Это была маленькая, чистенькая, худенькая старушка с морщинистым лицом и молодыми глазами, которые глядели тебе прямо в душу. Носила она аккуратные фланелевые платьица, которые кроила и шила сама. Фартук с карманами и беленький чистый платочек – неотъемлемые атрибуты ее туалета. На ногах шерстяные носки собственной ручной работы и глубокие калоши, которые она одевала, выходя в лес рядом с ее хаткой, небольшой чисто выбеленной и аккуратной, такой же, как и она сама.
В хатке, состоящей из одной комнаты и кухни, все окна заставлены цветущей геранью и несколькими кустами алое. Пол некрашеный, но вымыт и чисто выскоблен так, что доски на нем просто светились. В красном углу иконы и горящая лампада перед ними.
Из небольших сеней дверь в просторный чулан, заполненный всякими чудесными вещами. Входя в чулан, ты сразу окутываешься замечательными запахами, включающими запах трав и меда.
Бабушка Агафья вставала рано – задолго до восхода солнца и уходила в лес. Она и лес – это было что-то неразделимое. В лесу она собирала грибы и ягоды, но, главное, травы. Она знала, когда, в какой месяц, день и в какое время нужно было собирать каждую травку. Даже была такая трава, которую она выходила собирать лишь в полночь.
В деревне ее любили, уважали и даже побаивались.
Любили потому, что она никогда и никому не отказывала в помощи. Будь это ребенок, которому надо было вылечить золотуху или роженица с неправильным положением плода. И золотуху полечит и плод поправит так, что роды пройдут быстро и успешно.
И порчу снимет, и сглаз, и многое другое...
Уважали потому, что она ни с кем не хороводилась, не чесала языком попусту. Лишь иногда долгими зимними вечерами к ней заходили ребятишки отведать ее пирожков. И тогда она им рассказывала истории-сказки из своей жизни: таинственные, страшные и всегда со счастливым концом.
Говорила она так красиво, грамотно и образно, что можно было сразу за ней записывать, хотя даже читать и писать она толком не умела. Да и немногие в те времена постигали грамоту.
А вот боялись ее потому, что считали колдуньей.
Да и как не считать? Людей лечит. Корова больше, чем у других молока дает. В огороде всегда все хорошо растет, и вырастают овощи раньше и крупнее, чем у других.
И нашелся злой язык, который донес, куда надо, что бабушка Агафья – колдунья.
И однажды, такая невидаль, в их глухую деревню приезжает машина, как ее тогда называли – «черный воронок». И прямиком к дому бабушки Агафьи.
Машина остановилась, вышел милиционер, вывел из дому испуганную бабушку и повез прямиком в тюрьму, которая была недалеко от районного центра.
Посадили бабушку Агафью в камеру, где народу было полным-полно – все женщины.
Сидят за разные провинности: кто мужа убил, кто несколько килограммов зерна своровал, а кто и вообще ничего плохого не делал, а просто – «люди добрые» оклеветали.
Сидит бабушка день, два, три…
Вот уже и неделя прошла. За что сидит – не знает – никто ей ничего толком не объясняет.
Начала она постепенно к народу присматриваться. Люди как люди… со своими проблемами, болячками. А там, где больные – там и лекарь требуется.
Так и принялась бабушка Агафья своим исконным делом заниматься – болезных излечивать.
Трав и снадобий у нее в застенках с собой, понятное дело, не было. Зато руки, знания и умения, а еще Божеское дарование – никто не отнимал.
Кому полезный совет даст, кому боль касанием да поглаживанием снимет, а кого и ласковым словом утешит, успокоит.
Никому не отказывала – всех исцеляла.
Полюбили ее женщины за способности необычные, за ум и речи правильные рассудительные, за доброе ко всякому человеку отношение, независимо от того, кто перед ней – сокамерница несчастная или строгий тюремщик.
Одного лишь никто понять не мог – за что же бабушку Агафью в тюрьму посадили? Нет вроде за ней никакой даже малой провинности – одно благо да польза людям.
Пытались спрашивать у надзирателей – те тоже ничего не знают.
Но однажды, словно почувствовала бабушка Агафья что-то. Вдруг ни с того ни с сего поднялась она среди ночи, села на нарах и, будто ждет чего-то…
И вправду, не прошло и пары минут, раздался лязг железных засовов, скрип открываемых дверей…
А на пороге тюремщик, громко кричит:
– Бабка Агафья! На выход!
Повели ее неизвестно куда.
Идет бабушка, мелко ногами семенит и «Отче наш» про себя читает.
А сзади тюремщик подгоняет:
– Быстрее, быстрее давай!
Долго шли... по всем коридорам. А им, казалось, и конца-то нет.
Вышли за тюремные ворота и дальше идут.
Подошли к большому добротному дому. Калитка отворились…
И тюремщик кому-то закричал:
– Пришли! Скорее принимайте бабку!
На крыльцо вышел высокий плотный мужчина с безумными глазами.
Подбежал и чуть не плача закричал:
– Спаси мою жену! Срочно! Умирает!!!
– Что с ней? – спросила бабушка Агафья.
– Разродиться никак не может! – ответил убитый горем мужчина. – И доктор здесь! Он говорит, что надо кесарить, но не успеем довезти до города – помрет!
– А ты сам-то кто такой будешь? – вместо ответа спросила бабушка.
– А я… я… начальник всей этой тюрьмы! – как бы виновато отвечает мужчина.
– В твоей власти меня домой отпустить?
– В моей… – отвечает начальник. – Поможешь моей жене – сразу тебя отпущу.
– Если так, тогда пиши мне бумагу и при свидетелях!
– Какую еще бумагу?
– А такую… что, если я твою жену спасу, то ты меня из тюрьмы выпустишь. А иначе я к ней даже близко не подойду! – твердо сказала бабушка Агафья.
– Иван! Петр! – громко закричал начальник. – Быстрее ко мне! Бумагу и чернила срочно!
Бабушка Агафья продиктовала текст и сказала:
– Подпишись, да пусть эти двое тоже подпишутся.
Начальник все безропотно написал и подписал. Петр и Иван подписались тоже.
Все действие происходило под истошные, выворачивающие душу крики роженицы, доносящиеся из открытых дверей.
Бабушка взяла бумажку, аккуратно свернула, спрятала ее в какой-то потайной кармашек на груди и быстро прошла в дом.
Долго ее не было. Крики роженицы становились то громче, то тише, но все реже и реже…
И, наконец, совсем стихли.
– Что такое? Не померла ли? – запричитал обезумевший начальник тюрьмы, все еще стоявший на крыльце.
Он быстро вбежал в дом, но почти сразу выбежал оттуда – его просто выгнали.
Выбежал счастливый, громко крича:
– У меня сын!!! Сын родился! Богатырь!!!
Слово свое начальник не мог не сдержать. И вовсе не потому, что оно бумагой было подписано, а просто по совести.
И в тюрьму она уже не вернулась.
Через пару дней бабушку Агафью прямо из дома начальника тюрьмы отвезли на телеге к себе в деревню.
На прощанье тот сказал:
– Ну, бабушка, спасибо тебе! Если будет обижать кто, сразу ко мне! Заступлюсь, спуску никому не дам!
В деревне сильно тому подивились:
– Где ж это видано, чтоб с той тюрьмы просто так выпускали?
И еще пуще прежнего шептаться начали:
– Ну, разве не колдунья? Смотрите, как барыню – аж на телеге привезли!
P.S. Вот такая у меня была прабабушка!
Автор: Лилия Кассандра
