Здравствуй, Маша! Пишет тебе соседка твоей мамы, Клавдия Матвеевна. Наверное, ты меня уж и не помнишь, столько лет прошло. Двадцать с лишком годочков ты глаз к матери не кажешь. А новость у меня худая — захворала твоя мамка сильно, не встает, да и не узнает уж никого. Твердит только, что не помрет, пока тебя не увидит. Ты приезжай, Христом Богом тебя прошу. Не бери грех на душу. Попрощайся с матерью. Схорони, как положено, по-людски. Соседи помогут, кто чем. Твой последний известный адрес нашла я у Петровны в буфете. Уж если получишь ты моё письмо, позвони по этому номеру. Внук мой ответит. Колюшка.
С уважением, Клавдия Матвеевна.
В конце был написан номер мобильного.
***
Мария шла привычным маршрутом домой с работы. Вечер пятницы. Впереди выходные. Утром Маша собиралась поехать к дочери, проведать внучку. Последние пять лет жизнь Марии шла по накатанной, всю неделю дом — работа, работа — дом, на выходной к дочке, на другой конец города, Оля жила там с мужем и дочкой Верочкой.
Выходные Маша любила, обожала возиться с внучкой, отвечать на тысячи вопросов. Верочке было уже три года. Маленькая почемучка щебетала, как птичка, радуя бабушку. Хотя на бабушку Маша не была похожа, была она невысокой, худенькой, с аккуратной стрижкой, и лет ей было ни много, ни мало — 43.
— Ну, вот, завтра к Олюшке поеду, в воскресенье все вместе на кладбище к маме. 10 лет уж, как мамы не стало. 10 лет. — Боль поутихла, притупилась, но никуда не исчезла.
— Как же мне не хватает тебя, мама! — Маша неожиданно произнесла это вслух.
Вот и пришла. Мария вошла в подъезд, скользнула взглядом по почтовым ящикам, ее ящик был полон.
— Опять рекламы накидали, — Маша открыла ящик, среди рекламных листовок белелось письмо. Самое настоящее, в конверте. На нем каким-то нерешительным почерком был написан адрес Марии.
— Кто сейчас письма пишет? Телефоны же есть.
Войдя в квартиру, Маша прошла на кухню, поставила чайник. Повесив куртку в прихожей на вешалку, умылась на кухне холодной водой. Где-то внутри почему-то нарастала тревога. Вот и чайник вскипел. Налив себе чаю, Мария взяла в руки конверт.
Странно, адрес ее, а вот в графе Кому написано Захаровой Марии Николаевне. Фамилия Маши была Кузнецова, отчество Алексеевна.
— Может какая — то ошибка, адрес перепутали? — размышляла Маша. Хотя было что-то знакомое в этой фамилии Захарова.
— Где я слышала эту фамилию? Где?
Мария перелистывала страницы памяти, как старый фотоальбом. И вдруг — озарение, вспышка!!! Это же бывшая хозяйка квартиры, 20 лет назад Захарова Мария продала свою квартиру Маше. Перед глазами замелькали картинки, как фотогалерея, одна за другой. Вот они подписывают бумаги купли-продажи. Хозяйка была лет на семь старше Маши, около тридцати, такая же черноволосая и кареглазая.
И вот, 20 лет спустя, кто-то прислал той Маше письмо. Поколебавшись, Мария вскрыла конверт. Письмо было написано каким-то испуганным, неуверенным почерком.
— Да нет, это же просто старческий почерк, — догадалась она. Писала очень пожилая женщина.
Маша прочла письмо и впала в какой-то ступор. По щекам вдруг потекли слезы, она плакала и не могла успокоиться. Она не понимала, о ком она плачет, то ли вспомнилась ей мамочка, то ли было ей жаль незнакомую старую мать, которая ждет свою дочь долгих двадцать лет??? А потом слезы кончились. Маша проглотила остывший чай, судорожно пытаясь понять, что делать? Взяв в руки телефон, она набрала номер из письма.
— Алло, — голос был взрослый.
— Как странно, — пронеслось в голове у Маши, — взрослый внук.
Вслух же она сказала: — Здравствуйте, это Николай?
— Да, слушаю.
Маша захлебываясь словами, путая буквы, рассказывала незнакомому внуку незнакомой Клавдии Матвеевны про письмо, про то, что нужная им Маша здесь не живёт. В конце своей тирады она выдохнула еле слышно:
— Что делать?
На том конце трубки ее терпеливо слушали все это время, молча, не перебивая, а потом, вздохнув, Николай ответил :
— Не знаю. Я уже пытался отыскать Марию, но безрезультатно. Как в воду канула. Это бабуля предложила письмо написать по старому адресу. Но и тут не получилось, выходит.
— А как зовут Вашу соседку? — спросила вдруг Маша, сама не зная, зачем.
— Надежда Петровна, ей 83 и она совсем плоха. Что ж, похороним сами, как срок придёт, — ответил Николай.
— Подождите! — Маша перешла на крик, испугавшись, что на том конце отключатся, не дав ей договорить, — а где Вы живёте? Адрес у Вас какой?
На том конце трубки удивились, поразмыслили пару секунд, но адрес продиктовали.
— Ждите, — сказала Мария, — завтра приеду.
— Уверены?
— Ждите. Я позвоню.
Маша набрала номер дочки.
— Олюшка, я завтра не смогу приехать, управитесь там без меня?
— Мам, что-то случилось? Голос у тебя странный. Ты не заболела? — взволнованно спросила дочь.
— Нет, все в порядке. Меня не будет пару дней. Я потом все объясню. — Маша отключилась.
На следующий день, около двух часов дня, Мария вышла из автобуса в маленьком незнакомом городке. На остановке ее встречал Николай.
— Лет сорок, наверно, — подумала Маша. — Когда-нибудь и ее Верочке будет 40, — подумалось как-то некстати.
Вслух же она сказала:
— Здравствуйте, Николай, я Маша. Кузнецова Маша.
Они сели в старенький автомобиль, до поселка было полчаса езды. По дороге Николай рассказал, что Надежда Петровна уже более двадцати лет живет одна. Что произошло между ней и дочерью, он толком не знает, поссорились вроде. За все это время Маша ни разу не приезжала. Две недели уже Петровна не встает, узнавать их перестала, но он вместе с бабушкой, да соседка баба Нина, ходят к ней, кормят, памперсы меняют, не бросишь же человека. Пытался Николай найти пропащую, все соцсети перешерстил, в полицию обращались, все без толку.
Домик был маленький, будто игрушечный. Покосившийся забор, лавочка у калитки. В доме две комнатки — кухня да светелка. На кровати лежала старая, сухонькая женщина. Она спала, это было понятно по едва поднимающемуся от ее дыхания одеялу. Маша не знала, для чего она здесь? Но почему-то понимала, что так должно быть.
— Николай, помогайте. Где тут у вас продукты, посуда?
Через пару часов в доме запахло борщом. Машина мама перед смертью попросила борща. Ничего почти не кушала она последние пару недель, а тут вдруг просит:
— Машенька, так мне борщика захотелось.
Помнила Маша, как-будто вчера это было, как покормила она мамочку борщом, и через час мамы не стало. Вдруг и Надежде Петровне борща захочется?
— Кто здесь? — раздался тихий голос из комнаты.
— Петровна, это я, Коля, — Николай вошел в комнату.
— А с тобой кто? Я же слышу, кто-то здесь есть.
Мария сделала шаг к кровати, потом еще один и еще... Невидящими глазами на нее смотрела чужая мать. Мать, которая очень ждала свою кровиночку.
— Мама, это я, Маша, — Мария присела на кровать.
— Девочка моя, — старушка затряслась всем своим маленьким, сухоньким тельцем и залилась слезами. Слезы текли по старому лицу, застревали в морщинках и приносили облегчение. — Девочка моя, родная моя... Спасибо, Господи! Не дал помереть. Дождалась я тебя, маленькая моя...
Николай, отвернувшись к окну, уронил скупую мужскую слезу.
Маша гладила старые, уставшие руки и все повторяла:
— Прости меня, мама. Прости меня, мама...
Ночью Надежда Петровна умерла...
Автор: Тараканова
