Олеся первая заметила, что с бабушкой что-то неладное. Два раза в месяц она приезжала к ней, чтобы помыть кафель, снять или повесить шторы, съездить на рынок за мясом. У бабушки были больные ноги, и дальше магазина за окном она не ходила.
Олеся любила бабушку и выполняла эту обязанность если не с удовольствием, то, хотя бы, без особых проблем. Родители жили в другом городе, а больше у бабушки никого и не было – кому еще ей помогать, как не как Олесе?
Единственное, что она не выносила, это пирожки с требухой. Каждый раз, когда Олеся ехала на рынок, бабушка просила ее купить рубец, а потом вымачивала его и варила, пока Олеся мыла окна или стирала шторы в ванной. Вонища стояла – ужасная! А на следующий день бабушка еще и жарила пирожки с этой требухой и кормила ими Олесю. Если Олеся отказывалась оставаться с ночевкой, пирожки ее ждали в другой раз…
Спорить с бабушкой было бесполезно, и Олеся придумала единственный способ, как избавиться от этой гадости – стала врать бабушке, что рубец пропал из продажи. Бабушка вздыхала, каждый раз просила поспрашивать, но делать нечего – вместо пирожков с требухой жарила с картошкой. Их Олеся любила. Так что последний год поездки к бабушке проходили вообще без проблем.
Но постепенно Олеся стала замечать, что с бабушкой что-то не то. Похудела, глаза погасли, квартира запущена.
— Ба, давай окна помою, вон, смотри какие грязные, — предлагала Олеся.
— Ой, не надо – нормальные они.
И так со всем. В последний раз Олеся вообще удивилась – плита, обычно сиявшая белизной, забрызгана, мусорное ведро дня три стоит, не меньше… А через неделю ей позвонила соседка – бабушку увезли по скорой в больницу. Олеся тут же поехала туда, поговорила с врачом, вызвала мать – дело плохо, опухоль, нужно удалять, но операции бабушка может не перенести. Мама плакала, Олеся пока держалась – не нужно бабушке понимать, что все так плохо.
Накануне операции Олеся сидела возле кровати бабушки и разговаривал с ней, не допуская даже мысли о том, что что-то может пойти не так.
— Чего-нибудь хочешь, бабушка? – спросила она.
Бабушка мечтательно посмотрела в потолок и произнесла:
— Разве что пирожков с требухой…
Она так сладко зажмурилась, заулыбалась, что Олеся поразилась.
— Нам их мама всегда жарила. Как мы их любили! Редко, конечно, они нам перепадали. Помню в тот день, когда папа вернулся с войны, она как раз их приготовила – как чувствовала! Он тогда сказал, что ничего вкуснее в своей жизни не пробовал… Хороший был день, Леся, вот хоть на миг бы вернуться в него…
Бабушка замолчала, а по ее морщинистой щеке пробежала одинокая слезинка. Олесю всю обдало жарким стыдом. Она вспомнила сколько раз врала бабушке, что рубец больше не продают. Если бы можно было вернуться назад…
Вечером после больницы Олеся взяла ключи от бабушкиной квартиры, по дороге заехала на рынок и купила рубец. Всю ночь она вымачивала и варила его, глотая горькие слезы. Утром поставила тесто по бабушкиному рецепту, перекрутила рубец на мясорубке, обжарила его с мелко покрошенным луком. Пирожки получились точь-в-точь как у бабушки. Вот очнется она после операции, и Олеся привезет ей в больницу свежих пирожков…
Мама обещала сразу сообщить, как будут какие-то новости. Телефон лежал на столе перед Олесей и зловеще молчал. Она протянула руку и взяла один пирожок из миски, съела его. Потом второй, третий. Казалось, что бабушка сидит рядом и говорит:
— Бери еще, кушай, ты такая худенькая….
Олеся продолжала два раза в месяц ездить к бабушке. Не каждый раз, но часто, она привозила с собой пирожки с требухой. Садилась на скамеечку, съедала пару штук и благодарила бабушку за все, чему она научила ее в этой жизни, за ее доброту и ласку. Иногда ей казалось, что она слышит бабушкин голос – та рассказывала про отца, который потерял на войне ногу, про свою первую любовь, про то, как они с подружками искали цветущий папоротник на Ивана Купала… Все эти истории Олеся знала наизусть, но очень хотела хоть на миг вернуться назад и послушать их снова.
Уезжая домой, она оставляла на могилке бабушки пирожки…
