чувствовал себя обязанным кормить бездомных собак.
Оглянувшись на перекрёстке в обе стороны и пропустив машину, перешёл дорогу. Откусив от пирожка ещё раз, заметил, что жирная мясная начинка вываливается. Чтобы не испачкать куртку и брюки, остановился, склонившись пирожком вперёд.
Едва кусочек фарша упал на покрытый льдом тротуар, как его тут же подобрала та белая собака. Торопливо отодвинулась на пару шагов, вежливо села, шевельнув хвостом, внимательно посмотрела на остатки пирожка в руке человека.
— И чего ты за мной идёшь? – не ожидая ответа, спросил Андрей. – На вот, и отстань.
Он бросил остатки пирожка собаке. Та поймала кусочек, моментально проглотила, и вопросительно уставилась на человека.
— Нету у меня ничего, иди! – Андрей шевельнул рукой, подтверждая желание расстаться. Почувствовав, что пирожком он извинился перед животиной за отдавленную лапу, Андрей бодро пошёл навстречу домашнему теплу и ужину. Желудок, задобренный горячим пирожком, блаженствовал.
Доставая у подъезда ключи, он вновь увидел сидящую рядом белую собаку. Приподняв лапу, она едва заметно подрагивая и чуть слышно поскуливала.
— Замёрзла что-ли? – безразлично спросил Андрей. Ветерок, вообще-то, потягивал холодный. – Извини, в подъезд я тебя не впущу. У нас чисто. Да и кошки там. Где-нибудь в подвале ночуй… И скрылся за дверью.
Квартира встретила теплом и запахом ужина.
— Ох, Надюш, как я сегодня устал! – пожаловался Андрей жене, снимая пуховик. – Крутился быстрее Зелёной Маски. Даже пообедать не успел.
Переодевшись и умывшись, сел ужинать. Выпил стопочку коньяку, что делал редко, сильно устав. Прислушался к теплу «огненной воды», приятными струйками потёкшему из желудка в грудь, в руки и ноги, благодатью заполнившему голову. С аппетитом ужиная, рассказывал жене о проблемах на работе, о чрезмерных требованиях шефа, о том, что всё держится на нём, а никто его не ценит…
Надюша понимающе улыбалась, согласно качала головой, добро смотрела на мужа.
Хорошая у него жена! В принципе, жизнь состоялась. С работой порядок, зарплата нормальная, квартира приличная…
— Надюш, а не завести ли нам ребёнка? – спросил Андрей, потягиваясь, жмурясь от удовольствия и одним глазом хитро поглядывая на жену.
— Запросто! – засмеялась Надюша. – И не будем откладывать на завтра то, чем можем заняться сегодня!
Предполагая, что вчерашние хлопоты могут продолжиться, Андрей позавтракал плотнее обычного.
— Я тебе бутербродик сделаю, — предложила Надюша. – Не успеешь пообедать, так хоть бутербродиком закусишь.
Андрей сознавал, что обедать бутербродом не будет, но согласился:
— Только совсем малюсенький! Кусочек хлеба и кусочек колбасы. На два раза укусить.
Сунув целлофановый пакетик в карман, заспешил вниз по лестнице. Открыв подъездную дверь, чуть не сшиб стоящую снаружи собаку.
— Привет, белобрысая! – почему-то обрадовался он и тут же понял, зачем взял бутерброд.
Разворачивая целлофан, поглядывал на внимательно наблюдавшую за его руками собаку. Умные глаза, приятная мордочка, которую захотелось вдруг погладить. И длинные прямые волосы, несмотря на «дворовость», не производили неряшливого впечатления.
Постеснявшись обидеть собаку швырянием пищи, Андрей с опаской протянул ей бутерброд. Собака, на удивление, взяла еду не жадно, аккуратно. Отодвинувшись на шаг, не спуская глаз с Андрея, без жадности съела угощение. Облизнувшись, вопросительно уставилась на человека.
— Ну всё, собака, — поднял руки вверх Андрей. – Благодарить и провожать не надо, я побежал, а ты… Он запнулся, не зная, как закончить фразу. Сказать «оставайся» было бы неправильно. Это намекало на «жди меня». А обнадёживать собаку бесперспективной дружбой ему не хотелось. Послать её на все четыре стороны тоже как-то… неэтично. Он заметил, что собака подрагивала от холода.
— В общем, пока. Каждый решает свои проблемы сам! Не ходи за мной! – погрозил он на прощанье и заторопился на остановку. Оглянувшись через некоторое время, собаки не увидел.
День выдался менее хлопотный, чем вчерашний. Но думать о чём-то кроме работы времени не было.
Возвращаясь домой, Андрей продолжал размышлять над вариантами решения производственных проблем. Выпрыгнув из троллейбуса в холод тёмного вечера, с удивлением увидел сидевшую поодаль на ледяном возвышении и встрепенувшуюся ему навстречу белую собаку.
— Ну ты даёшь! – упрекнул он собаку за ожидание. – Делать нечего, что-ли?
Собака вежливо шевельнула хвостом и выжидающе уставилась ему в лицо.
Пожав плечами, Андрей заторопился домой. Его уши уловили едва слышное поскуливание за спиной.
«Наверное, холодно сидеть на льду, — подумал Андрей. – Интересно, долго ждала? Не могла же она знать, что в шесть пятнадцать он будет здесь… Голодная, небось…».
Съёжившись и спрятав шею и подбородок в шарф, Андрей прибавил ходу. Вроде и не сильный мороз, но промозглость какая-то пробирала глубоко, шарф и куртка от холода не спасали…
Время от времени скашивая глаза, он видел сопровождавшую его собаку. Промчавшись мимо ларьков, Андрей рассердился на себя, что не купил животине пирожок. «Босиком, вон…
В отличие от меня…». Но возвращаться не хотелось, и он побежал дальше.
На подходах к дому собака опередила Андрея, и «со счастливым выражением морды» села ждать его у подъезда.
— Ну и чего ты такая счастливая? – спросил собаку Андрей. Впрочем, он был польщён, что собака запомнила его подъезд.
Он вдруг рассердился, что сам пойдёт в тепло, в сытость, а она, ничейная-бездомная-голодная, но всё понимающая и, похоже, воспитанная, останется мёрзнуть на улице. Чему радуется? Чем счастлива? Да ему она радуется! На него счастье собачье изливает!
— Ладно, — вдруг решился он. – Пошли! И, открыв дверь, жестом пригласил собаку в подъезд. Человек он, в конце концов, или чучело бездушное?!
Что такое лифт, собака знала, вошла в тесную ячейку спокойно.
— Заходи, не стесняйся, — пропустил Андрей собаку в квартиру.
Собака вошла в прихожую и скромно села у стены.
— У нас гости, Андрей? – громко спросила Надюша из кухни. – Ужин готов! Мойте руки и идите за стол.
— Лапы мыть будешь? – спросил Андрей у «гостьи».
— Андрей, ну что за выражения? – услышала Надежда странный вопрос мужа и вышла поприветствовать гостей. Увидев собаку, брезгливо поморщилась: — Что это?!
— Это собака, — вздохнул Андрей. – Она второй день встречает меня на остановке вечером и ждёт у подъезда утром…
— И что ты решил? – выдавала сердитые вопросы жена. — Покормить её? Мог на улице покормить…
— На улице мороз. Она замёрзла…
— Ты что… — догадалась жена, и лицо её неприятно покоробилось. – Пригласил животное жить у нас?!
— Ну… Она… Сидит, вот… Аккуратная…
Почувствовав, что разговор о ней, собака встала, извинительно шевельнула хвостом, опять села, словно сделала книксен.
— Видишь, воспитанная…
— Да она грязная!
— Вымоем…
— У неё, наверное, насекомые!
— Обработаем…
— Она же бездомная! У всех бездомных собак глисты!
— Судя по воспитанию, она жила в семье… Всё понимает. В лифте ездит. Я пригласил её, и она спокойно прошла в дверь. Потерялась, может? Жить негде…
— Может ты и бомжа завтра пригласишь? Ему тоже жить негде! – негодовала жена.
— Бомжа не приглашу, — твёрдо сказал Андрей. – Бомжами становятся из-за лени. Любой человек может найти работу и жильё, а собака…
— Собака тоже может найти работу! – совсем уж неадекватно скандалила Надежда. Её лицо покрылось красными пятнами. – Пусть идёт в сторожа!
— Пошла бы, — рассердился Андрей. – Да резюме написать не сможет. Ручку в лапах держать неудобно!
— В общем, так, — вдруг успокоилась Надежда. – Тебе решать. Ты мужчина… Хозяин, так сказать. Можешь оставить животное здесь. Но я ухожу к маме. И пока она здесь, я живу там. И ушла на кухню.
Андрей понял, что это окончательное решение, и Надежда на самом деле уйдёт, если собака останется в квартире. Он ткнулся плечом в стену, бессильно повесив руки.
— Вот так вот, собака… — пробормотал он себе под нос. — Я, вообще-то, не ожидал такой… реакции. Думал, жена добрее.
Собака легла на пол, положила голову на примерно сложенные лапы. Виновато поглядывала то на Андрея, то на дверь кухни, куда ушла сердитая хозяйка. Брови её поочерёдно то поднимались, то опускались вслед за взглядом.
Андрей устало вздохнул, повесил одежду в шкаф.
— Лежи здесь, — попросил он собаку и пошёл на кухню.
Надежда сердито гремела посудой.
— Ладно, Надюш… — Андрей сел за стол. – Покормим её и…
Он безвольно шевельнул рукой.
Надежда поставила перед мужем тарелку супа. Подумав, накрошила хлеба в неглубокую кастрюлю, залила супом, поставила на край стола, велела сердито:
— На, покорми.
Андрей взял кастрюлю, потрогал дно. Вроде не горячо. Позвал:
— Собака! Иди сюда!
Цокая когтями по полу, собака пробежала по коридору и остановилась в двери.
— Мог бы там дать, — сердито заметила Надежда.
Андрей поставил кастрюлю у стены, разрешил:
— Ешь!
Надежда что-то мыла в раковине, искоса поглядывала, как ест собака.
Собака ела быстро, но аккуратно.
Андрей не удержался и протянул руку, чтобы погладить собаку.
— Нельзя собаку трогать, когда она ест! – воскликнула с опаской Надежда. – Укусит!
Андрей погладил собаку по спине. Собака прекратила есть. Посмотрела на Андрея, вежливо махнула хвостом.
Андрею показалось, что собака улыбнулась ему.
— Видишь… — посмотрел он на Надежду.
Собака продолжила есть.
Надежда промолчала.
Собака вылизала кастрюлю, села «лицом» к хозяевам, тщательно облизала морду широким языком, благодарно посмотрела на людей.
По взгляду Надежды Андрей понял, что собаке не место на кухне.
— Иди на место, – нехотя шевельнул он кистью.
Собака послушно ушла в прихожую.
— Видишь! – укоризненно посмотрел Андрей на жену.
— Нет! – защитилась от мужа поднятыми ладонями Надежда.
Ужинали с неохотой и молча.
Да и не ужинали вовсе, а так… поковырялись ложками, серчая друг на друга.
Надежда слила остатки супа из тарелок в «собачью» кастрюлю:
— Отдай ей и… проводи.
Андрей сидел молча, насупившись. Надежда стала, подбоченившись, выжидающе уставилась на мужа.
Андрей тяжело вздохнул, покачал укоризненно головой, позвал:
— Собака, иди сюда.
Получилось у него это как-то виновато, с оттенком просьбы и извинения.
Послышалось торопливое цоканье когтей по линолеуму. Собака остановилась в дверном проёме, вопросительно посмотрела на хозяина, на хозяйку, остановила взгляд на кастрюле.
— Ешь, — разрешил Андрей.
Благодарно повиливая хвостом, собака аккуратно и теперь уже нежадно съела добавку. Села рядом с кастрюлей, повиливая хвостом и глядя поочерёдно на хозяина и хозяйку. По собачьей морде было видно, как она довольна, сыта, благодарна и счастлива вообще.
Вздохнув, Надежда протянула руку за пустой кастрюлей.
Собачья морда метнулась к женской руке… Надежда испугалась, но не успела отдёрнуть руку… Собака лизнула руку хозяйки и усиленно завиляла хвостом по полу.
— О, гос-споди… — только и смогла проговорить Надежда, ставя кастрюлю в раковину и стараясь не смотреть на радостную собачью морду. — Андрей! – требовательно проговорила Надежда. – Проводи собаку!
— Не могу, Надя! – взмолился Андрей. – Предателем себя чувствую… Обогрели, накормили, а теперь – на мороз. Коли она тебе поперёк души, проводи сама. Ну я тебя прошу!
Собака, словно понимая, о чём речь, прекратила вилять хвостом, поникла и тоскливо, как-то исподлобья, поглядывала на хозяев.
— Пойдём! – не глядя на собаку, сердито приказала Надежда и решительно вышла в коридор. Собака, поджав хвост и оглянувшись на прощание, понуро ушла.
Закрыв глаза и подперев склонённую голову кулаками, Андрей слышал, как жена молча оделась, как открыла дверь и подождала, вероятно, пока собака выйдет. Затем дверь хлопнула, закрываясь. Немного погодя завыл лифт.
Андрей чувствовал себя так отвратительно, как не чувствовал ни разу за время семейной жизни.
***
Утром завтракали молча, не глядя друг на друга. Молча же Надежда сделала довольно увесистый бутерброд, сунула мужу. Молча Андрей оделся и вышел из квартиры.
Собака сидела неподалёку от подъезда, нетерпеливо перетаптываясь с лапы на лапу. Увидев Андрея, тихонько завиляла хвостом и виновато заглянула ему в лицо.
Андрей погладил собаку по голове, вздохнул. Развернув, подал бутерброд. Попросил:
— Шла бы ты куда-нибудь… Пока мы с женой совсем не разругались…
Не успел он пройти десяток шагов, как собака догнала его, и воспитанно пошла у правой ноги.
Хорошо, что троллейбус подошёл к остановке быстро.
— Уходи, — попросил Андрей собаку, и махнул рукой. Прыгнул в раскрывшуюся дверь и уехал, ни разу не оглянувшись.
Работа не клеилась. Андрей думал то о жене, то о собаке. Вернее, не думал, а прокручивал картинки, действующими лицами которых были жена и собака. Вспоминал брезгливое выражение жены, счастливую морду собаки… Поникшую, когда ей велели уйти.
«Собака раздора» — придумалось глупое выражение.
К концу дня он устал так, будто разгружал вагоны. А как устают грузчики, ему было известно из студенческой жизни.
«Она, видите ли, брезгует насекомыми, которых можно элементарно вывести, — злился Андрей на жену, — а голодное существо замерзает на улице. Взгляд у неё умный, явно не дворовая. Всё понимает, в лифте ездит. В общем, так, Надюша, — решился он наконец, уходя из офиса вечером. – Я, в конце-концов, человек. Ты сама будешь всю жизнь мучиться, если однажды утром споткнёшься о замёрзшую, занесённую снегом…»
Андрей представил, как, выйдя утром из подъезда, он спотыкается обо что-то твёрдое, занесённое снегом.
Его передёрнуло.
Троллейбуса, как на зло, долго не было. И ехала ржавая развалина до нужной остановки, передыхая на каждом перекрёстке, как старик-сердечник, и едва разгоняясь до скорости пешехода на длинных перегонах.
Андрей, протопив дырочку в замёрзшем окне, приготовился высмотреть, ждёт ли его белая собака. Но в дырку ничего не было видно.
Торопливо выскочил из троллейбуса, радостно оглянулся.
Собаки не было. Поникнув, оглянулся во все стороны. Смущённо сложив губы трубочкой, неумело посвистел.
Собаки не было. Наверное, у подъезда ждёт, успокоил себя Андрей и заторопился домой. Купил два пирожка в ларьке. Представил, как угостит собаку, ждущую хозяина у подъезда, как она обрадуется, как он приведёт её домой… И пусть Надежда не возражает! Раз в жизни может уступить ему.
Уже издали Андрей понял, что у подъезда никто не ждёт.
— Собака! – несмело позвал он, подойдя к подъезду. И негромко посвистел. Потому что громко не получилось. – Собака, собака, собака…
Проходившая женщина удивлённо покосилась на странного мужчину.
Нутро Андрея заполнила тоскливая злость. Положив пирожки на замёрзший газон, продиктовал себе ультиматум.
В общем, так. Сейчас он зайдёт домой, возьмёт из холодильника колбасу, и пойдёт раскладывать кусочки и искать собаку. Он обойдёт все окрестные дома, будет звать у всех подвальных окошек… Найдёт эту умное, благодарное существо, приведёт в дом. И пусть лучше жена почистит себя от брезгливости… Некем брезговать… А если она так категорична насчёт «уйду к маме», значит такова цена её любви к мужу. Значит со временем это «уйду к маме» может проявиться и по менее значительным поводам.
Сердито открыл дверь. Не снимая обуви, молча прошёл на кухню. Открыл холодильник, схватил небольшой батон копчёной колбасы. Подойдёт. Он не подумал, как будет ломать колбасу, которую и ножом то резать труда.
Постукивая батоном по ладони, подобно тому, как многообещающе постукивают палками- «демократизаторами» милиционеры перед нарушителями порядка, он рванул в зал, где, судя по включённому свету, сидела жена. В общем, так, жена. Собака будет жить у нас. А если ты…
Сначала Андрей увидел спину Надежды, почему-то стоявшей на коленях перед креслом. Из-за Надиного плеча выглянула мордочка. Чистая, радостная мордочка.
Надежда повернулась к мужу. Андрей увидел в кресле ухоженную, белоснежную собаку с длинными, тщательно расчёсанными волосами…
«Откуда она взяла эту…» — мелькнула неприязненная мысль.
— Я подумала… Она на самом деле воспитанная и всё понимает… Я выкупала её… — смущённо заговорила Надежда.
«Так это… Это же ТА собака!» — понял Андрей.
Собака счастливо глядела то на хозяйку, то на хозяина, тихонько поскуливала и забавно подпрыгивала сидя, ожидая, когда ей разрешат броситься к хозяину.
— Проголодался? – сочувственно спросила Надежда, увидев в руке мужа колбасу. – Сейчас будем ужинать.
Спазм сдавил горло Андрея, мышцы лица предательски задрожали. Чтобы скрыть выступившие из глаз слёзы, Андрей закрыл глаза. Как-то вдруг ослабев, сполз спиной по косяку, сел на пол, откинул голову назад.
— Ты чего, Андрюш? – забеспокоилась жена.
— Устал, — кашлянув через силу и не открывая влажных глаз, выдавил Андрей.
Автор: Анатолий Комиссаренко
