Мама моя была очень сердобольным человеком. Жила она в старинном доме на Амурской улице. Была она роста невысокого, всегда носила фартуки, повязывала голову белым платком, одевалась только в юбки и кофточки, а платья не любила.
У неё была большая коса, которая с годами только меняла свой цвет, становилась все белее и белее, а красоту свою хранила. Она всегда была заплетена и уложена в корону на голове. От этого вид у мамы был царственный.
Взгляд у моей мамы был особенный. Она всегда смотрела собеседнику прямо в глаза, не мигая, и слушала человека так внимательно, как будто боялась пропустить что-то мудрое, что мог он ей сказать. Голоса своего она никогда ни на кого не возвышала, и никогда никому не возражала. Делала она все по-своему. Переубедить её было невозможно.
-Я так решила!
И фраза эта говорилась виноватым голосом. Вот уж решила она так, что тут поделаешь. В голосе была надежда на уступчивость, а в поступках её не было.
Я получила профессию акушерки, у меня было двое детей. Раньше как было? Выйдет женщина из декретного отпуска двухмесячного, и милости просим на работу! Хотела я сыночка своего в ясли отдать.
-Нет! – сказала мама, — буду сама нянчить.
-Но ты же одна в доме! Отца уже нет! У тебя печка, у тебя дрова и уголь.
-Справлюсь! Велика забота! Не допущу, чтобы крошка такая без пригляду в яслях была казенных. При живой-то бабушке!
Я возражала, а сама была так рада! Зима стояла лютая. Попробуй, повози на автобусе ребенка в ясли в ватном одеяле. Надорвешься!
Стал мой Артемка у бабушки жить. Мы с мужем каждый вечер их навещали. И дрова, и уголь нашей заботой были, и воду из колонки носили, и стирала я за сыном все сама.
Приезжаем как-то вечером к маме моей, заходим в дом, а у неё двое малышей.
Оказывается, через дорогу в многоквартирном доме семья жила. Ребенок у них был поздний, долгожданный как будто, но мать его Лиля такой крученой была. Снабженцем работала, и работу бросить не могла. А мальчик в яслях болеть начал сильно. Вот она и уговорила маму мою наняться в няньки. Деньги какие-то смешные маме обещала платить. Я так возмутилась!
-Мама! Мало тебе с нами горя было? Ты нас пятерых в войну поднимала. Ты внуков нанянчилась. Все на твоих руках выросли! Теперь моего сына поднимаешь, хоть и силы у тебя уже не те, что были прежде. Пожалей себя!
-Я так решила!
Понятно мне стало, что возражать бесполезно. Посмотрела я на этого маленького Диму, и сердце у меня от жалости дрогнуло. Сидит, как мешочек. Глазки тусклые такие. Гайморит уже, потому что под носиком все воспалено. Ест только из бутылки, хотя в полгода уже нужно к ложке приучать и давать протертые супы.
Давай я его лечить. Животик у малыша болеть перестал при правильном кормлении. Носик его задышал, потому что мама ему кроватку у печки поставила. Спит в тепле, ручонки раскинет. Вид у него такой трогательный был и доверчивый. С моим сыном, хоть он и старше был на два месяца, сдружился так, что они шкоды вдвоем устраивали. Пока мама отвлеклась, подползли к кошке и молоко у неё из миски выпили. Мама чуть не плакала.
-Ничего! Здоровее будут! – смеялась я.
Пошли Артемка и Дима почти одновременно. Весной на веранде гулять стали. Постепенно мама моя их и к горшку приучила, и есть самостоятельно ложкой научила. Едят они, да ещё причмокивают.
Летом мы с Лилей в садик мальчишек отдали, но там у них животики болеть стали. Мама опять вмешалась и забрала их назад. Ещё одну зиму они у неё прожили. Потом мы отдали их в детский сад и горя не знали больше. Почти и не болели мальчики наши. Такими крепышами стали, любо-дорого глянуть.
Лиля эта мою маму не забывала. Снабжала её всем необходимым. А Дима так во дворе у моей мамы и вырос. И велосипед его у нас в сарае стоял, и мотоцикл потом он здесь ставил. Что и говорить, что с Артемом моим они крепко дружили, хоть и жили в разных концах города и учились в разных школах, а в медицинский институт вместе поступили.
Мама моя долго прожила на свете. Ушла она тихо. Не проснулась утром – и все.
Дима провожал её, как родную свою бабушку. И горевал о ней очень сильно. И деньги на похороны дал немалые. И венок с лентой «Любимой бабушке» принес самый красивый. И за могилкой смотрит.
А я себя виноватой чувствую. Почему я тогда так возражала, почему так против была того, чтобы мама с Димой нянчилась? А она у меня мудрой была. Далеко видела.
Вот и вчера мы с мужем поехали на кладбище, чтобы могилки к родительскому дню привести в порядок, а мамина могилка уже ухоженной стоит. Значит, Дима уже успел, уже позаботился. Значит, память его о маме моей жива. Нужно делать добро людям. Оно чаще всего добром и возвращается!
Автор: Валентина Телухова
