Сердце прихватило до такой степени, что Мария Сергеевна не могла ни пошевелиться, ни глубоко вздохнуть. Услышав шаги правнучки, попросила кружку воды.
— Сама возьми, – ответила пятилетняя малышка и прошла мимо.
Муж у Марии Сергеевны был хороший, заботливый – сын, Петр, весь в него. И дом выстроил на загляденье – по тем временам лучший на улице, из крепких древен. Даже украсил его парой голубков над входом.
— Это мы с тобой, – говорил, привлекая к себе жену. – Или наши дети, надеюсь, что будут жить так же дружно.
Незадолго до смерти муж заговорил о том, чтобы оформить наследство.
— Чтобы у детей не было повода рассориться, давай сделаем все сами, – предложил Марии Сергеевне. – Свою часть дома я завещаю сыну, а твоя часть достанется дочке.
На том и порешили. Тем более, что собственное жилье у детей было, и наследство просто стало бы для них бонусом. Когда мужа не стало, к Марии Сергеевне перешел жить внук. Заботы прибавилось, но это отвлекало от переживаний.
Из всех внуков Дмитрий был самым близким. Анне, дочери, помогала с его рождения, а когда та вышла на работу (тогда еще не было длительных оплачиваемых отпусков), с пяти месяцев растила до школы. И дочь с зятем постоянно прибегали на обед или ужин.
Мать, когда был жив отец, держала домашний скот, мясо не переводилось (а оно уже было дефицитом), молоко и молочные продукты были свои. Выращивали и картошку, и овощи. И не только для себя – первый редис и лук, цветы Мария Сергеевна несла на рынок, чтобы выручить какую-никакую копейку для дочери. Та удивлялась:
— Когда ты только все успеваешь?!
Сама помогала редко, зато не отказывалась от материных подарочков, особенно, когда с мужем развелись. И пальто, и шуба, и ковры в квартиру, купленные матерью, – все устраивало и на тот момент радовало. Это много позже, когда мать будет старенькой, дочь в суде скажет:
— А ты докажи, что все это покупала!
Но это будет позже и покажется Марии Сергеевне страшным сном. А пока Дмитрий жил с ней. В дом к бабушке, женившись, привел и жену. Здесь родилась первая правнучка. Жизнь шла своим чередом, бабушка старела.
Внук стоял в очереди на квартиру. Поскольку жил у бабушки, ожидание своего жилья не было томительным. Но активизировалась мать. Взвесив все «за» и «против» частного дома (и, заметьте, добротного!) с огородом, втайне от брата Анна провернула операцию по переоформлению завещания на дом.
Это оказалось несложно. Во-первых, 90-е годы, когда деньги делали все. Во-вторых, в прежнем документе не были соблюдены все юридические требования. Стареющую бабушку, как живую куклу, поводили по городским конторам и оформили дарственную на дом на внука. Не имеющий собственного жилья молодой человек в одночасье стал хозяином.
В этом не было бы ничего плохого, если бы Дмитрий с женой относился к бабушке по-прежнему, более или менее терпимо. А здесь в него словно бес вселился, и соседи в один голос уверяли, что целью молодых стало извести старуху со свету.
Сама Мария Сергеевна обижалась сыну, который навещал ее:
— Не могу ни выйти из дома, ни прийти, ни за стол сесть. Сразу слышу упреки, ругань. «Чтоб ты сд@хла» – самое распространенное «пожелание».
Вскоре дошло до того, что «родненький» внук стал пускать в ход кулаки. Привлеченные шумом, соседи не раз вызывали милицию, и у 83-летней старушки снимали побои. Она пряталась в соседских дворах, если вдруг Димочка разбушевался, или со всей прытью, которую позволяли возраст и состояние, закрывалась на замок в своей комнатушке.
Однажды только соседи спасли. Ночью случился приступ, корчилась от боли, стонала, но никто из домочадцев даже не выглянул, не спросил, что и как. Утром еле доползла до соседей, те вызвали «скорую», и через час с небольшим женщина уже лежала на хирургическом столе.
— В рубашке родились, – сказал хирург после операции.
После того случая Петр забрал мать к себе. В городскую квартиру, где жил своей семьей. Он, кстати, не стал воевать за наследство, рассудив с женой, что лучше худой мир, чем ссора с сестрой. Но ссориться все равно приходилось, потому что видел и ее отношение к матери, и племянника, пытался призвать к совести.
Окрепнув, Мария Сергеевна, стала проситься домой, в свою хату, к земельке, в которой все еще колупалась. Петр уступил. А дома все началось сначала. Ругань, проклятия, слезы.
Сын стал приносить ей поесть. На работу шел с авоськой, в которой была кастрюлька и баночки. Идя с работы, тоже что-нибудь нес вкусненькое. Одно время приносила еду и дочь, однако после первого судебного заседания напрочь забыла дорогу к родительскому дому.
Узнав об этих фактах, судья спросила у Марии Сергеевны:
— Почему вы сами не готовите?
— Внук с невесткой не подпускают к газовой плите. Да и боюсь, как бы беды ни наделать, – руки дрожат, глаза плохо видят.
— А что, не можете взять готовую еду?
Ответом было молчание. Больно было сказать, что внук даже тарелку супа не нальет. И правнучка, глядя на родителей, ведет себя так же. Однажды у Марии Сергеевны сердце прихватило до такой степени, что не могла ни пошевелиться, ни глубоко вздохнуть. Услышав детские шаги, попросила у правнучки кружку воды.
— Сама возьми, – ответила пятилетняя малышка и прошла мимо.
Ни мать, ни сын не собирались судиться с близкими людьми. Но соседи, встречая Петра, как один, настаивали на этом и обещали прийти в суд свидетелями. В конце концов, он согласился оспорить договор дарения дома, хотя понимал, насколько это сложно, и подал иск о выселении Дмитрия.
Узнав, мать долго плакала. В ее голове не укладывалось, что придется судиться с внуком, которого считала самым близким из всех. Но другого выхода не было, дальше жить так, как она, было невозможно.
Судебных заседаний состоялось несколько. Анна, естественно, была за сына. Она отреклась от всего – от вещей, которые мать покупала, от ее помощи.
— Докажи, что ты покупала доски для дома, газовую плиту, – требовала на суде у матери.
Признала только, что деньги, собранные матерью на собственные похороны, та отдала им с Дмитрием, когда было совсем туго. Соседи упорно приходили на каждое заседание, хотя это требовало времени, и давали свидетельские показания. В конце концов суд вынес решение в пользу Марии Сергеевны.
Внук, как будто что-то поняв, выселялся тихо. Сначала он с семьей перебрался к матери, но вскоре получил квартиру. Вопрос вроде разрешился, однако близкие люди оказались по разные стороны баррикады. Анна не простила ни мать, ни брата.
Петр переживал сильно, но жизнь закрутила, надо было решать свои вопросы – старшая дочь выходила замуж и уезжала в другую страну, младший сын оканчивал школу и собирался поступать. Тем не менее, он по-прежнему навещал мать и помогал.
Мария Сергеевна, удивительное дело, на глазах окрепла – без психологического давления. Вновь почувствовала себя хозяйкой, стала копошиться в огороде, несмотря на протесты сына. А однажды заявила ему, что нужно пойти к нотариусу.
— Зачем? – поинтересовался сын.
— Оформить дом на тебя, – услышал в ответ.
— Нет, — повернул мать к себе лицом. – Это нас с сестрой рассорит окончательно. Живи и ни о чем не думай. А потом как-нибудь будет.
Женщина прижалась к сыновнему плечу и почувствовала, как потекли слезы. Она всю жизнь помогала дочери, считая, что младший сын, мужчина, справится сам. Если бы знать...
