Любка месила тесто на кухонном столе. Мука облачками взлетала в воздух и оседала на ее ловко двигающихся руках. Может, потому, что ласковое апрельское солнце светило ей в глаза через открытое окно, а может, она мечтала, как будет вынимать из печки бабушкиным деревянным совочком румянобокие пирожки и потчевать ими приехавшую дочь, но она зажмурилась и тихонько улыбалась.
Вдруг ее ногу что-то щекотнуло. Она открыла глаза и посмотрела вниз. Любкины руки так и застыли с куском теста в воздухе. У нее на ноге покоилась чумазая голова соседского кролика. Рядом с испачканной землей добычей сама вся в грязи сидела, можно было поклясться, улыбающаяся Лиля и довольно стучала об пол своим хвостом-палкой, транслируя: на, мол, посмотри, что я тебе принесла!
– Матерь Божья! Это ж тот дорогущий племенной скот Боровых, – Любка всплеснула руками и, забыв, что они все в муке, схватилась за голову. – Че он там говорил? Пятьсот… иль тысячу аж долларов за него отдали! Врал, наверняка, но что теперь делать-то?
Клетка с кроликом Ибрагимом стояла у Боровых в саду, и Лиля любила в свободное от охотничьих дел время приходить к ней и разглядывать зверя. У собаки в эти моменты был вид философа, раздумывающего, за какие такие заслуги в прошлой жизни этот лохматый заяц жирует на казенных харчах?! И ни всплесков ему кортизола в крови от выстрелов охотников. Ни волчьих кусь за пушистые панталоны.
– Ну все, Лиля, нам кранты! Тебя сразу застрелят. Еще и кур припомнят. А меня на органы продадут. Че делать-то, собака?! А, горе-добытчица? Опять ты за старое?! – Любка смотрела сверху на собаку на полу у ее ног. Лиля наклонила голову на бок и перестала бить хвостом. По тону она поняла, что подношению не очень-то и рады.
Свои органы Любке стало жалко. Она схватила кролика и потащила его в летнюю душевую. Взяла шампунь, таз, налила воды и стала отмывать Ибрагима. Ибрагим был не против. Посушила его полотенцем, расчесала и положила на солнышко, на подоконник, досыхать. Через час стало смеркаться, и кролик был почти как новенький. Заперла Лилю в избе, а сама бережно, как пачку с тысячью долларами, завернула животину в тряпицу.
Любка тихонько стала пробираться на соседскую территорию. Посадила кролика в его клетку, стараясь придать ему естественную позу, и для правдоподобия сунула ему в зубы морковку и быстро вернулась к себе. Села в избе на стул, а сердце изо рта выпрыгивает. Что будет?!
Час прошел, другой… Любка пыталась что-то делать по дому. Собралась подметать – занозу в руку засадила от старого веника. Начала картошку чистить – палец поранила. Ничего не клеилось от нервов. Вдруг стук в дверь. Открывает. На пороге стоит сосед – белый как мел, глаза навыкате. Любка про себя прощалась с белым светом.
– Люба, у тебя есть валидол? Представляешь, вчера умер наш Ибрагим. Мы его похоронили в саду. А сейчас я смотрю – он сидит в своей клетке и как ни в чем не бывало морковку жрет, – и сосед обрушился на стул.
– Сейчас поищу, – Любка кинулась искать лекарство в соседнюю комнату. И только ее скрыла дверь, она зажала рот руками и начала давиться смехом. Лиля крутилась вокруг соседа, держащегося за сердце, но услышала шум в комнате и прибежала к Любке. Сразу сообразив, что к чему, она стала прыгать на хозяйку, махать, как пропеллером, своим хвостом и улыбаться во всю пасть: «Весело я вас всех разыграла!»
Сосед ушел, выпив валидол, и прихватил недопитый флакон с собой.
Автор: Абелес Марина
