Федя, Федь? А что на работе у тебя? Все хорошо?
-Нормально. Как всегда.
-Федя, Федь, а пойдем ужинать! Я пельмешки налепила, как ты любишь. Пойдем, а?
-Не голоден я.
-Федя, Федь, ну как же так, а? Я тебя к ужину ждала, без тебя не садилась.
-Слушай, Танька, ну что ты такая есть-то? Вот как пристанешь, как банный лист, ей богу! Прилипала ты! Надоела ты мне, сил моих больше нет. Ты что, дитя малое, без меня и поесть не можешь? Мимо рта пронесешь?
-Федя, Федь, ну не ругайся, а?
-Федя, Федь! Тьфу! Уже слушать противно! Тебе самой-то не надоело, Танька? Вот что ты передо мной тут лебезишь? Толи ты не знаешь ничего ?Давишь ты меня своей заботой, понимаешь? Задыхаюсь я с тобой, скоро совсем дышать нечем станет. Душная ты, и забота у тебя такая, такая... Надоело все, Танька, сил нет. Не живу я с тобой, маюсь. Это твое Федя, Федь! ведь сколь раз говорил, что я и так слышу, незачем повторять!
-Федя, Федь. Ты айда, рюмочку пропусти, оно и полегче станет. Отдохнуть тебе надо, устал ты. Таня виновато смотрела на мужа и теребила в руках край передника.
-Вот ты ей богу дура, или прикидываешься? Ещё и передник этот нацепила! Другая у меня есть, понимаешь, другая! Её люблю, ей одной дышу! Ухожу я от тебя, Танька.
-Уходишь? Хорошо подумал? Ты не гляди, что я такая мягкая, назад дороги нет. Ты меня знаешь. Уйдешь- иди, но знай, что обратно не приму. А нужен ли ты другой-то? Думаешь легко мне вид делать, что ничего не происходит? Думаешь легко за столом одним с тобой сидеть, и знать, что другая у тебя? Смотри, Федя, подумай хорошо, так -ли любовь твоя сильна, чтобы ради нее семью развалить в один миг?
-Не вернусь, не надейся.
Федя, не разуваясь, прошел в спальню. На чистых домотканных дорожках отпечатались безобразно грязные следы от мужских сапог. Достав рюкзак, мужчина принялся складывать свои немногочисленные вещи. Окинув взглядом комнату, Федор, не глядя на Татьяну вышел в сенцы. Пока шел с одного края деревни на другой в голове роились мысли.
Зачем все так? Правильно-ли поступает он, уйдя от жены? Ведь больше 20 лет прожили вместе, сын какой хороший, военный. Живет правда далеко, больше только по телефону говорим. Не наездишь в такую даль. Интересно, как сын отнесется к разводу? Да не маленький уже, должен понять. Перегорело все у Феди, нет ничего, даже уважения к жене больше нет. Именно вот за это её « Федя, Федь!» Ведь давно знает все, а молчит, в глаза заглядывает. Другая бы давно в лицо залезла, разбила, расцарапала, а эта только молча смотрит с укором иной раз. Вот за что её уважать можно, если у нее к самой себе уважения нет? Еще эта старина ее. Совсем уже сбрендила. Нормальная баба была, а нет, вот втемяшила себе в голову, что ей нужна кухня бревенчатая под старину, непременно с самоваром и домотканными дорожками. Как дура, ей богу, по всей деревни половики эти собирала, пол кухни разгромила, чтобы деревом обшить.
Нет, Стелла совсем другая. У нее и имя само за себя говорит. Стальная женщина. Хваткая. И не скажешь, что молодая еще совсем. Она ведь чуть постарше сына. Могла вот невесткой стать, а поди ж ты, жена. ну, пока не совсем жена, зато родная такая, с ней Федор снова молодым стал, дышать заново научился. Никаких тебе пирогов, борщей, да половичек с самоварами. Она даже разговаривает не так, как Танька. Та со своей стариной совсем с ума посходила, не только в доме, а в голове у нее старина эта. У Стеллы все современно. Разноцветные яркие шкафчики, одежда модная. Ну да у нее и фигура не то, что у Таньки. Та совсем себя запустила, расплылась вся, баржа натуральная, все ходит, в рот ему, Федору заглядывает, угодить пытается. Молодец он, что ушел. Давно надо было этот шаг сделать. Ну ничего, все будет теперь по другому.
****
Татьяна сидела посреди кухни, смотрела на грязные, безобразные пятна на половичках, и беззвучно плакала. Он ведь так ничего и не понял! Не понял, к чему вся эта старина, половички, самовар. А она-то надеялась, дура! И еще пятна эти, словно по душе, по сердцу этой грязной ножищей протопали!
Оглянувшись вокруг Татьяна поднялась с пола, и со злостью принялась снимать с пола грязные половики. Да кому они нужны? Ничего он не помнит, ничего святого в нем нет! Она ведь пигалица совсем, он ее маленькой помнит, она же чуть постарше их сына, Стелка то. Вернулась в село, модная вся, молодая, красивая. И сразу как-то умудрилась в контору колхозную втиснуться. Должность сразу нашлась, а то как же, она специалист, а молодым надо дорогу давать. За 2 года дослужилась до старшего экономиста. Ерунду всякую ввела, аудиты какие-то, еще всякое новое, что и произнести страшно. Председатель не дурак, из семьи не ушел, одно дело просто куролесить с девочкой молодой, а совсем другое семью рушить. Это Федька- как телок, поманила она его, он и пошел. Только нужен-ли он ей? На зарплату ветврача сильно не разгуляешься. Ну да ладно, он свой выбор сделал, назад дороги нет.
***
Вспомнила Таня тот год, когда поженились они с Федором. Молодые, горячие, все им было ни по чем. Нет денег? Не беда, у них есть целых пол ведра картошки. Ну и что, что мелкая! Вечером разведут костер на улице, и сидят, прижавшись друг к другу. Прогорит костер, они в горячую золу картошки накидают. Потом едят ее, прям с кожурой, лица у обоих черные, а им и вкусно, и весело. Поселили их в домишко один, где бабушка одинокая жила. Старушку дети забрали, а дом колхозный. Так в этом доме Татьяна богатство настоящее нашла. Половицы домотканные, и новые совсем, на чердаке лежали, самовар, мебель вся осталась. Татьяна дом отмыла, половики в ванне на улице стирала, ла вместе с Федей на реку возили полоскать. Навела в доме уют, красота, половички аж хрустят от чистоты. Придут они с работы, да чай из самовара пьют.
Вспомнила Таня, как мечтали о большом, просторном доме, чтобы кухня непременно под дерево, и половики, и самовар. Чтобы шкафы резные, старинные. Чтобы потом, когда старые они станут, сидеть вот так на кухне, и молодость вспоминать, какие они были. как жили.
Когда Татьяна узнала, что Федя загулял, она вбила себе в голову, что если у нее будет деревянная кухня, с дорожками, с самоваром, то все будет как тогда, в молодости. Федя вновь к ней вернется, забудет про ту, другую.
Только ни кухня, ни половики с самоваром не вернули пошатнувшегося счастья. Ничего вокруг не видел Федор кроме своей любви. Правильно говорят, седина в бороду- бес в ребро. Вся деревня удивлялась Танькиному терпению. Это же надо- знать про похождения, и молчать, делать вид, что все хорошо. А Федор тоже хорош! Она ему в дочки годится, а он любовь придумал!
***
Не подавала Татьяна вида, что плохо ей, тошно одной в доме, который сами строили, который обставляли с таким рвением, со вкусом. В кухню своей мечты совсем заходить не могла. А днем, на работе, делала вид, что все хорошо. Даже с Федором здоровалась, как ни в чем не бывало, словно и не жили столько лет вместе. Федя поначалу старался на глаза жене не попадаться, мало ли что от нее ожидать можно? А потом успокоился. У всех бывает. Ну не пожилось, что уж теперь.
Федор все тянул, на развод не подавал, словно сомневался в своем выборе. И уж совсем как-то сник, даже плечи опустились, когда на работе Татьяна конверт ему передала, мол, на развод я подала.
Даже как то ревностно поглядел ей в след. Надо же, уже и на развод подала. Думал, что убиваться будет, страдать, слезы лить, а она что? Цветет и пахнет. И что у нее в голове, у Таньки этой? Поди и мужика себе нашла уже. Да нет, это вряд ли. Деревня, что с нее взять, все на виду, сразу бы сплетни пошли.
***
-Тань, я тут что пришел-то. Дом вроде как вместе строили, общий он, наш, а живешь ты в нем одна, как королева, а мы в комнатушке ютимся.
-Что, на квартиру попроситься хотите? Так не красиво будет, если мы все втроем тут жить станем.
-Ты не ёрничай, Таня, тебе это не идет. Ты же не такая, ты мягкая, добрая. Зачем ты так?
-Как, Федь? Говори, что пришел-то?
-Дом нам делить надо. Не дело это, вот так скитаться.
-А как делить будем? Пилой или топором? Повдоль или поперек?
-Ну, скажешь тоже. Мы со Стеллой подумали, и решили, что дом продавать надо.
-Это ты вот так запросто решил то, что своими руками строил, в один миг чужим людям продать?
-Ну, у меня и покупатели есть на примете.
-Нет. Чужим людям не продам свой дом.
-Не вредничай, Тань. Все равно придется. Мирно не согласишься, я по суду...
-А не надо по суду. Покупай у меня мою долю.
-Ты это серьезно, Тань? А ты как же? Ты -то куда пойдешь?
-А твое какое дело? чужим людям продать- так ты не заботишься, куда я пойду. Вот и тут не бери в голову.
-Нет у меня столько денег. Подумать надо.
***
Таня смотрела на остающееся позади село сквозь стекло автобуса. Сейчас до райцентра, а дальше- да к сыну поближе. Вадик уже и варианты жилья в пригороде присмотрел, а без работы Таня никогда не останется, ветврач, тем более с опытом, да ее с руками оторвут, и на возраст не посмотрят. Немного грустно оставлять за спиной пол жизни, и ехать в неизвестность, но уж лучше так, чем слушать фальшивые слова сочувствия да смотреть на уже бывшего мужа с его почти женой. Говорят, осенью свадьба у них . пусть женятся, он сделал свой выбор.
Жалко ли ей свой дом, в который она вложила столько трудов? Нет, не жалко. Не принес он ей счастья. Все это наживное, и дом, и мебель. Пусть лучше Федя живет там, чем чужой человек.
***
Федя задумчиво смотрел на яркие, разноцветные шкафчики, вазы с искусственными цветами, пушистые накидки на кресла, яркий пушистый ковер, звонкий стол со стеклянной столешницей с нелепым орнаментом. И это кухня? Да как тут можно сидеть и спокойно есть после работы, когда все эти ядовитые оттенки раздражают и без того нестабильную нервную систему?
Федя с грустью вспоминал уютную кухню из дерева, с самоваром, с домотканными дорожками, Таню, которая хлопотала у плиты, стараясь угодить ему, Федору, и думал, какой же он все таки дурак! Как можно было променять родную, любимую женщину, милую, застенчивую и добрую, отличную жену, мать, на вот это все? Яркая внешняя обертка, и пустота внутри. Вот как в этом шкафу. Федор резко встал, подошел к шкафчику, рывком открыл дверцу, потом вторую, третью. Пусто. Ничего. Никакого запаса круп. Пакеты с лапшой быстрого приготовления, каши- пятиминутки, разноцветные коробки с пакетированным чаем. Все. Кругом пустота. Что в доме, что в сердце, что в душе. Стелла смотрела на него своими огромными, ярко накрашенными глазами.
Выйдя на крыльцо, Федор сел на ступеньку и обхватил голову руками. Дурак. Дурак. Дурак. Какой же он дурак! Вот так в один миг взять, и перечеркнуть большую, самую лучшую часть своей жизни в угоду чему? Ничего уже не будет как прежде. Ничего уже не будет хорошо. Как радовался Федя, когда удалось найти нужную сумму для покупки дома. Как радовался, когда Татьяна подписывала договор. Как радовался, когда они со Стеллой уже громили кухню, ломая аккуратные бревнышки, и вываливали весь строительный мусор в одну большую кучу во дворе, прям в то место, где у Тани был палисадник. Как брезгливо Стелла скидывала в эту кучу половики, а Таня шла мимо, и безразлично смотрела на все это.
Она переболела, и ушла. Только ушла не одна. Вместо с собой она забрала что то важное, такое нужное, просто жизненно необходимое для Федора. Она забрала с собой спокойствие, уют, и веру в счастливое будущее. Ничего уже не будет , как прежде. Все Федор сломал, разрушил своими руками, да так, что и радости не осталось, одна пустота. Как грязные следы на Чистых половичках.
да, история не нова, таких много. Но каждая из них- уникальна, несмотря на свою похожесть.
Автор: Язва Алтайская
