Я расскажу вам обыкновенную деревенскую историю о необыкновенной женщине. Их называют по разному: знахарки, ведуньи, целительницы, часто просто «бабки» или «бабушки». Эту бабушку звали Аня. Так все и звали: бабушка Аня, хотя у неё никогда не было своих детей и внуков.
У нее жили необыкновенно кудрявые котята. Я таких никогда не видела. Сегодня увидела фото с престижного кошачьего конкурса с кудрявым котом, и вспомнила про бабушку Аню.
К ней ходили с любой хворью взрослые, водили детей, приходили с проблемами, когда болели животные. Она помогала всем.
Я не верю целительницам. Более того — считаю их обманщиками.
Мой сын рос совершенно здоровым ребенком, но когда просыпался, почти всегда сильно плакал. Что пугало его в детских снах, никогда не узнаю.
«Его надо сливать», — говорили «знатоки». Слово «сливать» мне не нравилось,как не нравились темнота и необразованность советчиков.
Шло время, сынок подрос. Ему исполнилось три года, но он по прежнему плакал, проснувшись. Детский врач советовала перед сном дышать воздухом, читать спокойные сказки и не возбуждать ребенка. К советам прислушались, но малыш по- прежнему просыпался в слезах. И дело было даже не в плаче, а в том испуге и поиске спасения в полных слез глазах ребёнка. Мое материнское сердце сжималось от жалости, но я чувствовала себя бессильной.
Есть у нас деревня на «Красивой мече» в заповеднике. Старая, в несколько оставшихся дворов. Вся семья живет там летом. И детей все растят там. Взрослые работают, а бабушки и дедушки с внуками живут в деревне. Папы и мамы приезжают только на выходные, с гостинцами.
В один из таких выходных приехали мы, как раз к полднику, когда деткам после полуденного сна просыпаться, и потихоньку зашли в дом, чтобы никого нечаянно не разбудить.
Сидит наш сыночка, трет заспанные глазки, увидел нас — заулыбался. Тут хоть сама плачь от радости.
Свекровь поступила мудро: не сказав нам молодым и резким, ничего, сносила его к бабушке Ане. Даже и говорить мне не хотели, но потом, когда ребёнок перестал просыпаясь плакать, похвастались.
Много я слышала про эту бабушку. Знала, что живет она на самой окраине деревни, в доме, почти вросшем в землю, совсем одна. Дорога проходила стороной, так, что проезжая, издалека можно было видеть ее скособочившийся, почти вросший в землю домик с прохудившейся крышей. Зрелище, само по себе безрадостное и даже жуткое, а если представить, что там живет ветхозаветная старуха-знахарка, вообще — мороз по коже.
Историй про чудесные исцеления было много: и как она нашему соседу заговорила чернеющую руку, глядя на которую врачи отказались что-либо делать, и пророчили ему погост, тетке вывела чирьи, от которых та мучилась целый год, и необходимо было сделать полное переливание крови. Тетка тряслась от страха, что ей спустят всю кровь и закачают чужую, но бабушка Аня вылечила ее за один приход.
Особенно поражало то, что лечила она болезни, которые врачи лечить не могли или не знали как. Тем, у кого болели животные, давала воду, и животные выздоравливали. Был случай, когда она сказала, что лечить поздно, но все равно дала своей воды. Денег бабушка Аня не брала, но гостинцам была искренне рада.
Много ли нужно старушке, у которой никого нет кроме двух кудрявых котят, и кошки.
В деревне и хлебу свежему рады — кто яйца принесет, кто овощей, кто конфет. Отправилась к ней и я. Уж очень интересно было посмотреть на знахарку. Я испекла ей постный медовый пирог, и с опаской пошла к завалившемуся дому, утонувшему в зарослях высоких лопухов. В дверь можно было войти свободно, но я постучала и позвала.
Навстречу мне выскочили весёлые котята — смешные и кудрявые, похожие на вязанные пуховые носки, а за ними вышла бабушка Аня. Добрее глаз, я не видела в своей жизни! Как камень с души свалился: передо мной стояла не страшная старуха со скрюченными пальцами и одним зубом во рту, с алчным блеском глаз из под косматых волос, а улыбчивая бабулька, слегка полноватая, её, по–деревенски, загорелое лицо разрисовали морщинки, и казалось, что она все время лукаво улыбается.
Лет ей было много, но в ней не было ветхости и дряблости, как будто душой она была много моложе своих лет. Вот ходила она медленно, говорила, что болят ноги, и не может она их вылечить, потому что на всё — Божья воля. Пригласила бабушка Аня меня в дом.
Я рассказала, кто я есть, и что пришла сказать спасибо. Она очень просто, без ломаний, взяла пирог, поблагодарила меня в ответ и сказала, что надо покрестить сына. Не отругала: «Почему у вас ребенок, до сих пор некрещёный!», а просто посоветовала. Мне это понравилось.
Дома у нее было очень скромно даже по деревенским меркам: стол в углу, над ним закопченные, выцветшие иконы и горящая лампадка. Вдоль низеньких окон лавка, такая же старая, как и сама хозяйка. Дальше кровать – высокая, даже чересчур, со старой периной и огромными подушками. Русская печка. В доме было чисто, хотя полы были тесаные и некрашенные.
Возвращалась я озадаченная и какая-то счастливая от того, что пошла, и своими глазами увидела бабушку Аню, и оттого, что увиденное меня приятно удивило.
Каждый раз приезжая в деревню я привозила ей подарки. Часто, во время моих посещений у нее бывали люди. Иногда, рядом с домом стояли дорогие машины с иногородними номерами.
Однажды мне приснился сон, что я у нее в доме, а поперек дома протянута веревка, и кто-то огромными ножницами хочет перерезать веревку. Мне стало нехорошо в этом сне, я закричала и ножницы пропали. Даже утром сон не шел из головы.
Когда мы приехали в деревню в след раз, мне сказали что бабушка Аня сильно заболела. Бронхит в тяжелой форме, после восьмидесяти лет — это серьезно. Я тут же вспомнила сон, и не удивилась, когда сказали, что теперь все хорошо, и она поправляется. Собрала новые гостинцы, пошла проведать. Надо сказать что кроме того, давнего случая, больше мне не приходилось обращаться к ней, как к целительнице. Но мне нравилось приходить к ней, угощать и смотреть в эти удивительно добрые и молодые глаза.
Однажды она завела разговор сама, будто оправдываясь, или пытаясь объяснить непонятное, хотя я об этом её никогда не расспрашивала, а может быть ей просто захотелось с кем-то поговорить по душам, и рассказать о своей жизни, и о Чуде.
***
Замуж она вышла рано. У её мужа не было родственников, кроме отца. В их доме единственной женщиной была она — Анна, потому все женские заботы легли на ее плечи. Конечно убирать дом, обстирывать и готовить для небольшой семьи приходилось ей. Но нужно было ещё и работать в колхозе, и ходить за скотиной. Детей у них с мужем не было. Когда пришла война, его сразу забрали на фронт, и она осталась в доме со свекром.
— Сижу как-то раз, собрала все штаны, какие залатать, какие перешить, чтоб носить можно было, — продолжила она рассказывать, — Смотрю, у калитки старичок стоит, седенький, чистенький и спрашивает: «Здравствуй, девица, а нет ли у тебя лишних штанов для меня?». Я и подумала: «Пока муж на фронте, зачем нам лишние штаны?», — и говорю старичку: — Есть, возьмите, коль не побрезгуете.
Он штаны взял, спасибо сказал и намерился переодеться , а я отвернулась, чтобы человека не стеснять, а как повернулась, то ни штанов, ни старичка уже и нету. Удивилась я. На дорогу посмотрела — тоже нет никого.
Свекру вечером рассказала эту историю, а он говорит:-Видно Николай Чудотворец приходил к тебе! Говорят, что он по земле ходит, и людям в трудности, помогает. Жди теперь чуда». Поговорили так, и забыли.
Прошло ещё немного времени. Как-то перед праздником натопила я печь навозом. Война была, топить больше нечем было. Искупалась. Скоблю полы и вижу, что в дверях женщина стоит: ликом красивая, сама высокая и в черном одета. Как она зашла в избу, я не слышала, хоть и тихо было во дворе в то ранее утро. Говорит женщина: — Не дашь ли, девица, воды?
— Отчего же не дать, конечно дам, — налила я ей в кружку воды, а она пить не стала. Сняла с себя крест, насыпала в воду горстку речных камушков. Крест туда же опустила, и говорит: — Людей лечить от любых хворей будешь. Мужа с войны дождешься. Весь век с ним проживешь. Детей у вас не будет, потому в старости одна останешься. Но нужды не познаешь, — с тем передала мне кружку. Я отвернулась, чтобы кружку на стол поставить, а обратно развернулась — женщины уже нет. Мне не по себе сделалось. Тут я и про старичка-то вспомнила. Думаю, может привиделось — и старичок, и женщина. Но ведь и штанов нет, и вот он — Крест с распятием в кружке с водой, и камушки речные на дне.
Сначала не говорила никому ,а потом решила подруге сказать. Думала — не поверят. Подруга поверила и не удивилась: «Это тебе, Аня, за твою доброту Матерь Божья дар дала».
— Что ты, — говорю, — я ж плясунья и певунья, и в церковь не хожу, — тогда, вообще, в церковь мало молодые ходили. Не приветствовалось. Не поверила я подруге.
Вечером пришла домой, а подруга уже рассказала обо всем селянам, и привели они ко мне болезную женщину. Привели и говорят — лечи. Я в слезы: — Как лечи, коль не умею? — Плакала, уговаривала, они ни в какую... . Тогда налила я в кружку воды, насыпала камушки и крестик поставила, как та женщина. Прочитала «Отче наш», умыла этой водой женщину, попить дала, и с собой дала оставшейся воды.
Выздоровела та женщина, и тут больные потоком пошли. Война была. Больных людей много было, а лекарств не было. Всем кто к ней приходил, воду с молитвой давала.
Свекор скоро умер. Старый он был. Осталась я одна, но нужды не знала. Людям помогала, они благодарили кто как мог. Егор с войны вернулся целым и невредимым. Жили мы с ним душа в душу, но детей не нажили. Когда его не стало, осталась я одна. Вот так одна и живу. С весны. когда все расцветает и теплеет, люблю на воздухе бывать. Зимы скупее. Но я привыкла. Я теперь одна и не одна, потому что с Богом.
Вот такую историю рассказала мне бабушка Аня. Прошел почти год. Сошли снега, сбежали ручьи и вновь я вижу сон, будто в избе у бабушки Ани вновь натянута веревка вдоль комнаты, и огромные ржавые ножницы перерезали веревку. Чирк…
Приехали мы на выходные, впервые, в ту весну. «Умерла вчера твоя бабушка Аня». Я не удивилась, и подумала: «Вот откуда я это знаю?». Сходила в ее дом, чтобы с ней проститься. Тесаная домовина, одна деревенская монашка, и никого больше.
— Вы ей кто? — спросила монашка.
— Просто человек, который её знал.
Следом за мной пришли другие люди, а потом еще. Вот так потихоньку прощались с ней те, кто узнал о случившемся.
Мой сын уже вырос, а я с прежней теплотой вспоминаю совсем чужую мне, и такую близкую, старую женщину, добрые глаза которой покорили мое сердце, и Чудо, которое она дарила людям всю свою жизнь.
Автор: Оксана Ларина-Заритовская
