Ирме редкое имя досталось занимательным образом. Её мать в детстве фанатично любила собаку овчарку соседки по кличке Ирма. И, когда настал материнский час, женщина, не раздумывая, назвала дочь в память о лохматой любимице.
В семье это годы было причиной для шуток. Но Ирма своё имя любила, хотя бы потому, что оно ей очень шло.
Черты лица Ирмы не были яркими или правильными — излишне вздёрнутый нос, близорукий прищур серых глаз, тонкие губы. Но длинные, белокурые, волнистые волосы всё исправляли, придавая облику девушки нежное очарование. Всякий, взглянув на Ирму, не сомневался, что перед ним — исключительная красавица.
Мать с отцом дочкой гордились и усердно копили на её прекрасное будущее: высшее образование, шикарную свадьбу с пухлым конвертом от них. И зять мерещился папе с мамой достойный.
Какого склада женщина готова впустить в свою жизнь любовь к завсегдатаю мест не столь отдалённых? «Вымотанная одиночеством дамочка или начитавшаяся глупых книжек.
Ну, ещё дура с порушенной психикой,»- ответите вы. Ирма ни к одному пункту не подходила, но в свои нежные семнадцать, полюбила рецидивиста Григория тридцати пяти лет от роду.
Впервые на исправление Гриню отправили совсем зелёным за угон машин с целью «покататься.» Отсидел. Не исправился. Снова «зашёл» — уже за разбойное нападение.
И пошло, покатилось, как в фильме:»Украл, выпил — в тюрьму! Украл, выпил — в тюрьму. Романтика!» Старшеклассница Ирма познакомилась с ним при особенных обстоятельствах. Выгуливая годовалого бульдожку Тилли, она оказалась в окружении бродячих собак.
Разгневанные голодом и несправедливостью положения, псы рычали, требуя отдать им Тилли на растерзание. Ирма, не чувствуя тяжести, подхватила бульдога на руки и, встав спиной к нападавшим, уткнулась лбом в дерево.
Ситуация «хелп» обещала закончиться очень скверно, но раздался визг тормозов, чьё-то торопливое приближение, глухие удары, визг. Девушка обернулась. Вместо собак перед ней стоял молодой мужчина в куртке косухе и битой в руке. Это и был судьбоносный для Ирмы Гриня.
Месяц спустя, не испугавшись её школьных лет, Григорий предложил Ирме себя в любовники. Своё прошлое и настоящее он от девочки не скрывал. Как и любовь. Она ответила смелой, горячей взаимностью.
У Григория, несмотря на тюремные мытарства, имелась трёхкомнатная квартира недурно обставленная и поддержанная иномарка. Он смолил сигареты одну за другой, но совершенно не пил. Был начитан, («Библиотеки в колониях попадались хорошие!»), уважал поэзию Цветаевой и Пастернака, ещё Маяковского. Но главное — обладал парализующей волю любой женщины мужской харизмой.
Как результат — Ирма готовилась к выпускным экзаменам слегка беременная, а папа с мамой, после знакомства с Григорием, оплакивали её судьбу. Не случилось ни института, ни платья невесты. В будний день расписавшись с Ирмой, Гриня, деловито ей посоветовал:
«В надёжное место на работу устраивайся, чтоб было куда после декрета вернуться. Моя «карьера» непредсказуема — сегодня я вольный орёл молодой, а завтра — «сижу за решёткой в темнице сырой.» Ирма послушно устроилась весовщицей в прессовый цех одного из заводов города. Времена угомонились и скромный выбор профессии компенсировался соблюдением Трудового Кодекса.
От родителей перебралась к мужу. Гриша, без всяких сомнений, оформил и ей право быть хозяйкой жилья. Предсказуемо, дочка Дана родилась без него: Гриня, только для вида таксуя, загремел по воровской статье на три с половиной года. Больше бы дали, но адвокат убедил суд считать беременную молодую жену смягчающим обстоятельством. Ирма стала «заочницей.» Жаль, не об образовании речь шла.
Родители, уверенные, что на Ирму нашло затмение и она локти кусает, предвкушали развод. Но дочь близорукие глаза распахнула:»Да вы что?! Я Гришу люблю.» И, видимо в качестве доказательства, в одну из свиданок, опять понесла. Не желая аборта, скрывала и, к выходу мужа, разродилась второй дочерью — Владой.
Она бы несомненно пропала, если бы не отец с матерью. Золотые люди («А куда деваться — единственная дочь и девчонки ни в чём не виноваты!») поили, кормили, одевали и даже ненавистному зятю собирали посылки. Григорий освободился по УДО на шесть месяцев раньше срока. Торжественно поблагодарив тёщу с тестем, и дав слово «стать человеком,» четыре года спустя снова был взят, но уже за мошенничество.
К жене и дочкам вернулся в гробу через год: умер от перитонита, запоздало отвезённый в больничку. Тёща с тестем вздохнули с облегчением, а для Ирмы померк белый свет. Гриша, когда не сидел, пылинки с неё сдувал, называя «богиней.» И дочек баловал. Но жизнь звала вперёд — девчонок малых нужно было растить.
Ирма, всё ещё молодая вела себя по монашески и так же выглядела: без макияжа, одежда без форса. Затянет свои роскошные волосы в тугой узел и на работу. Небольшой прессовый цех, в основном, мужики заполняли. И необременённые жёнами среди них находились, но Ирма, крепко сжатыми губами и сердитым прищуром, всех отпугивала.
С семи утра до 16.00 вагоны взвешивала — пустые, затем с металлическими кубиками. Документацию, совместно с охраной подписывала, а остальное время в своём кабинетике прочими обязанностями занималась и «не по делу» никого видеть не желала. С завода торопилась в сторону дома, не забывая посетить магазин. И потом — часов до десяти вечера, готовка, уроки, уборка — быт.
И только отправив дочерей спать, отчитавшись перед мамой по телефону, что всё «норм,» садилась в любимое кресло покойного мужа с зачитанным сборником стихов. «Я пропал, как зверь в загоне. Где-то люди, воля, свет. А за мною шум погони. Мне наружу ходу нет…»
Ирме казалось, что не читает она, а слушает голос Гриши — волнующий, с хрипотцой. «Где ты, любимый?» — спрашивала в образовавшуюся паузу — тишину. И ответом шло:»Имя твоё — птица в руке. Имя твоё — льдинка на языке. Одно-единственное движенье губ.» Сколько раз он читал ей это, из Цветаевой, по очереди целуя каждый пальчик. Гриша обожал имя жены.
Между тем, Ирма никогда насчёт мужа не заблуждалась (ну, может в первые пару лет). Знала, что Гриня в воровском деле был всего лишь «разбойником мелкой руки.» Возможно, грубее — шестёркой, но она это слово в адрес Грини не признавала. Любовь вопреки. Безоценочная любовь просто Женщины к просто Мужчине. Без всяких приложений в виде достойного заработка, построенного дачного домика, привычки с первой просьбы выносить мусорное ведро….
И даже знание, каким образом на Гришу свалились его неплохая трёхкомнатная квартира и крепенький автомобиль, Ирму не охлаждало. Да, была история с молодым Гришей и некой немолодой женщиной по имени Зоя. В определённые годы Зоя была состоятельна, но прогорела, оставшись почти на бобах. Быть может, стресс подточил или дурная генетика, но у Зои образовалась онкология.
После операции ей потребовалась сиделка. Дала объявление и к вящему удивлению женщины, откликнулся молодой красавчик, назвавшийся Гришей. Не дав произнести отказ, юный мужчина втолковал Зое, что даже с самой лучшей сиделкой она будет на положении несчастной больной, а он ей подарит радостные мгновенья:
«Я сильный — отвезу, отнесу на руках к реке («Вы встречали рассвет?»), в берёзовый лес («Вы подставляли губы под капли берёзовые прямо из тела дерева?»). Мне после «выпуска» из колонии, идти некуда — родня от меня открестилась. И вы загибаетесь. Поможем друг другу?» Гришина непосредственная честность рассмешила Зою. Подумала:»Моё дело настолько дрянь, что хуже не будет. Так почему бы не вот такой Гриша — дитя зоны?»
Три года они прожили под одной крышей (врачи «дарили» Зое не более 12 месяцев). И рассвет был, и берёзовый сок и сон в гамаке в яблоневом саду, когда вместо пледа — нежные лепестки. Случался ли интим между ними? Ирму подобный вопрос не мучил, а сам Гриша помалкивал. Но признавал, что это было единственное время, когда он «отошёл от дел» абсолютно, занимаясь исключительно Зоей.
Опасался, попав под правосудие, лишиться квартирки или беспокоился о больной женщине? Иногда светлое и тёмное так перемешивается, что сразу цвет определить сложно. Но после Зоиной смерти, именно он стал наследником. А уж после этого вернулся к своим «делишкам.»
Родители Ирмы, с которыми она в большой дружбе жила, оставили белый свет в високосный год один за другим. Их единственное богатство — квартира, досталось дочери. Погоревав, она стала жильё сдавать, планируя в будущем, поделить его между Даной и Владой. Ирме уж к сорока подходило, а девочки, закончив школу и колледжи, работали. У обеих к личной жизни дело пока не шло — возле матери грелись.
Ледяным зимним вечером, Ирма возвращалась домой, привычно с тяжёлыми сумками. Вдруг, поскользнувшись, неудачно упала. Лежит, сумки в сторону, подняться мешает боль в ноге.
Следом за ней шёл молодой мужчина, он и помог, вместе с сумками до квартиры доставив. Ирма пыталась спасителя отблагодарить деньгами или хотя бы чаем, но отказался. Уже час спустя, окружённая заботой охающих дочерей, женщина о нём забыла.
А через несколько дней (Ирма на больничный с вывихнутой щиколоткой попала) кто-то деликатно позвонил в дверь. Хромая, женщина пошла открывать — в уютном халате фланелевом, на голове полотенце-тюрбан после мытья головы. Глянув в дверной глазок, не поняла: «Цветы?!»
Открыла, уверенная, что курьер перепутал адрес доставки. На пороге стоял незнакомец. Заметив растерянность, напомнил:»Я ваш спаситель. Вы сами так меня называли, вспомнили?»
«Ах, ах! Проходите!» И вот уже чай на столе, торт, принесённый Сергеем (имя спасителя) и Ирма, своего чрезмерно домашнего вида стесняющаяся. Теперь она его рассмотрела: ощутимо моложе, волосы светлые, а глаза тёмно-карие. Мягкая ямка на подбородке. Ну, что там — хорош! Естественно, не для неё — тётеньки с унылым сердцем. Но есть дочки — вот о Дане с Владой думая, Ирма пригласила Сергея к ним заходить, когда пожелает.
… Кровать Ирмы, давно одинокая и холодная, со вздохом ожидания впустила Сергея. «Так не бывает! Ну почему ты оказался таким молодым? Это довольно некрасиво — любовник твоего возраста и я — взрослая тётя!»- шептала месяца три спустя Ирма, целуя Сергея. Он перебирал её, выпущенные на волю белокурые, волнистые волосы:
«Семь лет разницы — это немного да и ты моложава, красива. Ну, хочешь — бороду отпущу?» Ирма отрицательно качала глупой от любви головой и крепко прижималась к груди Сергея. Пусть ненадолго, не навсегда, но сейчас и завтра, она будет счастлива.
Дочери к маминому роману отнеслись по взрослому. Сергей им был дружески симпатичен. Они к нему обращались «братан,» но были признательны, что в их доме он не ночует — Ирма сама оставалась у любовника несколько ночей в неделю.
О Сергее Ирма и Дана с Владой знали по его откровениям. Мать умерла. Отец привёл мачеху. Вырос — армия, курсы сомелье. Был продавцом в магазине элитных вин. Собирался жениться на любимой девушке, но она предала. Тут мачеха совсем одолела. Нуждаясь в крутых переменах, Сергей переехал в их город — просто названье понравилось. И вот, уже пятый год здесь живёт на съёмной квартире. Нашёл себя в профессии бармена и не считает это зазорным.
«Зарплата, чаевые. С ресторанной кухни кое-что перепадает. О собственном жилье подумаю, но со временем. Сейчас для меня самое важное — это личное,»- говоря последнюю фразу, любовник многозначительно смотрел на Ирму.
Трём женщинам всё про него казалось понятным и в голову не приходило взглянуть в паспорт. Между собой сёстры перетирали:»Конечно, через год или два, Серёжа оставит маму, решив жениться, завести детей и вряд ли она этого не понимает. Но после всех бед, счастливая встряска ей не помешает. »
С пол года прошло. Сергей уезжал в родной город на встречу выпускников школы и вернулся задумчивым. Стал с Ирмой менее страстным. Его будто что-то точило. «Влюбился на стороне или может с той, давней, девушкой встретился?»- забеспокоилась Ирма.
Выспрошенное признание любовника вызвало у неё вздох облегчения. Сергей признался, что давно жил мечтой приобрести УАЗ «патриот.» «Хотелось бы джип, конечно, но это уж совсем заоблачно. «Патриотик» тоже тачка крутая. И, представляешь, у двух моих бывших одноклассников он есть! Так муторно стало! За третий десяток перешагнул, а ничего не нажил. Мотаюсь на старой «девятке» — позор. Хоть ты, что ли, выходи за меня замуж!»- закончил он неожиданно.
У Ирмы взлетело сердце. Ответила:»Я подумаю.» Но Сергей к разговору о браке не возвращался. А вот про свою мечту теперь говорил постоянно. И даже где-то урвал брелок в виде желаемого уазика, объясняя:»Чтобы мечта сбылась, советуют её закрепить.» Ирма узнала, что «нормальный патриот» стоит, как однокомнатная квартира. Да, не хилая мечтулька была у Серёжи!
Но он таким грустным ходил, так нежно её любил, что Ирма взяла да и выставила (в обход дочерей) двухкомнатную квартирку своих покойных родителей. Её эгоистичная влюблённость рассуждала так:»Будем считать, что наследство — моё, а трёшка Грини — девчонок. Есть ещё шкатулка с качественной ювелиркой — тоже дочкам достанется.
Украшения — серьги, кольца, перстни, цепочки с подвесками были подарками (накоплением) покойного Гриши. Ирма их не любила и не носила, не зная, насколько честно они появились, хотя большая часть была с ценниками ювелирного магазина. Золотишко считала приданым для дочерей. И вот теперь всё вместе сложив, Ирма убедила себя, что имеет право на шальной поступок — ошеломить любовника деньгами на вожделенный автомобиль.
«Купив машину, я надолго наполню Сергея благодарной любовью. Поженимся, а там и на ребёнка решусь — некоторые и в пятьдесят рожают, а мне только сорок исполнится,»- горячечно рассуждала женщина. Это испытание — быть рядом с тем, кого любишь до остановки сердца. Потому, что становишься слаба, уязвима и откровенно тупа. Опыт такой у Ирмы был не впервые — мы помним Григория.
Покупатели будто за порогом стояли. Много нажиться не удалось — хрущёвка в пятиэтажке и последний этаж. Давно без ремонта и район — «заводской,»горожанами нелюбимый. Сергей у Ирмы все деньги забрал: «мало ли,» «запас карман не тянет…» И, объявив, что едет покупать авто в салоне своего родного города («Там выгоднее и есть знакомый!»), отправился за «патриотом.»
И вскоре стал недоступен. Ирма взволновалась. Где остановился Сергей она не знала, адреса отца и мачехи не имела. В голову приходили самые страшные мысли. Зная мать, как облупленную, девчонки насели:»Что случилось? Куда пропал Сергей?» Ирма расплакалась и повинилась в продаже квартиры бабки и деда.
Дана с Владой в ужас пришли, но не из-за беспокойства о любовнике матери. Девушки сразу смекнули, что «братан» их нагрел. «Подай заявление. Пусть вора найдут!» — требовали дочки. Но Ирма всё ещё верой в Сергея жила. Побывав на его работе, узнала, что мужчина уволился две недели назад. На лицо — обдуманная подлянка. Ноги привели Ирму к дому, в котором Сергей квартиру снимал. Вернее, одну из двух комнат — меньшую.
И, опаньки — «патриота» увидела на приподъездной стоянке. Новый, блестящий, но и какой-то… объезженный что-ли. Может, не Серёжин? Впервые с ощущением поднимающегося давления, Ирма позвонила в дверь квартиры любовника. Открыл. На лице ни радости, ни растерянности. Будто кого-то чужого увидел. Вот-вот спросит: «Вам кого, гражданочка?».
Нет, пригласил войти. Ирма, в этой двухкомнатной квартире, с хорошим ремонтом, была, кажется, тысячу раз. В основном, под ночь и ранним утром, соответственно. Любовник проживал в маленькой комнате, а гостиная оставалась закрытой. «Там вещи хозяев,»- объяснял Сергей. Теперь дверь в зал оказалась гостеприимно распахнута.
Мебель из прошлых лет. Портрет какой-то женщины на стене. И фотография в рамке на тумбочке с той же женщиной и мальчишкой-подростком. Светлые волосы, милая ямка на подбородке… Ирму догадка пронзила: «Эта квартира — твоя?!» Сергей без смущенья кивнул: «Точно так. Мама, действительно, умерла, но моя биография выглядит иначе, чем я вам описывал. Присядь — будет правда.»
У мамы Сергея не было мужа. Полюбила, доверилась женатому, а он подвёл. Одна с ребёнком осталась. Куда деваться — жила с недовольной матерью. Имелась ещё старшая сестра — Зоя. Вот она молодец, закончила институт и замутила бизнес. На свои кровные купила трёхкомнатную квартиру, получив права, разъезжала на автомобиле.
Замуж Зоя не хотела, говоря, что некогда. Для себя жила Зоя. Мать Сергея, нуждаясь, как-то к ней обратилась с просьбой помочь. Сестра бросила перед ней несколько крупных купюр, сказав:»Смотри, чтоб привычкой не стало.»
Потом заболела бабка, и мать Серёжи за нею ухаживала. Старшей сестре, уже перезрелой тётке, дела до этого не было, тем более, что вдруг обанкротилась и тоже свалилась с неизлечимым недугом. Некоторое обеспечение у неё всё-таки оставалось, могла позволить себе не думать о о собственном содержании и даже сиделку нанять.
Младшая сестра (мама Сергея) про это прознав, пришла к ней с открытым разговором. Предложила заботу до самой смерти Зои. За наследство. «У тебя, сестра, ведь нет никого. А у меня пацан. Мне его в люди вывести не на что. Ты живи, сколько бог даст, я поухаживаю. Но завещай мне то, что имеешь.»
«И знаешь, что оказалось? При тётушке Зое уже состоял «сиделец» — вот игра слов, да? Твой будущий благоверный — Гриша. Ему было что предложить тётке, предполагаю, всегда тайно развратной. Три годочка побыл рядышком за её счет и, пожалуйте — заработал квартиру, в которую позже вошла ты и ваши замечательные дочки. А мы с носом остались. Бабка умерла, взяв с мамы обещание поделиться частью квартиры с сестрой. Хорошо, не умна была и до нотариуса не дошла. Мама угасла через несколько лет после Зойки из-за острой сердечной недостаточности. Я был юнцом и ковал себя сам, как умел, не собираясь прощать,»- всё это вываливая на оторопевшую Ирму, Сергей сидел с искажённым ненавистью лицом.
Было — он приходил к Григорию восстановить справедливость, но тот, спустив его с лестнице, процедил:»Мне терять нечего. Сто пятой статьи у меня не было, но не дрогну, если появится.» Решив не нарываться, Сергей издалека следил за жизнью Григория и его семейства. Даже сдружился с парнем-болтуном из их подъезда. Но достаточно долго всё безнадёжным казалось. И вдруг — главный враг умер.
«Несколько лет спустя об этом узнал. В холодных краях деньги зарабатывал. И не так, как твой Гришка — шестёрка! Крановщиком был на строительстве зданий. Встретил неплохую девчонку — вполне можно было жениться, но желание забрать своё, жгло. Вернулся. Я, действительно, учился давненько на сомелье и теперь это пригодилось. Устроился в бар. Хата, как ты понимаешь, у меня была. А желаемую машину, незадолго до романа с тобой, я оформил в кредит, добавив заработанные на северах деньги. Скрывал этот факт, арендовав бросовый «жигуль» у приятеля.»
«Мачеха, другой город, девушка тебя бросившая. К чему было такое наворачивать? Пришёл бы и честно всё рассказал,»- проговорила Ирма с током крови в висках. Сергей зло рассмеялся:
«И ты бы впрямь отдала то, что принадлежало мне, как племяннику Зои?! Сама-то веришь? Не-ет, я схему продумал. Врал, в расчёте на женскую жалость. Вы повелись. Кстати, изначально подумывал за кем-нибудь из девок твоих приударить, но сообразил, что в семье заправляешь ты. Ходил кругами возле дома, ожидая случая познакомиться ближе. Это ж не к девчонке на улице подойти — причина нужна! Твоё падение на моих глазах, помогло.»
«Я на тебя, как на вора в суд подам!»- сдерживая слёзы пригрозила Ирма. Сергей и в этом хохму увидел:»Жена воришки-рецидивиста ищет справедливости! Ничего не докажешь. Машина куплена до встречи с тобой. Деньги с квартиры отдала без свидетелей и расписки. Ты к честности призывала? Вот колюсь — давно шкатулку с побрякушками проверяла? Ну, что рот открыла? Всё, до захудалого колечка, принадлежало тётке моей. Хитрец Гриня перед тобой только вид делал, что доставал из собственного кармана. Вот, кто уж вор! А я, соблюдая вежливость, оставил чуток Данке с Владой, цени.»
В груди Ирмы будто пересыпались камни. И сказанные напоследок слова любовника, не принесли облегчения:»Я не был равнодушен к тебе, Ирма. Моложавая, сохранила фигуру, изюм в тебе есть и сама по себе — не гадина. При других обстоятельствах, рука бы не поднялась обидеть, но так сложилось. Тебе выпало ответить за грехи Гришки.»
Ирма чуть жива от любовника вышла. Отыскала в сумке резинку, туго стянула роскошь волос. Постояла возле автомобиля. Из-за слёз накопившуюся влагу, высморкала в ладонь и растёрла по блестящим бокам «патриота.» Вот и вся возможная месть.
P.S. Вроде долго живём, а начнёшь рассказывать — в обеденный перерыв уместить можно. По крайней мере, у Ирмы получилось. Был период, после переезда в посёлок, я, чтобы доработать предпенсионные годы, решилась на трудоустройство контролёром-охранником на тот самый завод, где работала Ирма.
Просто добираться до него из посёлка было проще, чем куда-либо. И попала закреплённым наблюдателем за погрузкой в прессовый цех, выполняя свои обязанности в содружестве с Ирмой. Видимо, поддавшись эффекту случайного попутчика, женщина рассказала мне о себе. Без слёз в голосе, как сюжет фильма. После расставанья с Сергеем, по требованию дочерей, она продала Гришину (Зоину?) трёхкомнатную квартиру и взяла себе малую часть денег.
«Купила комнатушку убитую — не в картонной же коробке мне жить. На свадьбы к дочерям приглашалась, но не на почётном месте сидела, а среди чужой родни, тихой мышкой. У старшей сынок подрастает, но меня не знает совсем. Пыталась вразумить дочек рассказом, как всё обстояло, но не помогло,»- говорила Ирма, увядшая, с морщинками возле глаз и уголках губ. Да и то — теперь лет ей было немало. Пенсионерка.
Влада и Дана не признали право Сергея так поступить. Про отца говорили: «Это его жизнь до нас. А у тебя, мама, дурная привычка кидаться под авантюристов — в этом всё дело.» Кто прав, кто виноват в этой истории — судить вам.
