Аркадия в деревне не любили. Нет, не потому, что он был зажиточным и единственным настоящим фермером, за это его, скорее, уважали – как-никак рабочие места создавал. Просто Аркадий был бирюк бирюком – самогон с мужиками не пил, в общих гулянках участия не принимал, еще и дом построил на отшибе, чтобы соседи ему не мешали.
Такие хоромы отгрохал – любо-дорого посмотреть. И если при жизни Степаниды он еще более или менее вменяем был, как схоронил ее, совсем чудной стал.
Стоило только пройти немного снегу, он тут же шел к председателю сельсовета:
— Почему дороги не чищены? – вопрошал он. – Я буду жаловаться в администрацию.
Председатель уже сто раз объяснял Аркадию – денег выделяют мало, возможностей каждый день чистить нет, вот заметет дорогу, тогда и прочистим. И вообще, у него три трактора в хозяйстве, неужто сам не может пустить, если ему так надо.
В школе учителя поспешно прятались, стоило только фигуре Аркадия промелькнуть за окном. Дело в том, что у вдового Аркадия была дочь, Марьяна, редкой красоты девочка, и умом не обделена, но… Характером она не то, что пошла в отца – перещеголяла его! Никому в школе от нее не было спасу. Поначалу Аркадия вызывали к учителям для разборок.
— Ваша дочь вчера принесла в школу удочку.
— И что? Покажите, где в законе запрещено носить в школу удочки?
— А то! Этой удочкой она подцепила парик с англичанки Серафимы Ивановны и повесила его на люстру.
Казалось бы, нормальный родитель должен извиниться, обещать провести воспитательную беседу, но не Аркадий… Он принимался зачитывать выдержки из закона об образовании, цитировать министров ну и прочее. Толку от этих разговоров никакого не было, а слушать его лекции никто не любил.
Но больше всего Аркадия не любила молочница Таня. Все, у кого не было своих коров, приходили за молоком к ней. Раньше. А потом Аркадий расширил свое хозяйство и завел молочных коров. Понятное дело, цены на молоко у него были ниже, и большинство покупателей он переманил, остались самые верные.
— Ну ты же все равно молоко на завод увозишь – зачем тебе еще и у нас продавать? Ну хотя бы цены сделай повыше, прошу тебя, знаешь же, что я одна троих детей поднимаю.
Но Аркадий даже ничего не ответил Татьяне, посмотрел на нее, как обычно, исподлобья, развернулся и ушел.
Аркадий знал, что его не любят, и считал это правильным. Что хорошего в любви? Вот он любил Степаниду, а она взяла и умерла. А у него теперь в душе сквозящая дыра, которую ничем нельзя закрыть. Даже Марьяной, которая была той еще выдергой. Степанида была другой, добросердечной и скромной, а эта девчонка никакого покоя ему не давала. Но, конечно, он ее любил и баловал – куда уж без этого.
Вот из-за Марьяны-то все и случилось. Но это Аркадий потом узнал, что она ходила в пригон посмотреть на только что родившихся поросят, и покурила там – она сама призналась, что по ее вине эти поросята погибли. Но все это потом, а сначала проснулся Аркадий от того, как что-то полыхает, еще не открыв глаза почувствовал красное марево.
Он ничего не успел понять, бросился в комнату к дочери и прямо в одеяле вытащил ее в мартовскую ночь, думал, что сейчас весь дом заполыхает. Потом вернулся в дом, позвонил пожарным, но они в двадцати километрах, поэтому следом позвонил председателю, тому самому, который дороги не чистил. Трубку никто не взял, он чертыхнулся и побежал с ведрами на колонку.
Дом стоял на отшибе, но достаточно скоро чуть ли не половина деревни прибыла на помощь. Выстроились в цепочку, передавая ведра, председатель вместе с Аркадием пытался спасти животных, отрезал дорогу огню к другим постройкам. К тому времени, как приехала пожарная машина, уже и потушили. Только тут Аркадий вспомнил про Марьяну, заметался, но соседка успокоила его – Татьяна девочку к себе отвела, та в истерике билась, пыталась к поросятам прорваться.
Нет больше поросят. Зато есть люди – Аркадий читал в их глазах такое искреннее сочувствие, такую поддержку… Кто-то подал ему жестяную кружку с водой, откуда-то появилась на плечах чужая телогрейка – свою он опалил и скинул в пожарище пока тушил...
Аркадий побрел к Татьяне, забрать дочку. Когда он проходил мимо людей, они похлопывали его по плечам, радовались, что дом остался цел. Аркадий не мог понять, почему они так себя ведут. Ведь они вроде как должны ненавидеть его, злорадствовать и все такое? Но нет, ни председатель, ни даже эта Татьяна, которая отпаивала его дочь своим никому не нужным теперь молоком, вели себя так, словно он – один из них.
«А я ведь и так один из них», — подумал вдруг Аркадий.
Выдергу он свою не стал наказывать, она сама себя наказала. Ну а остальное… Остальное само как-то случилось. Каждое утро, после того, как шел снег, Аркадий отправлял своего работника на тракторе расчистить дорогу. В школу он купил новые парты в класс, хотя на поведение Марьяны это никак не повлияло. А Татьяна…
Татьяна теперь не одна растит своих детей. У нее есть помощник. И вот как раз, когда она переехала в их дом, Марьяна и начала вести себя по-человечески. Оказывается, всего-то и надо было ей – немного материнского тепла…
