Девчонка, лет 17-18, съежившись, топталась возле крохотного дома на отшибе города. Согревая замёрзшие руки дыханием, она оглядывалась по сторонам, не решаясь войти. Фонарей в этом районе отродясь не было, постройки тонули в темноте приближающейся ночи. Где-то лает собака, скрипят ветки деревьев под напором ветра. Страшно до жути.
— Заходи, раз пришла! — сухонькая старушка смотрела на Леру внимательно. Откуда только она взялась — будущее знать хочешь... Милого приворожить — неодобрительно покачала головой — малыша ждёшь... ох, рано... рано...
— А вы откуда знаете? — шумно сглотнув комок, стоящий в горле, спросила девочка.
Старуха криво усмехнулась и поманила её рукой за собой. «Мне-то не знать зачем вы ко мне шаритесь... глупые, да наивные... эх, молодость...»
— Дров захвати вон охапку, старая я, тяжело одной... ноги отряхивай, — давала указания старуха и Лера послушно всё выполняя, шла следом.
Внутри дом был гораздо просторнее, чем казалось с виду. В сенках все стены увешаны травами, от горького запаха девушку замутило и она прикрыла рот рукой.
— Н-да... что ж ты хочешь, милая, говори — бабушка, тяжело дыша, села на лавку.
— Приворот, — опустила глаза девочка — бросил, — плачет — к Людке ушёл...
— Ну, полно, полно, травы попортишь мне, будет тебе присушка — шептала бабка, да травки сухие в кулак складывала. — Как телок за мамкой ходит, так и он за тобой ходить будет. Пятки целовать станет. — девчонка заулыбалась — Ревновать жутко будет, к каждому встречному. Про учёбу забудь, на работу одно не выпустит. Рожать каждые 2 года станешь, детки хороши будут, все как один. Знаешь всё это?
Глаза у девчонки забегали, но головой согласно машет.
— После поколачивать станет. Присушка, она злобу в сердце рождает... бить будет сильно, всё чаще... пить начнёт, да погуливать... знаешь, да?
Молчит, к входной двери прижилась, руки дрожат.
— Счастье твоё, мимо пройдёт. Суженный. А так бы на руках носить стал. Ну, что приступим? — потирает руками.
— Подожди, подождите... а счастье моё, какое оно?
— Ну, какое, какое? Высокое, да плечистое. Сильное, да верное. Да только не твоё уж... начнём?
— Подождите... можно подумаю...
— Что думать-то?! — ворчит — пришла, значит решила всё...
— Нет, я пойду... я потом... я вернусь...
Хлопнула дверь. Улыбается бабушка. Молодость, глупость, наивность. Кто бы ей то мозги в своё время бы вправил... эх... снова стучит... что ж такое...
— Проходи... надумала?
— Нет... извините... а ребёнок? Как быть... родители не позволят...
— Чёй, не позволют? — цепкий глаз видит пальто не дешевое, ботиночки модные — они ж любят тебя — Лерка кивает — лелеют... вот и дитё твоё так же полюбят... поругают чутка...
— А какой он будет? Малыш мой? — прижимает руку к животу, вновь опуская глаза.
— Какой? Самый лучший, красивый, смышленый малыш... радость твоя!
— А учёба? Как учиться дальше теперь?
— Этот год-то закончить успеешь... отпуск возьми, как его там...
— Академ, — шепчет девушка.
— Во-во... всё наладится, жди... всё, беги.
— Спасибо, вы и правда колдунья! Прям настоящая! Добрая! — крикнула девчонки и захлопнула дверь.
— Бог с тобой, — крестит дверь старуха худой рукой.
«Колдунья! О как!» усмехается про себя баба Груня. «Колдунья! Кака ж с меня колдунья!», — заваривает чай, бормочет под нос. Чай вкусный, на травах. Мята, чабрец, ромашка. Горчит, да полезный. «Колдунья! Придумали тож! С чем же ещё, как не с разбитым сердцем придёт девчонка! А малыш? Он для каждой матери свой самый самый... и отучится... и замуж выйдет... всё у неё будет хорошо!»
Баба Груня чай отпила, «Колдунья! Ой не могу! Дурья башка! Сами придумают, сами поверят... а травки, их каждый собирать, да пить может, здоровье берегут они, да сон охраняют»
