— Ну что ты копаешься? Пока мы с тобой выйдем, уже и ночь наступит, — бабушка сердилась на внука, который перед самым выходом вспомнил о лопатке с длинной ручкой и теперь в её поисках сосредоточенно рылся в своем ящике, — Зачем тебе лопата, песка-то нет, снег на дворе! И вообще, не мог раньше подумать, до шубы? Сейчас вспотеешь, на улице продует, заболеешь. Эх ты, кулёма!
Маленький Захар так часто слышал от бабушки это слово, что даже думал, что это его второе имя. Когда мальчика спрашивали, как его зовут, он на голубом глазу бойко отвечал:
— Саха Кулёма!
Букву «р» он не выговаривал, поэтому его имя «Захар» и звучало как «Сахау» или просто «Саха». Слышать такие слова от беленького голубоглазого мальчика было забавно, взрослые умилялись, а соседский дедушка-якут гладил по голове и угощал конфетами:
— Кушай, саха кулёма.
Тут нужно сделать небольшое отступление: саха (ударение на второй слог) – самоназвание якутов, даже республика называется Саха (Якутия). То есть игра слов получалась ещё та. Но это так, лирическое отступление.
Захар воспитывался бабушкой Олей. Это была вечно усталая женщина неопределенного возраста. Высокая, грузная, седые волосы всегда собраны в пучок, ей запросто можно было дать 80. Но когда её взгляд останавливался на внуке, лицо озаряла улыбка, от глаз разбегались веселые лучики и сразу становилось ясно, ничего она не старая, и 60 нет. Родители Захара, студенты геологоразведочного факультета, постоянно были то заняты учёбой, то пропадали в экспедициях.
Маленький сын почти сразу после рождения перешел под крыло бабушки, так и жили, всех всё устраивало. Захар бабушку нежно любил, на её напускную суровость и ворчливость внимания не обращал. К родителям относился как к брату с сестрой, даже немного снисходительно:
— Непутёвые вы у меня, всё бы вам по лесам бегать! – мальчик качал головой, явно подражая бабушке.
Отец смеялся:
— Вот платье ему в цветочек, вылитая мама был бы! И слова её.
А мать сердилась:
— Ольга Ивановна! Зачем Вы Захарку таким словам учите?
Ольга краснела, бледнела, но не решалась спорить, а ну как отберет невестка внучка, как жить тогда?
Жизнь Ольгу не баловала. Воспитывалась в детском доме, о родителях никаких сведений не было. Периодически детей из детдома забирали в семьи, только Оля никому не приглянулась.
Была она девочкой ширококостной, неуклюжей, неповоротливой. И именно оттуда, из детского дома она захватила в дальнейшую жизнь эту самую кулёму.
Именно так называли маленькую Олю воспитатели, а потом и дети быстро перехватили это слово. Так до самого выпуска Оля и ходила Кулёмой, не сопротивляясь и не протестуя. После детского дома она пошла в ПТУ, учиться на штукатура-маляра. Но в приемной комиссии один дядечка ей посоветовал:
— Ты, девочка, иди на крановщицу учиться. Вон какая… хммм… крепкая. Прям по тебе профессия.
Оля послушалась, высоты она не боялась, и вообще, чем дальше от людей, тем лучше. Работа ей неожиданно понравилась, платили хорошо. Через 10 лет она завербовалась на Север, там обещали через пять лет дать жилье, да не место в общежитии, а свое собственное. Так Оля попала в Якутск. С квартирой, надо сказать, её не обманули, даже не через пять лет, а пораньше, ей вручили ключи от новенькой однокомнатной квартиры в недавно построенной ими же КПД-шке.
Когда на работе ей неожиданно стал улыбаться весёлый и заводной Василий, Оля и не думала улыбаться в ответ. Мужчин у неё не было, она думала, что и не будет, кому она такая нужна, кулёма. А Ваське, думала она неприязненно, наверное, моя квартира нужна, нет у меня больше ничего хорошего. Ухаживания Василия становились более явными, он приглашал её то в кино, то просто прогуляться. Всё это Оле было в диковинку, она шарахалась от него как чёрт от ладана, но где-то внутри горел огонёк надежды: а вдруг?
Эту историю я часто слышала из уст самой Ольги, тёти Оли. Она говорила:
— Бегала я от него, бегала. А потом рукой махнула, а вдруг? Васька, узнав, что он у меня первый, чуть не рехнулся, мне ж тогда уже за 30 было. Замуж позвал, всё по-честному. Когда прямо спросила, кто ему нужен, я или квартира, засмеялся. У него-то трёшка была, оказывается, ему моя однушка и даром не сдалась. Ну я закрыла глаза и сказала «да», будь, что будет! Не пожалела, ни на минуточку не пожалела.
Ольга с Василием, двоюродным братом моей мамы, поженились. Через два года сын родился, Лёшка, еще через два — второй, Женька. Жили дружно, Ольга даже поверила, что и она, кулёма, может быть счастливой. Но внезапно заболел младший, Женька, поднялась высокая температура. Всего три дня болел, организм не справился. Что это за хворь была, тётя Оля и не помнит точно, до того всё внезапно произошло. Василий смерти сына не пережил, запил и через месяц до дома не дошёл, заснул в сугробе и замерз.
Пережив две потери подряд, Ольга сосредоточила всю свою любовь на старшем сыне. Всё, на что падал Лёшкин взгляд, ему тут же покупалось. И ничего, что мамка в разваливающихся сапогах, подклеенных изолентой и картонкой внутри, чтобы ноги не промокли, берет вторую смену, хоть это и запрещено законом.
Зато Лёшенька в 12 лет в новых джинсах, купленных с рук у спекулянтов и с кассетным магнитофоном. Лучший кусок – сыну, на море в пионерский лагерь – конечно.
В стране грянули перемены, но Ольгина профессия всё так же нужна, спасибо тому дядечке из ПТУ. И оплачивается, хотя в городе быстро забыли, что такое зарплата деньгами и вовремя. Лёшка школу закончил, поступил в университет. Вот Оля гордилась:
— Мы с его отцом не сумели образование получить, так пусть сыночек учится.
Геологоразведочный был тогда одним из самых невостребованных факультетов, туда брали практически всех. Если конкурс в целом по университету был два человека на место, то на ГРФ – один человек на два места. Быть геологом в новые времена стало непрестижным.
Ольга к тому времени вышла на пенсию, работать на высоте уже не могла. Её нехитрые сбережения сгорели во время реформ, но она не роптала. Сосед, работавший в новом муниципальном банке, пригласил её к ним уборщицей. Зарплата была хорошая, и Ольга, не сомневаясь, пошла: сына-то нужно выучить.
На втором курсе Лёшка привел в дом невесту:
— Мам, это Ира. Мы с ней заявление подали.
Ольга обрадовалась:
— Вот и хорошо! Будем вместе жить…
Но невеста сына её прервала:
— Как это «вместе»? Две хозяйки на кухне как два медведя в одной берлоге. Мы будем жить отдельно.
— Отдельно так отдельно, — Ольга была обескуражена, но ради сына готова была стерпеть всё, — У меня однушка есть, берите, живите.
Сын скривился:
— Мам, ну какая еще однушка? Ирочка беременна, скоро внук родится. И что ему, в однушке расти?
Ольга переехала в свою однокомнатную квартиру, трёшку оставила семье сына, а родственникам покойного мужа говорила:
— Ну что вы на меня нападаете? Лёшенька прав, да и квартира эта отцова, у меня никаких прав на неё.
Наша тётя Нина на неё сердилась:
— Ты от приватизации не отказывайся, пусть тебя тоже во владельцы запишут!
— Ну что ты, Ниночка, пусть, это Лёшино наследство, я тут причём?
На что Нина только рукой махнула:
— Кулёма! Делай, как знаешь!
Вскоре родился мальчик, которому дали модное тогда имя Захар. Был он беспокойным, ночами плакал, и как-то так получилось, что вскоре после рождения переехал к бабушке Оле:
— Мама, ты пойми, нам учиться нужно, а мы не высыпаемся. Кто ж знал, что он такой крикливый получится? А летом мы в экспедицию собираемся. Так что принимай внука.
Речи о том, чтобы произвести рокировку и уступить матери и новорожденному сыну трехкомнатную квартиру, даже не шло.
Ольга не была дурой, как это может показаться из моего рассказа. Она прекрасно понимала, что сама испортила сына, потакая ему во всём, поэтому внука решила воспитывать по-другому. С ним она была суровой, на шею садиться не позволяла.
Маленький Захарка получился в бабушку. Такой же крупный, обстоятельный. И ужасно неуклюжий. Кулёма, одним словом.
Закончились трудные девяностые, начались нулевые. Захар рос, в одно лето вдруг исчезла детская пухлость, мальчик вытянулся, стал почти красавцем.
Кулёмой бабушка его уже не называла, помнила, что в её собственной жизни это прозвище стало определяющим. Только иногда, в неожиданные часы нежности, она могла погладить его по голове и вздохнуть:
— Эх, кулёма моя, трудно тебе в этой жизни будет.
«Трудно», это потому, что характер у Захара был незлобивый, спокойный, ни с кем не дрался, не ссорился, легко уступал. С виду он казался этаким тюхой-матюхой, безобидным простачком, которого можно обвести вокруг пальца.
Родители Захара давно ушли из геологии, развернулись на ниве торговли. В середине нулевых у них было несколько магазинов, шикарный загородный дом, машины, а общем, все атрибуты того, что жизнь удалась. Детей, к сожалению, больше не было, Ирина в одной из экспедиций почти 12 часов просидела в горной речушке, пока её не спасли. Ну и последствия этого сидения сказались, конечно. Единственному сыну отказа ни в чём не было, да он особо ничего не просил. Как я уже написала, характером он пошёл в бабушку Олю.
Захару было 20, когда он влюбился. Марина была признанной красавицей, звездой института, выбирай любого. Она выбрала Захара. Парень ошалел от такого счастья, неужели ему повезло, за что?
— Ты же у нас вон какой красавчик! – говорила ему Ирина, — Как не влюбиться? Если жениться надумаешь, трешка в твоем распоряжении.
Предложение было запланировано и приурочено к выпускному. Марина и Захар встречались уже больше года, ему казалось, что отношения проверены и никаких сомнений, что Марина именно та, с кем он будет нянчить внуков, у парня не возникало. Конечно же, Марина, получив заветное кольцо, да еще в присутствии всех однокурсников, завизжала и бросилась Захару на шею:
— Да-да-да! Я согласна!
Захар летел к бабушке как на крыльях: любимая сказала «да», скоро он будет самым счастливым человеком на свете, вот бабушка обрадуется! Странные звуки он услышал еще из коридора. Открыв трясущимися руками дверь, Захар буквально ворвался внутрь. На полу лежала бабушка, из её груди раздавались те самые звуки, то ли храп, то ли стон. На его «Бабушка, что с тобой?!» она никак не отреагировала. «Скорая» приехала быстро, констатировали инсульт и Ольгу увезли.
Захар из больницы не вылезал, Марина была рядом, стараясь поддержать жениха. Перепуганные Лёша с Ирой бегали в больницу по три раза в день, их в интенсивную терапию не пускали. Лёша говорил:
— Всё, что угодно, лишь бы мама выжила! Я в церкви за её здоровье свечу поставил, впервые в жизни туда зашёл. Может, услышит Бог мои просьбы?
Бог услышал. Крепкий Ольгин организм справился, она пошла на поправку. Скоро её перевезли домой, да не в тесную однушку, а туда, где она прожила свою короткую счастливую семейную жизнь. Ира постаралась, в комнате был хороший ремонт, куплена специальная кровать, необходимое для реабилитации оборудование, благо, деньги позволяли.
Рита, двоюродная племянница покойного мужа, каждый день приходила делать капельницы и массажи, к тому же наняли двух сиделок, дневную и ночную. И плюс Захар от бабушки практически не отходил, как с таким уходом не выжить? То, что Ольга Ивановна встанет на ноги, никто не прогнозировал, слишком долго она тогда лежала без помощи. Но сидеть, говорить, а главное, просто жить это да, получится, уверяли врачи.
Очень скоро взбунтовалась невеста Марина. Да, поначалу она поддержала Захара, но кто ж знал, что всё это так затянется? А ещё эта больная старуха поселилась теперь в квартире, которую девушка мысленно уже считала своей. Через полгода после предложения руки и сердца она спросила в лоб:
— Так что, свадьба отменяется?
— Мариша, зайка, подожди еще немного. Сама же видишь, какая ситуация. Обещаю, через полгода сыграем свадьбу, самую лучшую…
— Через полгода? Ты что, правда, веришь, что через полгода твоя бабушка поправится и сможет жить одна? И где? В квартире, которую нам отдала твоя мама?
Захар удивленно посмотрел на невесту:
— В смысле? Ты что, предлагаешь вернуть бабушку в её тесную квартиру? Я всю жизнь с ней жил, и сейчас не брошу. Если мы поженимся, то будем жить все вместе. Ты не думай, сиделки так и будут помогать, тебе ничего не придется делать, просто будь рядом со мной. А я должен быть рядом с ней, понимаешь?
— «Если»? Ты сказал «если поженимся»?! Ты вообще отдаешь отчет, что сказал? Почему я, молодая и красивая, должна жить там, где даже пахнет болезнью? Я на такое не подписывалась, — Марина перевела дыхание и продолжила, — Не собираюсь тратить лучшие годы на твою бабку! Я-то думала, как повезло, мальчик из хорошей семьи, единственный сын. А тут такое! Нееет, извини, дорогой, выбирай, или я, или бабка твоя.
— Бабушка, — Захар даже не раздумывал, — Я выбираю бабушку.
— Ну и дурак! Сиди со своей тухлой бабкой, которая еще лет двадцать протянет. Найду себе кого получше!
Марина ушла, громко хлопнув дверью. Захар растерянно смотрел в окно, как любимая бодрым шагом уходит из его жизни.
— Захар, — он обернулся и увидел сиделку, — Вас Ольга Ивановна зовет.
— Бабуль, звала? – по выражению лица бабушки парень сразу понял, о чём та хочет сказать, — Ты всё слышала, да?
— Эх ты, кулёма… Променял молодую красотку на старую бабку, зачем? Мне осталось-то всего ничего, прожила бы как-нибудь. А ты один теперь остался…
Может помиришься с Мариной, внучек?
— Брось, ба. Неужели думаешь, что я тебя предам? – Захар вздохнул и поправил сползшее одеяло, — Может, тебе чего вкусного хочется, а? Ты только скажи…
— Кулёма она и в Африке кулёма. Трудно тебе жить будет с таким характером, — Ольга погладила руку внука, — А знаешь, я бы сейчас съела немного винограда, можно?
— Конечно! – Захар радостно вскочил, — Через полчаса буду, веди себя хорошо, поняла?
— Поняла, — Ольга слабо улыбнулась внуку. А когда тот был уже у двери, негромко окликнула, — Кулёма! Спасибо тебе, Захарушка…
Через сорок минут, когда Захар прибежал домой с виноградом, он чуть не упал: бабушка стояла у кровати. Пусть поддерживаемая сиделкой, но стояла. И улыбалась:
— Ну, что уставился? Мы ещё поживём, кулёма! Где там мой виноград?
Автор: Хихидна
