У меня мама, знаете ли, настоящий лесной маньяк. Ну да, из тех, что в камуфляжной одежде и с огромным тесаком наперевес неслышно бродят по лесу с загадочной улыбкой. Мама собирает в лесу все. Грибы. Ягоды. Шишки. Травы. Страшные кривые коряги, ветки и палки. С какой тарой маму в лес ни запусти, хоть с карьерным самосвалом БелАЗ размером с пятиэтажку, она за пару часов и его доверху набьет всякими дарами природы, тудыть их растудыть.
Но вот как-то раз случился у нас неурожайный год. Засуха стояла какая-то ужасная, ничего и не выросло. Только в совсем уж гиблых болотах, куда даже самые отмороженные медведи соваться не рисковали, можно было набрать ведерко-другое брусники. Мама, исправно ездившая в лес каждые выходные, заметно приуныла. Как же это, ни грибов тебе, ни ягод, ни орехов, даже пень приличный фиг раздобудешь, потому что их песцы с голодухи все изгрызли.
— Хоть переходи с собирательства на охоту, — приговаривала дорогая моя родительница, задумчиво рассматривая в интернете список документов для приобретения гладкоствола. Я, представляя, как чистка, отваривание, обжаривание, засолка и заморозка бесконечных грибов сменяются потрошением, освежевыванием, обдиранием шкур, обработкой мяса и погребением костей и потрохов, размышляла об эмиграции в Антарктиду.
Ибо моя несравненная матушка,на минутку, мастер спорта по биатлону, без добычи из тайги определенно не возвращалась бы.
— Мам, а может, на рыбалку, а? — скулила я, усилием воли отгоняя видения целых курганов битых глухарей, тетеревов и куропаток, которых мне предстоит ощипать, распотрошить, разделать ну и так далее, — на рыбалочку, мам? Палаточка, спиннинг, карасики, чебачки. Окунечки. Я знаю, где щучка берет хорошо. Щучка, мам, а?
— Щучка щучкой, а охота охотой. Одно другому не мешает, — невозмутимо ответствовала мамуля, рассматривая девятую по счету «Сайгу».
Спасение пришло откуда не ждали.
В одно прекрасное октябрьское утро, волоча по лужам отчаянно зевающего такса в криво надетом комбезе, мама обратила внимание на рябины. А посмотреть было на что. Словно в качестве компенсации за неурожай всего вообще, рябины уродилось море. Деревья стояли совершенно красные. Ветки гнулись под тяжестью кистей почти до земли.
А на земле валялись брюхами кверху обожравшиеся свиристели, синички и дрозды и сыто икали.
— Хо-хо, — сказала моя мама, — хо-хо-хо. Варенье. Наливочка. Рябиновая наливочка!
Такс перекрестился обеими лапами, заполз в комбез весь целиком, как черепаха в панцирь, и весьма талантливо прикинулся подохшим еще неделю назад.
Весь день меня мучило дурное предчувствие. И оно не обмануло. Вечером у нас была полная с горой ванна рябины. С горой — это как еще одна ванна, только сверху.
— Сделаем парочку бутылок наливки, ну и варенья сварим, — бодро сказала мамуля, и наутро отбыла в командировку в Новосибирск. На две недели.
Я осталась наедине с двумя ваннами рябины и инструкциями рябину с веточек ободрать, промыть, провернуть на мясорубке, разложить по банкам, засыпать сахаром и сидеть и ждать, и дегустацией не увлекаться.
Разум подсказывал мне провернуться на мясорубке самой, раз уж с эмиграцией в Антарктиду не выгорело. Но глубокая порядочность, честность и желание прославиться на весь мир как первый человек, подохший от рябины, заставляли меня обдирать чертовы ягоды, забрасывать их в мясорубку и крутить, и снова обдирать, и забрасывать, и крутить. К вечеру третьего дня я поняла, что рябины меньше не становится. Процесс определенно требовал оптимизации.
Поразмыслив, я решила рябину с кисточек не обдирать. Поразмыслив еще немного, я решила, что и кисти с веточек тоже обдирать не обязательно. Да и хер бы с ними, злобно пыхтела я, что есть сил налегая всей тушкой на ручку мясорубки. Сделанная на челябинском заводе металлических изделий, мясорубка потрескивала, похрустывала, повизгивала, но веточки вместе корой и листьями молола исправно, только щепки во все стороны летели.
— Все равно я это пить не буду, — убеждала себя я, смахивая мозолистой рукой пот со лба прямо в ягодно-веточную кашу.
К вечеру четвертого дня рябина кончилась, а я заимела кровавые волдыри на ладонях, бицепсы, как у герра Шварценеггера на пике карьеры и совершенно ненужную мне способность одним движением нарисовать идеальную окружность без помощи циркуля.
Рябиновка получилась исключительная. Цвета сентябрьского заката, густая, в меру сладкая, в меру терпкая, с легкой горчинкой и еще чем-то неуловимым, напоминающем об осеннем лесе, пламени костра и тонком аромате опавшей листвы. Душа осени, разлитая по бутылкам, вот что это было такое.
Гости были в восторге. Бутылочки наливки расходились на подарки и сувениры, как горячие пирожки.
— Ольга Семеновна, — заходился в восторге всяк отведавший дивного напитка, — это просто волшебно. Наверняка же секрет какой-то есть, ну признайтесь, что вы туда добавляли?
— Да ничего особенного, просто рябина и сахар, — кокетливо улыбалась мама.
"Дрова, блин, там рябиновые, вот что мы туда добавляли, — злобно думала я...
Автор: Irina Smastchenko
